Я беспрепятственно смогла почувствовать весь громадный лесной массив, на краю которого мы оказались. Более внимательно прошлась по границе с болотом, еще раз убедившись, что там обитает немало нежити, которая время от времени покидала свои норы и пробиралась довольно далеко, пока ее не останавливали лесные стражи. Увидела самих этих стражей — целую стаю невероятно крупных и очень быстрых лисиц с удивительной темно-зеленой шерстью, которые, едва почувствовав мое внимание, тут же насторожились и поспешили от него избавиться. Коснувшись их краешком сознания, я отчетливо ощутила их подозрительность и почему-то подумала, что они похожи на наполовину одичавших сторожевых псов, давно научившихся выживать без хозяев, но при этом еще не успевших забыть, что для них значит опустевший, заброшенный дом.
Недолго поразмыслив, лисиц я оставила в покое — у меня не было намерений их неволить или, упаси боже, занимать место Хозяйки. Я просто хотела выяснить, куда мы попали, поэтому деликатно обошла тревожно затявкавшую стаю стороной и потянулась еще дальше, стремясь узнать, есть ли поблизости люди.
Я добралась до северной оконечности леса, с неудовольствием обнаружив, что и там его окружало все то же мерзкое болото. Попробовала было обойти его вдоль кромки деревьев, но, к собственному неприятному удивлению, поняла, что не смогу это сделать — болото было и там, и гораздо дальше, окружая лес неодолимой преградой и словно стискивая в одном гигантском кольце. Конечно, я отдавала себе отчет в том, что в нормальной природе такое невозможно, поэтому забралась мыслью довольно далеко и остановилась только тогда, когда почувствовала, что чересчур увлеклась, ушла слишком далеко от исходной точки и скоро опять ослабну.
Поспешив вернуться к озеру, я, пока еще оставались силы, попыталась сделать по-другому: преодолевая раздражение, которое по мере приближения к центру болота неуклонно возрастало, перейдя в итоге в самое настоящее отвращение, я заставила себя посмотреть на тот путь, который мы уже прошли, и отыскать то место, куда мы вывалились из портала. Рассудив, что хотя бы там должен найтись конец трясине… она ведь не может тянуться бесконечно, правда? Так что если тут она упирается в лес, но с другой стороны тоже должно что-то быть, да? Вот я и захотела отыскать этот пресловутый край, раз уж по-другому не получилось.
Вот только спустя какое-то время случился совершено непонятный казус — я впервые в жизни уперлась в стену. Нет, я не увидела скалу и не врезалась со всего маху в какую-то материальную преграду, но отчетливо почувствовала, что дальше не смогу сделать ни шагу. Словно какая-то пелена повисла над трясиной, мешая не только пройти, но даже просто взглянуть, что там дальше. До какой-то черты доходишь, потом вязнешь в ней, как в патоке, а затем окончательно останавливаешься и не можешь туда пробиться. Причем когда я попыталась пройти вдоль этой преграды и понять, что она собой представляет, меня замутило. А когда я попробовала мысленно по ней ударить, так скрутило, что я в мгновение ока вывалилась из этого полу-сна и снова оказалась на берегу озера — бледная, задыхающаяся и с подрагивающими от слабости руками, будто даже недолгий контакт с этим проклятым местом начисто высосал из меня все силы.
— Непростая ты девица, — вдруг задумчиво произнес у меня за спиной знакомый надтреснутый голос. — Ой, непростая… и говор у тебя необычный, и насчет многонога не обманула — издохла тварь окаянная. Не сунется больше мою плотину рушить.
— Не переживай — их там еще много, — отдышавшись, повернулась я и с подозрением уставилась на давешнего дедка. — А ты молодец — я уж решила, что не вернешься…
— Я — тцар речной, — строго посмотрел на меня оборванец. — А тцары свое слово держат. Что хочешь в уплату за многонога?
Я удивленно кашлянула.
— А что ты можешь мне предложить?
— Камушков придонных пригоршню, — разом поскучнел водяной и демонстративно зевнул, — тину речную в скорлупке, волос русалки необрезанный… но только один! Остальное самому нужно!
— Так тебя еще и парики есть?
— А как же! Всем, что положено речному тцару, обладаю в полной мере: силушкой молодецкой, статью крепкой, на лицо еще дюже пригож…
— И весьма скромен, до кучи, — в том тоне заключила я, испытующе взглянув на престарелого хитреца. — Молодец, хорошо торгуешься, а прикидываешься еще лучше. Но поскольку того, что мне надо, у тебя явно нет, то будем считать, что за многонога ты мне просто останешься должен.
— Э-э! Мы так не договаривались! — вдруг заволновался водяной, тряхнув куцей бороденкой. Глазки забегали туда-сюда, физиономия сморщилась, как печеное яблоко, руки затряслись и сами собой дернулись к драному вороту, за которым буквально на долю сина мелькнула изящная золотая цепочка. — Постой! Какой еще долг?!
— Ну как же: мы тебя от многонога избавили? Избавили, — невозмутимо ответила я, подражая его манере изъясняться. — Плотину твою драгоценную, что от болота твои владения отделяет, сберегли? Сберегли. Реку сохранили в первозданном виде? Спасли ее жителей от неминуемой смерти в пасти жуткого чудовища? Отвели от смертельной угрозы?
— Что ты хочешь? — покорно сник водяной. — Злата? Серебра? Каменьев драгоценных? Отдам сколько скажешь — закона не нарушу. Слово свое в том даю.
Я усмехнулась.
— Вот это уже другой разговор. Хотя ни золото, ни серебро меня не интересует.
— Нет? — неподдельно удивился дед, воззрившись снизу вверх так, будто впервые увидел. — А что тогда хочешь? Корону мою? Владычицей речною стать возжелала?
— Типун тебе на язык, — неподдельно отшатнулась я. — Нашел, что предлагать… нет, мне информация нужна. Да не тайны твои речные, не переживай. Просто спросить кое-что хочу, вот и весь твой долг будет.
Водяной смерил меня еще одним задумчивым взглядом.
— Спросить, конечно, можно. Отвечу, что смогу. Но коль ответа не знаю, то и долга тогда не уплачу.
— Уплатишь, — хищно улыбнулась я. — Если ответишь честно, меня это вполне устроит. Только имей в виду — ложь я почую сразу, так что не искушай меня стребовать с тебя больше, чем есть.
— Откуда ж ты такая взялась-то на мою голову? — удрученно вдохнул дед и, закряхтев, опустился на землю. — С виду вроде простачка, а как копнешь поглубже…
— Сам виноват. Нечего было гребешок брать. Спросил бы просто — я бы, может, расчесалась, и без всякого долга отдала. Ну а поскольку ты его стащил…
— Я не стащил! — возмущенно затряс бородкой водяной. — Я с тебя плату за постой взял! И с мужиков тех, которые мне воду взбаламутили незадолго до тебя!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
