За выходом из ангара зеленел коридор, в блестящих металлических стенах которого иногда появлялись двустворчатые, как у лифта, двери, тоже стальные. На дверях чёрной краской были обозначены их порядковые номера, а рядом всегда находилась продублированная по-английски надпись «Уровень 0». Всё это убранство зданий будущего столько раз было описано в литературе и показано в фантастических фильмах, что никто — в том числе и сами архитекторы зданий будущего — уже и не могли вообразить ничего иного, кроме как эти металлические стены и автоматические двери. В данном случае искусство скорее предрешало, нежели предугадывало, и я, как человек эпохи постмодернизма, отлично понимал это.
— А у вас тут мило, Екатерина Иосифовна, — сказал я.
— Столица потому что, — ответила Катя. — Только лучше молчи.
Я повиновался. Я в плену, и здесь не стоит не только кричать с порога: «Нет, я ничего не скажу, убейте меня!», — но и вообще лучше помалкивать. Коль скоро Валдаев не пошутил, что я-де «наш парень», шанс, что меня приняли за схваченного колдунами механиста, имеется. И чем меньше я открываю рот, тем этот шанс больше.
Вот очередная дверь, на этот раз без номера. Рядом с ней — кнопка.
Лифт.
Кабина приезжает мгновенно и беззвучно. Внутри она оформлена так же, как и коридор: серебро металла и зеркальные полоски по углам. На стенках кнопок нет; Катя произносит:
— Level minus six.
Уши закладывает от ускорения, и буквально через секунду бесстрастный голос автомата повторяет:
— Level minus six, — и двери открываются. За ними — точная копия коридора на нулевом уровне, разве что можно иногда встретить людей. У всех — форма одинакового фасона, но разного цвета, у всех на груди таблички с именами; все куда-то идут; на меня, такого грязного, пришедшего неведомо откуда, глядят мельком. Занятые. За недолгое время, проведённое в клане, я так отвык видеть людей с деловыми и безразличными лицами (да и вообще людей), что совсем растерялся. Опять начался другой мир.
За поворотом налево находилась дверь с надписью «А674. Уровень -6».
Нам нужно туда. Я вдохнул, когда створки, чмокнув, раскрылись пред нами.
В комнате за дверями пахло свежеотёсанным деревом, и мягко мерцали свечи в золотых канделябрах у дальней стены. Свечи источали церковный запах плавящегося воска. В окно с расписанной золотом по чёрному рамой бил дождь и растворял картинку качавшегося тёмного леса. Стены из ровных брёвен в некоторых местах были закопчены, а доски пола слегка запачканы уличной грязью. У окна стоял офисный стол из опилок — таких было много в начале двадцать первого века. За столом на кожаном крутящемся кресле сидела кукольно-прилизанная блондинка в чёрной форме с тем же белым квадратиком на груди. Надпись на нём я не разглядел из-за плохого освещения и расстояния. Катя остановилась шагах в трёх от стола чёрной леди, а я держался за спиной своей провожатой; старался успокоиться, глядя на отражения пламени свечей на серебряных Катиных плечах.
Двери за нашими спинами закрылись. Изнутри они были дубовыми и окованными тёмным железом с блестящими заклёпками, а по обе стороны от них стояли двое охранников в голубой форме и с кобурами.
— Вот и он, — Катя произвела какое-то движение руками, по-военному чётко сделала один шаг влево и один назад и оказалась у меня за плечом.
— Ше-карно, — протянула блондинка. — Останься, пожалуйста, здесь. Присядь. И ты присядь, — сказала она мне, посмотрев на кубическое кожаное сиденье, притаившееся в тени стола.
Пока я садился и озирался в поисках угла, где пристроилась Катя, перед чёрной леди возникла тонкая серая вертикальная панель, отгородившая от моего взгляда нижнюю половину её лица. Монитор.
— Я ответственный уполномоченный по делам расселения; в настоящее время отвечаю за твою интеграцию в наше общество и за твою безопасность, как физическую, так и психологическую, — официальным тоном начала блондинка. — Зовут меня Анжела Заниаровна. Та-ак... — она коснулась пальцами чёрной панели. — Надеюсь, ты не против нашего содействия? Тогда прошу ответить на пару вопросов. После этого сможешь задать любой вопрос мне. Итак, твоя фамилия, имя, отчество? Желательно настоящие.
— Переплётов Александр Александрович, — пробубнил я, стараясь быть не менее официальным.
— Можно чуть погромче?
Живя в лесу, я привык говорить и слушать на другой громкости, чем говорили и слушали в двадцать первом веке. Я повторил.
— Дата рождения? — продолжала расспрос блондинка.
— М-м...
— Всё в порядке, мы осведомлены, что она несколько нестандартная.
— Первое июля тысяча девятьсот восемьдесят пятого года.
— Н-да... Кем быть хочешь?
— Не знаю.
— Писать в анкете, что не определился? Учти, лучше придумай что-нибудь — престижнее выглядеть будет.
— Я хотел стать биологом, — соврал я, потому что не знал, кем хочу стать, а выглядеть непрестижно тоже не хотел. Биология же — моё увлечение детства, и я кое-что из неё помнил.
— Ше-карно! А почему хотел?
— Как бы сказать...
— Попал в провал во времени, — Анжела Заниаровна мило засмеялась, но смех не шёл её строгой внешности.
— Ну, в общем, да...
— Та-ак-с... Куришь?
— Нет.
— С наркотическими веществами прямой контакт имел?
— Очень редко.
— Ше-карно. Образцовый гражданин. Итак, Алекс... Можно так тебя называть? Ше-карно. Итак, Алекс, мы, как я уже говорила, осведомлены о твоём происхождении, хоть и не совсем разобрались, с чем оно связано. Мы засекли искажение гиперпространства в ночь твоего появления, и некоторое время пытались тебя выследить с помощью кибернасекомых. К несчастью, на это ушёл почти месяц, поскольку колдуны из твоего клана научились кибернасекомых уничтожать. Очень прискорбно, что ты попал к нам не сразу, так как тебе пришлось вынести испытания, которые не каждому по плечу. Испытания эти были не только физическими, но и моральными, и именно поэтому я призвана отвечать за твою интеллектуальную безопасность. У нас имеются опасения, что у тебя сложилось неправильное понимание сложившейся в мире обстановки. Я надеюсь, ты не подумал всерьёз, что будущее человечества — это бегать по радиоактивным лесам в грязной одежде, найденной на развалинах супермаркетов, и думать, что живёшь в единении с природой? Как ты понял, с природой нельзя жить в единении, потому что «единение» это не что иное, как пищевые цепи, череда убийств. Так устроен мир, что жизнь человека либо постоянно висит на волоске в «единении» с природой, или более-менее благополучно протекает в отрыве от неё. Жалко, очень жалко, что это понимают не все. Многие поколения людей видели решение проблем цивилизации именно в «единении» с природой, а теперь, когда «единение» достигнуто, оказалось, что проблемы не в цивилизации, а в самих людях. Что ж, мы можем лишь пожалеть их. Я предлагаю тебе пожить в нашем полисе и самому понять, на чьей стороне правда. Думаю, ты сможешь стать биологом, если захочешь...
Я слушал. Казалось, что я думал, но мыслей было слишком много, чтобы сосредоточиться на чём-то конкретном.
— Я знаю, — продолжала Анжела Заниаровна, — что многое тебе не понятно. За время, прошедшее с твоего рождения, мир изменился едва ли не сильнее, чем за всю предыдущую историю человечества. И проблемы перед людьми встали поистине колоссальные. Поэтому, только объединившись, мы сможем восстановить мир после ядерной войны. Не скрою, мне хотелось бы видеть тебя в наших рядах. Всё зависит только от тебя. Для того чтобы стать гражданином нашего Города, людям из лесов приходится проделывать немалый путь, долгое время работать на самой чёрной работе — и лишь после этого они получают право жить с нами под одной крышей. Что делать? — они решили променять нас на «единение с природой», а теперь им, видите ли, надоело копаться в грязи, и они решили вернуться в тёплый уголок. Вину надо искупить, а рабочие руки нам требуются. Так что, не советую сразу верить чужим словам, и считать рабами всех, кого встретишь в нашем Городе плохо одетыми.
Рассуждения Анжелы Заниаровны привели к странному выводу, что не придало мне больше уверенности.
— Не буду, — сказал я. — В моё время тоже были такие люди.
— Интересно... Вот видишь: ты представляешь огромную ценность для историков, и делать тебя рабочим в любом случае невыгодно. Тебя не обижает роль объекта исторического исследования?
— Нет, совсем не обижает.
— Ше-карно, — сказала Анжела Заниаровна. — Это говорит о твоём умении объективно мыслить. Раз так, то ты сможешь побороть предрассудки, оставшиеся от твоего прошлого и усугублённые в настоящем. Освоиться тебе будет трудновато, но, мне кажется, ты справишься. Не советую рассчитывать, что в нашем городе все помещения оформлены так, как мой кабинет. Я люблю старину, а большинство молодых стремиться поскорее попасть в будущее. Итак, ты не будешь против, если я на время поселю тебя с кем-нибудь из молодёжи?
