При слове «молодёжь» я почему-то представил зэка, пнувшего меня по пути на Зону, и воспротивился предложению Анжелы Заниаровны всеми фибрами души. Но кивнул. Она слишком хорошо говорила. Комментировать я не мог, да и опасно было.
— Освоишься, сдружишься, получишь ответы на главные вопросы и по всяким мелочам. Подыщешь работу. В рабство тебя не отправят, требовать показать убежище клана тоже не будут — я и сама знаю, что нельзя предавать людей, делившихся с тобой хлебом. Но если всё-таки тебе не понравится у нас, ты всегда сможешь вернуться к своим колдунам... Мне, правда, будет очень обидно, потому что мы, механисты держимся за своих... Шучу, конечно, мы не механисты, гайки на шее не носим и утюгам не поклоняемся. Мы нормальные люди. Но, может, для тебя естественнее твоё нынешнее состояние?.. Нет, не лучше?.. Приятно видеть.
По все вопросам обращайся ко мне. Запомнишь? — кабинет «а шестьсот семьдесят четыре», уровень «минус шесть». Впрочем, я постараюсь подыскать квартиру на этом же уровне. Что-нибудь хотел спросить?
— Да нет, просто... слишком всё стремительно.
— Привыкай. У нас жизнь быстрая, в темпе. Засыпать на ходу не получится.
***
В маленькой комнатке, смежной с кабинетом Анжелы Заниаровны, я переоделся в чистую одежду, не футуристическую, а почти современную для меня, — времён моего раннего детства, последних дней СССР. Это — клетчатая рубашка, коричневые брюки со стрелками, ремень с красной звездой на пряжке, блестящие ботинки и блинообразная кепка «а ля Владимир Ильич». Последнюю я надевать не стал, закатал слишком длинные рукава рубашки, ужаснулся своей немытой и небритой физиономии в зеркале, расчесал пальцами и пригладил слипшиеся после дождя волосы, почистил глаза и вышел в кабинет, оставив, по приказанию Анжелы Заниаровны, старую одежду в комнатке.
Прямая и тонкая Катя стояла перед столом чёрной леди; голубые мужики у входа при моём появлении совсем не по уставу скорчили презрительные гримасы.
— Ше-карно, — оценила Анжела Заниаровна, оглядев меня с ног до головы. — Форма стажёра тебе очень пошла бы. А теперь я пожелаю вам с Екатериной удачи, поскольку жить вы первую неделю будете вместе. Ты, Алекс, прости, начальство решило, что так ты быстрее избавишься от предрассудков и... интегрируешься. Катя, ты всё запомнила?
— Так точно, — отчеканила Катя.
— Всем пока. Ближайшие три часа я буду на заседании в комнате «це сто сорок восемь»; с коммуникатора я буду недоступна, но если случится что-то экстренное, то вы загляните аккуратненько и спросите меня у охраны.
***
— Вот дьявол, Анжела Заниаровна сказала, что подыщет квартиру на этом уровне!.. — ворчала Катя, вызывая лифт.
— Ты не рада меня видеть?
Катя исподлобья посмотрела на меня, шагнула в открывшиеся двери.
— Level minus one. Не в этом дело. У меня работы по горло, в академии семестр кончается, сессия и всё такое...
Пока мы ехали вверх, она избегала смотреть на меня и прислонила ко рту два пальца, словно затягиваясь невидимой сигаретой. Она так сосредоточилась на своём горе, что, выходя из лифта, едва не столкнулась со стоявшей сразу за дверями круглолицей темноволосой особой.
— Ленка, — сказала, подняв взгляд, вместо приветствия Катя.
— А-а, привет, я за тобой заходила, — ответила серебряная Ленка подторможенным, как у наркоманки, голосом. — Ты же знаешь, что э-э у меня коммуникатор накрылся. Кстати э-э, что там с твоей дверью делают? Опять, что ли, сломалась?
— Чего? — прислонившись спиной к стене и согнув одну ногу, Катя посмотрела вдоль центрального коридора на оранжевых людей, снявших целую стальную панель с потолка над одной из автоматических дверей и деловито под ней копошившихся. — Похоже, да, сломалась. Второй раз уже.
— Сапожник без сапог, столяр без двери, а программистка без... э-э-э, — серебряная особа задумалась, а Катя посмотрела на квадратик на её груди и очень удивилась:
— Старший стажёр? Ты?
— А, я совсем забыла сообщить. Меня а-а досрочно перевели в высшую категорию. Больше я в ангаре не работаю.
— Ты сдала все экзамены?
— Сегодня утром.
— Все три? — в голосе Кати я уловил возмущение.
— Ну, да.
— А какую программу составила?
— По... э-э-э рационализации... э-э-э производственного процесса. Точно не скажу, а то воспользуешься моей идеей.
— Спасибо за доверие, подружка.
— Я тебя в ад хочу пригласить. По случаю моего повышения.
— А ещё кого позовёшь?
— Могу Лёшу. Или... — Ленка посмотрела на меня, — э-э-э не надо?..
— Ничего не «не надо». Это Алекс, тот самый парень, которого чёрные выслеживали. Но Лёшку я всё равно в аду видеть не хочу.
— А зря. Я с Даниэлем буду. А Лиона тоже э-э притащит кого-нибудь.
— Никого она не притащит.
— Но я всё равно э-э уже пригласила Лёшу.
— Какого дьявола?
— Он твой парень. В аду а-а всегда надо быть вдвоём. А ты сегодня не в духе. Я слышала, синтезатор в восьмом ангаре э-э опять водку выдаёт. Отругали?
— Я его от злости хакнула.
— А, ну ладно. Значит, в аду, в двадцать часов... Придёшь?
— Подумаю, но если что — Алекса возьму с собой, — мстительно бросила Катя и застучала каблуками по коридору. Ленка тотчас состроила мне глазки, но быстро отвернулась, и я увидел её прекрасную задницу. Она была такой формы, что если в центр воткнуть циркуль и начертить окружность, то задница идеально в неё впишется. И диаметр этой окружности едва ли уступит диаметру канализационного люка.
Войдя в лифт, Ленка задумалась, пытаясь вспомнить, куда она собиралась пойти, и что вообще происходит, и, наконец, повернувшись ко мне лицом, выдала:
— Directory «C», level minus four.
Я поспешил за Катей. Меня раздражала моя одежда и молчание, а Катю бесила Ленка.
— Представляешь, эта клуша теперь старший стажёр! — изливала она досаду. — Чек дисаут какой-то! Мне ещё нужно благодарить бога, что она не стала моим начальником! Мне! Она же на одни шестёрки учится, — какие тут, к дьяволу, досрочные испытания?!
— Откровенно говоря, я плохо понимаю, в чём дело...
— В том, что мне ещё целый год учиться, а эта овца, из-за того что Михаила Илларионовича сместили, пролезла наверх. Она даже не может название программы запомнить, которую она якобы написала. Новый-то — как, чёрт возьми, его зовут?.. — за красивые глазки её протолкнул, что ли?
— Скорее, за красивые бёдра.
— Да, это ближе к истине... Ненавижу! — Катя стукнула кулачком по двери с номером «В314», рядом с которой в проводах под снятой плитой потолка, стоя на стремянках, возились двое оранжевых ремонтников. — Что там произошло?
— Проводка испортилась, — ответил ей один из оранжевых. — Вам войти надо?
— Как бы да, — Катя приложила ладонь к светлому прямоугольнику на стене. Ремонтник ковырнул что-то среди проводов, двери открылись.
— Проходи, разувайся.
В светлой прихожей с зелёными обоями висело узкое волнистое зеркало в рост человека. По мановению Катиной руки оно, вместе с частью стены, отъехало в сторону. В открывшемся шкафу висели две смены серебряной формы, розовый пушистый халат и чёрное кожаное пальто; внизу стояли две пары форменных сапог и пара розовых тапочек.
— Возьмёшь тапочки?
— Да нет, я лучше босиком похожу, я люблю.
— Ну ты и дикий...
— Что?
— Цивилизованный человек всегда должен ходить в обуви.
— Даже если не хочется?
— Цивилизованному человеку всегда должно хотеться ходить в обуви.
— Даже если мне захочется, я всё равно уступлю женщине, — заявил я, снял чистенькие чёрные носки и ощутил пол, прохладный, пластиковый, только казавшийся металлическим.
— Я — девушка, — сказала Катя.
— Хорошо, — сказал я. — Хоть что-то я выяснил. Девушка — значит не робот. А ты рада мне?
— Пока — не знаю. Но, признаюсь, это было бы увлекательно — пообщаться с пришельцем из прошлого, показать ему все штучки. Итак, смотри: это моя комната. Тот стол обеденный, а этот — компьютерный... Компьютер не включать. Диван — на нём можно отдохнуть, если захочется... Та-ак... Кресла... Вон там, в стене, — синтезатор, достаёшь в шкафу концентраты, в меню выбираешь, что хочешь на обед, и минут через пятнадцать получаешь.
— А я думал, синтезатор — это инструмент такой...
— Какой ещё инструмент?
— Музыкальный.
— Не знаю таких, — заявила Катя. — Пережиток прошлого, дикость, анахронизм. Вон та дверь — это ванная, та — туалет. Вопросы есть?
