Елене удалось сделать главное: заронить в душу, а точнее, в разум Данилова, зерно сомнения в правильности принятого им решения. Это не просто огорчало, а бесило Владимира. Ему непросто было решиться изменить свою жизнь, и ему не хотелось снова переживать этот процесс. К тому же Данилов всю жизнь старался быть последовательным: коней на переправе не меняют, отмерил семь раз — режь, не задумываясь!
Само собой, он не собирался к психоаналитику. Чего ради идти на исповедь к постороннему человеку, когда можно самостоятельно разобраться со своей жизнью? Владимир думал, что Елена предложила консультацию лишь для того, чтобы задеть его, уязвить. Зачем ей это было надо, Данилов понимал или ему казалось, что понимает. Гораздо проще изменять психу, чем нормальному, любящему человеку. Елена никогда не была стервой и вряд ли стала бы таковой, но угрызения совести нередко побуждают очернить ближнего ради того, чтобы почувствовать себя лучше. Пустяки, дело житейское.
Может, и обычное, но очень обидное для того, кого хотят сделать козлом отпущения. Однако и рвать отношения сразу и навсегда не очень хотелось. Хватит, расходились уже в разные стороны, чтобы потом, уже будучи взрослыми людьми, сойтись снова. Не надо повторять ошибок прошлого…
План вырисовывался простой, ясный и четкий. Елена заслуживала последнего шанса, и Данилов решил ей это предоставить. Он не станет больше пытаться сблизиться, но и не уйдет прямо сейчас. Не исключено, что Елена одумается. Не исключено, что она раскается, поймет, как и насколько была неправа, и тогда Владимир предложит забыть обо всем, что произошло и они станут жить еще лучше, чем раньше.
От меньшего стола врач с помощником вернулись к большому, секционному, и принялись вдвоем ворочать изрядно полегчавший труп.
— С обугленными трупами мороки очень много, — прокомментировал Астраханцев. — Их всегда исследуют очень тщательно, чтобы не пропустить ненароком каких-либо прижизненных повреждений, которые под воздействием огня частично или полностью утрачиваются.
— И очень полезно после работы с органами вернуться к телу и осмотреть его, — добавил врач, не прекращая своего занятия. — А то глаз замыливается…
С негромким треском от трупа отделилась правая голень и осталась в руке ассистента.
— Поаккуратней! — шикнул на него врач.
— Я аккуратно, — гнусаво огрызнулся помощник, кладя конечность на стол.
— Он сам тебе ее отдал? Неужели?
— Как будто я живому ногу оторвал! — возмутился ассистент. — Он уже свое оттанцевал и отбегал, ему теперь полный комплект конечностей ни к чему. Тем более что гроб все равно закроют, чтобы никто нашего красавца не видел.
— Можно взглянуть? — Данилов посмотрел на Астраханцева.
Тот кивнул. Данилов осторожно взял ампутировавшуюся часть ноги, неожиданно легкую. Голень отделилась прямо по коленному суставу — кости не ломались, просто одна отошла от другой. Хрустела, разрываясь, высушенная плоть.
Ира подошла поближе, но в руки конечность брать не стала. Только прошептала:
— Ты что? Без перчаток?
Только сейчас Данилов вспомнил, что забыл надеть перчатки. Обычно он одевался в предбаннике, но сегодня, когда Астраханцев сказал, что ординаторы будут только смотреть на вскрытие, делать этого не стал — вроде как было незачем.
— Ничего страшного, — острота слуха доцента Астраханцева была поистине поразительной. — Отпечатки ваших пальцев не заведут следствие в тупик.
— Да и следствия не будет, — сказал судебный эксперт. — Нарушение мозгового кровообращения со всеми вытекающими. Сигарета, наверное, упала на пол…
— Почему именно сигарета? — сразу же спросил Астраханцев.
— А почему бы и нет? — Врач мотнул головой в сторону стола с органами. — Только на последнем в своей жизни пожаре он так легкие не закоптил бы. Сигарета упала на ковролин или что у него там дома лежало, а сам свалился рядом… Лучше бы он, конечно, упал бы на сигарету — нам бы легче было, но, увы — чего не случилось, того не случилось…
— Ну, как вы, довольны пребыванием на нашей кафедре? — спросил Астраханцев после вскрытия, уже у себя в кабинете.
— Да, — тряхнула головой Ира.
— Довольны, — подтвердил Данилов.
— Тогда оставшиеся два дня можете считать библиотечными, — объявил доцент. — Или выходными — это уж как желаете. Я с завтрашнего дня буду плотно занят.
Они раскланялись напоследок, уверив друг друга во взаимном почтении, и расстались.
— Два дня свободы — это здорово! — радовалась Ира. — Можно даже съездить куда-нибудь. Не составишь компанию?
— Мне до свободы далеко, как до луны, — ответил Данилов. — Я сегодня на новую работу выхожу.
— Куда, если не секрет?
— Почему же секрет? — Владимир пожал плечами. — Никакого секрета. Так, работа как работа. Ничего особенного.
Вроде и отмалчиваться не стал, но и ничего не сказал.
Ира не стала задавать лишних вопросов, а начала рассказывать о том, как здорово съездила с подругой в Новый Иерусалим на прошлых выходных. Данилов ее почти не слушал — не до того было. Мысли снова завертелись вокруг отношений с Еленой. В какой-то момент захотелось озорства ради постучать головой о ближайшее дерево, а вдруг от этого мысли прояснятся. Заметив, что Данилов не проявляет никакого интереса к ее рассказу, Ира обиженно умолкла.
— Прости, пожалуйста, — сказал Владимир, пропуская Иру в подъехавший троллейбус. — Вчера погуляли с приятелем, до сих пор голова гудит.
— Бывает, — Ира улыбнулась, ее взгляд потеплел. — Ты мог спокойно остаться дома. Чужая кафедра, присутствие никто не отмечает.
— Стоит только начать расслабляться — не остановишься! — серьезно сказал Данилов. — Да и веселее мне на людях.
Возле метро Владимир купил упаковку мятной жевательной резинки — освежить дыхание перед появлением на новой работе. В вагоне он немного подремал и в фитнес-клуб явился вполне бодрым.
Дневной врач Снежана оказалась тощей нескладной особой с мелкими кудряшками, мелкими чертами лица и мелкими хищными зубками.
— Рада знакомству, — Снежана растянула в улыбке тонкие ненакрашенные губы и сунула Данилову свою ладошку, сложенную «лодочкой».
Данилов пожал ее. На ощупь рука оказалась холодной и слегка влажной.
— Я действительно рада, а то меня тут просто поселить пытались. «Снежаночка, милая, ну войди в положение…» — Снежана очень похоже передразнила шефа. — На три ставки работать — это же и лошадь не выдержит.
Недаром говорят, от работы кони дохнут.
— А люди только крепнут! — добавил Данилов.
Снежана рассмеялась и выдала ему бейдж, коробку с сабо и три халата.
— Меняй, чуть только запачкаешь, — предупредила она. — Тут все помешаны на идеальной чистоте. Вещи можешь держать в шкафу, а можешь носить с собой.
А сейчас первым делом зайди к Беляевой, она говорила, что ты ей какой-то документ не донес. Заодно и за спецодежду распишешься. Только переоденься сначала.
Пока Данилов переодевался в санузле, примыкавшем к кабинету, к Снежане на прием пришла новая клиентка клуба. Владимир решил подождать и посмотреть на фитнес-тестирование — ничего сложного в нем не было, обычная функциональная диагностика на аппарате, определяющем соотношение мышц и жира в организме.
Без пяти четыре Снежана убежала, пожелав Данилову удачного первого дня.
— Помни главное: едва клиент начинает проявлять недовольство, отправляй его к администратору! У нас тут хорошо, не то, что в поликлинике, — сказала она на прощание; Владимир уже знал, что девушка четыре года проработала участковым терапевтом. — Пациенты хоть и воняют, но куда меньше: не выступают и на прием приходят чистенькие в свежем белье.
«Вольдемар, ты стал забывать свое прошлое, — подумал Данилов, которому на „скорой“ попадались весьма неопрятные пациенты. — Это возраст… Хотя какой, к черту, возраст! Это жизнь».
Ровно в четыре часа в дверь заглянула администратор Юля — миниатюрная куколка с печатью озабоченности на лице. Тараторка Снежана успела сообщить Данилову, что Юля приходится шефу не то дальней родственницей, не то бывшей любовницей.
Увидев Владимира сидящим за рабочим столом в полной боевой готовности, Юля удовлетворенно кивнула и закрыла дверь.
«Надо бы тут сделать перестановочку, — подумал Данилов, окидывая взглядом кабинет. — Шкаф передвинуть в противоположный угол, а на его место поставить кушетку. Так будет лучше».
Так действительно выходило лучше. Оба тренажера — велосипед и беговая дорожка — оказывались рядом с кушеткой. Очень удобно: если клиенту во время ходьбы или езды вдруг станет плохо, его не придется тащить через весь кабинет.
Тут Данилов вспомнил о том, что еще не ознакомился с реанимационным чемоданом, скромно стоявшим в их общем со Снежаной шкафу. А вдруг он понадобится прямо сейчас?
Чемодан оказался тяжелым. Данилов положил его на стол и щелкнул замками.
