— Фернан! — Нора первой пришла в себя, ее обычно ровный голос на этот раз прозвучал гневно и раздраженно: — Какого черта ты здесь делаешь?!
— Думаю, это и так понятно, — улыбнулся он, но улыбка получилась натянутой. — Я собираюсь проводить Джейн.
— Ты собираешься… — Теперь в голосе Норы звучало изумление. — Я не верю тебе!
— Что может быть странного в том, что один человек хочет проститься с другим? — спросил Фернан с подозрительным смирением и, когда Нора решила снова заговорить, предостерегающе поднял руку; лицо его при этом оставалось непроницаемым. — Нора, я знаю, что ты подруга Джейн и беспокоишься о ней. Это похвально, но она уже взрослая, если ты могла заметить. Кроме того, есть вещи, которые касаются только нас двоих.
В первый момент в душе Джейн мелькнула безумная надежда, что он приехал, чтобы просить ее остаться. Но, взглянув на Фернана еще раз, она поняла, что это не так. Единственной причиной того, что он здесь, было желание проститься. Но ведь они уже простились! Зачем опять мучить ее?! Это бесчеловечно, жестоко!
— Мне кажется, того, что касается вас двоих, не существует. — Нора была непреклонна. — Извини, Фернан, но я тебя не понимаю.
— Это твоя проблема. Но нравится тебе или нет, я собираюсь поговорить с Джейн, причем наедине.
Нора буквально задохнулась от возмущения, но Джейн положила руку ей на плечо.
— Все в порядке, Нора. Не волнуйся.
— Я вижу, в каком все порядке! — воскликнула она. — Ты действительно хочешь, чтобы я ушла?
— Думаю, что так будет лучше. Я позвоню тебе, как только доберусь до дома, — тихо сказала Джейн. — Малыши ждут тебя, не стоит надолго уезжать от них.
— Ладно.
Они обнялись на прощание. Джейн едва сдерживалась, чтобы не разрыдаться, глаза у Норы были мокрыми.
— Только не смей, слышишь… не смей снова огорчать ее! — прошипела она Фернану, который тут же возмущенно вскинул брови, но Нора ушла раньше, чем он успел что-либо ответить.
— Ну вот, ты осталась наедине с Серым Волком, — усмехнулся Фернан. — Заступиться за тебя некому.
Джейн резко повернулась, но увидела на его лице странное выражение беззащитности. Он нервничает! — поняла она с удивлением. Это было настолько необычно, что она, не сопротивляясь, позволила Фернану взять себя за руку и увести в тихий уголок, подальше от суеты.
— Я могу предложить тебе кофе? — спросил он, усадив Джейн в кресло.
Сейчас, когда они остались одни, Фернан почему-то не торопился прощаться с ней, и Джейн покачала головой, сознавая, что ее нервы на пределе. Она уже пережила однажды страшное унижение, когда сообщила ему, что любит его, и была отвергнута. Это был тяжелый удар по ее гордости, и Джейн страшно не хотелось, чтобы он запомнил ее жалкой, плачущей, цепляющейся за него. А именно к этому она была близка сейчас…
— Нет, я не хочу кофе, — ответила она. — Может, ты просто скажешь, зачем пришел, и уйдешь?
— Джейн… — Он замолчал, потом сел рядом с ней и взял ее руки в свои. — Мне, наверное, не нужно было приезжать сюда. А может быть, нужно… Я совсем запутался… Все, что я знаю, — это то, что я не могу позволить тебе покинуть Францию… и мою жизнь, не сказав тебе правды. Я не знаю, будет от этого лучше или хуже, я уже ничего не знаю… но я должен объяснить.
— Что? — Джейн пугало выражение его лица.
— Ты думаешь, я любил Иветт и до сих пор продолжаю любить ее, да? — спросил он. — Ты считаешь, что у нас был счастливый брак, что наш жизненный путь — как это у вас говорят? — был усыпан розами.
— Да…
Джейн почти лишилась дара речи — так, очевидно, чувствуют себя люди, которые после тяжелого ранения пребывают в состоянии шока.
— Ошибаешься, мой брак был самым настоящим кошмаром, который только можно себе представить! Это были часы, дни, недели и месяцы сплошного мучения и боли, — грустно сказал он. — Бывали минуты, когда мне казалось, что я схожу с ума. Я смотрел на окружающий меня мир и не понимал, почему у людей все хорошо, а у меня — нет.
— Фернан! — Она в недоумении уставилась на него. — Я не могу…
Он потряс головой, предупреждая ее вопрос, потом тяжело вздохнул, глядя в пол и сжав кулаки так, что побелели костяшки пальцев.
— Но будет лучше, если я начну с самого начала. Я уже рассказывал тебе, каким было мое детство, каким образом семья Пьера стала моей семьей. Надо сказать, в юности мы с ним были довольно беззаботными и жили в свое удовольствие…
Он говорил теперь бесстрастным, монотонным голосом, который пугал Джейн еще больше, чем горечь, звучавшая в его словах раньше.
— А Иветт была сестрой, младшей сестрой Пьера… и моей. Но когда ей исполнилось пятнадцать, я вдруг понял, что щенячья привязанность, которую она испытывала ко мне, переросла в нечто совсем другим. Она… она хотела меня — не больше и не меньше! Я пытался разговаривать с ней как можно деликатнее, объяснял, как умел, что питаю к ней исключительно братские чувства. А когда это не помогло, решил на время оставить Ле-Пюи. Я полагал, что это даст ей возможность одуматься, взглянуть на наши отношения как бы со стороны… может быть, встретить кого-нибудь другого…
— Но это не помогло? — тихо спросила Джейн.
— Нет, — мрачно подтвердил он. — Иветт начала бывать везде, где бывал я, потом стала появляться у меня дома два, а иногда три раза в неделю. Ничто не могло ее остановить. Я принял это за пробуждающуюся чувственность юной девушки, но что-то настораживало меня уже тогда…
— Ты говорил об этом Пьеру?
— Я пытался, но он меня не понимал. Проклятье, я сам ничего не понимал! А потом его отец тяжело заболел, и у Пьера появилось много забот, связанных с семейным бизнесом. Я не мог нагружать его еще и этим.
Джейн вдруг захотелось дотронуться до него, коснуться этого жесткого, искаженного мукой лица ладонью, снять боль, терзавшую его. Но сознание того, что Фернан ее не любит, что он пришел только затем, чтобы попрощаться, остановило ее.
— И тогда?..
— Однажды я вернулся домой поздно вечером и обнаружил, что окно разбито, а Иветт в моей постели. Она пошла на крайний шаг! — Джейн заметила, как поежился Фернан при этом воспоминании. — И я решил, что, если она меня так сильно любит, то я обязан жениться на ней, сделать ее счастливой. Я тогда ни к кому не был привязан, так что ничем не жертвовал, а Иветт долгое время была частицей моей жизни.
— А Пьер знал… про крайний шаг? — тихо спросила Джейн, пытаясь представить себе, что он должен был тогда чувствовать.
— Нет, он и сейчас не знает, — ответил Фернан. — Я отвез Иветт домой, мы объявили о нашей помолвке, а полгода спустя, когда ей исполнилось семнадцать, поженились. Через месяц супружеской жизни я понял, что совершил ошибку, ужасную ошибку. То, что я принимал за любовь с ее стороны, оказалось одержимостью, болезнью. Очень скоро я ей надоел, и она точно так же начала преследовать другого человека. Потом еще и еще…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
