— Нет, он и сейчас не знает, — ответил Фернан. — Я отвез Иветт домой, мы объявили о нашей помолвке, а полгода спустя, когда ей исполнилось семнадцать, поженились. Через месяц супружеской жизни я понял, что совершил ошибку, ужасную ошибку. То, что я принимал за любовь с ее стороны, оказалось одержимостью, болезнью. Очень скоро я ей надоел, и она точно так же начала преследовать другого человека. Потом еще и еще…
— Ох, Фернан…
— Прости, что я нагружаю тебя этим. — Он снова посмотрел на Джейн своими бездонными глазами. — Но Иветт действительно была больна. Она боялась и не хотела обращаться к врачу, и тогда я чуть ли не силой заставил ее сделать это. Помимо всего прочего, выяснилось, что Иветт не сможет стать матерью, и тогда всю свою ненависть она направила на молодых женщин, способных родить детей. Жизнь для нас обоих превратилась в кромешный ад!
— Но ведь Нора вошла в вашу семью примерно тогда же, — встревоженно заметила Джейн. — Иветт не…
— Произошло все, что ты предположила, и даже больше, — кивнул Фернан. — Я, конечно, до поры до времени ничего об этом не знал: Иветт была коварна, а Нора молчала, чтобы сохранить покой в семье. Но Иветт делала все, чтобы рассорить Пьера и Нору после смерти Анри. Она прибегала к самым изощренным уловкам. Ее патологическая лживость, как потом выяснилось, была одним из симптомов болезни. Кстати, врачи подозревали, что болезнь может быть наследственной, но поскольку Иветт удочерили, проверить это было невозможно.
— Ох, Фернан… — снова пробормотала Джейн.
Она все-таки прикоснулась к нему, дотронулась пальцами до его мускулистой руки, и он долго смотрел на маленькую ладонь, прежде чем снова заговорить:
— Собственно, о ее бесчисленных романах я узнал только после смерти Иветт. Я, конечно, подозревал нечто подобное, но она была очень хитра, и у меня никогда не было доказательств. Однако, когда дело коснулось благополучия Пьера и Норы, доказательства появились — правда, совершенно случайно…
Джейн изо всех сил старалась вникнуть в смысл его слов. Окружающее куда-то исчезло, все ее внимание сейчас сконцентрировалось на измученном человеке, сидящем рядом с ней. Боже, как же она была слепа! Ей захотелось обнять его, покрыть лицо поцелуями, сказать, что все будет хорошо, что она готова на все ради него. Но Джейн не могла пошевелиться и лишь молча держала его руку.
— Автокатастрофа произошла из-за того, что Иветт ехала слишком быстро. Она пыталась скрыться, потому что ее наконец уличили в неблаговидном поведении, — продолжал Фернан. — Она устроила очередную ссору с Норой, которая закончилась трагедией, — во всяком случае, для Иветт. Пьер случайно оказался рядом и услышал, каким образом она замышляла разрушить его семью. Впрочем, не совсем случайно: Пьеру кое-что сообщил Флобер, и я всегда буду благодарен ему за это.
— Флобер? — удивилась Джейн.
Она знала, что Нора обожает попугая, но только теперь поняла почему.
— Да, Флобер. Иветт с Норой сначала разговаривали в комнате Поля, а потом пошли в сад. Часть этого разговора Флобер и передал Пьеру. Этого оказалось достаточно, чтобы понять, где Нора и что происходит.
Джейн некоторое время молчала, стараясь осмыслить услышанное. Но одно было предельно ясно: Фернан не любил Иветт! Их брак был кошмаром с начала и до конца, но тогда почему же его сердце закрыто для счастья? Так не может быть. Во всяком случае, так не должно быть!
— Я хочу, чтобы ты поняла меня, Джейн. Я боюсь любви, эмоциональной привязанности. — Он повернулся к ней, его лицо побледнело, на скулах проступили темные пятна. — Когда Иветт погибла… стало еще ужаснее, чем когда она была жива! Я испытывал ужасное чувство вины оттого, что ощутил облегчение, узнав о ее смерти! Ведь она была молода, она могла измениться… Может быть, если бы я вел себя с ней иначе, наша жизнь была бы вполне сносной. Как бы то ни было, я долго еще по ночам просыпался в холодном поту и уже начал опасаться за свой рассудок.
— Но ведь она была больна! — Джейн не заметила, что изо всех сил вцепилась в его руку. — Она была больна, Фернан, ты же сам говорил!
— Но я был ее мужем и нес за нее ответственность, — возразил он. — И при этом месяцы и годы после нашей женитьбы виделись мне длинной, мрачной дорогой, ведущей из ада в ад. Это заставляло меня вспоминать об одиночестве и отверженности, которые я пережил в детстве, как о рае в сравнении с тем, что меня ожидало. Но я был ее мужем! Я поклялся заботиться о ней в болезни и здравии перед Богом и людьми!
— Но… но ведь все это в прошлом, Фернан! — Она еле сдерживалась, чтобы не закричать, так ей хотелось помочь ему. — Ты ни в чем не виноват, виновата была болезнь. И ты никогда больше не окажешься в подобном положении. Такое не повторяется дважды. Когда ты встретишь кого-нибудь, кого сможешь полюбить…
— Я уже встретил того, кого могу полюбить, Джейн. — Это было сказано тихо и нежно, но так печально, что она похолодела. — Ты завладела моим сердцем с того момента, когда я увидел тебя в аэропорту — с лицом, поднятым к солнцу, и сверкающими волосами — среди всего этого шума и суеты. О, я боролся с чувством, боролся постоянно! «Любовь — это иллюзия». Помнишь? Но все это время я чувствовал, что люблю тебя, хотя боялся признаться даже самому себе. А потом ты сказала, что любишь меня, — так откровенно, так отчаянно…
Я хотел убедить себя, что переживаемое нами не больше, чем физическое влечение, что то же самое я испытывал по отношению к другим женщинам. А если желание однажды удовлетворить, оно тут же перестает занимать мысли. Но с тобой все было иначе… Я люблю тебя, Джейн.
— Но тогда… Фернан, тогда мы могли бы…
Он резко встал.
— Нет, Джейн, не могли бы. Я трус, разве ты не видишь этого?! Ты смотришь на меня и видишь большого, сильного человека, да? Некоего храбреца, который готов сражаться с драконами… Но последние две недели доказали, что я — трус! Я люблю тебя, но не могу больше взять на себя ответственность за другую человеческую жизнь.
— Но это и не нужно! — быстро проговорила она, тоже вставая и хватая его за руку: Джейн боялась, что он повернется и уйдет раньше, чем она успеет заставить его понять. — Достаточно того, что мы любим друг друга. Все будет хорошо…
— Нет. — Он покачал головой. — Я не вправе просить тебя разделить ад, Джейн, — тот ад, в котором я живу. Я не лгал тебе, когда говорил, что любви не существует. Надо только уточнить: ее не существует для меня. Я никогда не испытывал этого, пойми, ни к родителям, ни к жене…
— Но Пьер и Нора — они же любят тебя. И Поль…
— Это совсем другое. Они не знают меня по-настоящему. Они видят то, что я им демонстрирую, а на самом деле я совсем другой.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
