Лишенная двойной поддержки, чашка моя все же накренилась, и часть содержимого выплеснулась – хорошо хоть не на диван и не на пол, а на поднос.
Что ж, время распивать чаи с гостеприимной хозяйкой всяко подошло к концу – близилась пора наведаться к ее изобретательной подопечной.
Глава 19
г.Москва, июль 20** года
Текущий поток времени
Внутри особняк Интерната оказался куда просторнее, чем казалось снаружи: путь от учительской, где мы расстались с Машей, до так называемой «девичьей гостиной» занял у меня несколько минут. Пришлось подняться по лестнице на третий этаж (с фасада, кстати, дом выглядел двухэтажным), проследовать длинным коридором, затем спуститься – на некий промежуточный, полуторный уровень – еще пройти, дважды по дороге повернув налево и однажды – направо, и, наконец, снова подняться – причем, на пол-этажа. Описывая мне предстоящий маршрут, Маша в какой-то момент даже сама запуталась – и предложила меня проводить, но, охваченный охотничьим азартом, я отказался – не особо даже задумавшись.
В искомой гостиной – уютной комнатке с мягкими креслами, невысокими столиками, развесистой зеленой пальмой в кадке в углу и даже камином у стены – не знаю уж, бутафорским или настоящим, разжигать его среди лета все равно никому бы в голову не пришло – я рассчитывал найти обеих девушек, но застал только брюнетку Кузьмину. Что ж, так, пожалуй, было даже лучше – ведь это именно у нее на кровати Маша видела тот злополучный трос…
На Лизе были форменная клетчатая юбочка и белая блузка – расстегнутая сверху точно так же, как и на фотографии в Машином планшете. Девушка сидела в одном из кресел, забравшись в него с ногами, и задумчиво глядела на экран смартфона.
«Вживую» она не казалась такой уж взрослой. Ну, пусть не на четырнадцать, но на пятнадцать лет – вполне смотрелась.
– Привет! – повесив на лицо фальшивую улыбку, поздоровался я с порога.
– Ой! Здравствуйте… – удивленно обернулась на мой голос Кузьмина. – Вы, наверное, ошиблись – это девичья гостиная…
– Нет, не ошибся, – слегка качнул я головой. – Меня сюда направила Маша, воспитатель-стажер.
– В таком случае, следовало постучаться, – нравоучительным тоном, мало вяжущимся с ее юным – все-таки юным, как ни крути – обликом, бросила Лиза.
– В следующий раз обязательно так и поступлю, – заверил я. – А сейчас, с учетом, что я все равно уже внутри, хотел бы с тобой побеседовать. Не возражаешь?
– А хотя бы и возражала, – пожала плечиками девушка. – Вы же все равно так просто не уйдете. Да и Машка… то есть Мария Юрьевна… – поправилась она, ничуть при этом, впрочем, не смутившись – может, и умышленно сперва оговорилась, – просто так вас бы сюда не прислала.
– Верно, не уйду, – кивнул я, неспешно подходя и останавливаясь в паре шагов перед ее креслом, заложив руки за спину.
– Тогда – вперед! – словно наперекор, широко развела руками Лиза. – Хотя ума не приложу, о чем таком мы могли бы говорить…
Нельзя сказать, что она держалась прям уж нагло – но с некоторой долей вызова – без сомнения. И, может быть, именно эта ее манера сподвигла меня без лишних экивоков взять быка за рога. Ну, или барана за рога – если вспомнить характерную дверную ручку на входе в особняк.
– Например, о мотке троса, – подчеркнуто-нейтральным тоном проговорил я. – Еще – о двух березках на конном полигоне. Ну и о Зульфие Ибрагимовой, угодившей вместо миссии на больничную койку… – с каждым новым предложением я приближался к собеседнице на полшажка, корпусом подаваясь вперед, и к концу сказанного уже почти нависал над сжавшейся в кресле девушкой.
По мере того, как я подступал, пренебрежительная снисходительность сменилась на лице Кузьминой недоумением, затем, почти тут же – неприкрытым испугом. Глаза девушки широко распахнулись, щеки побелели, ротик приоткрылся, губы задрожали – и у меня даже успело возникнуть опасение, не грохнется ли, часом, моя нервная подозреваемая в обморок… Но внезапно выражение страха с Лизиного лика будто влажной тряпкой стерли, взгляд ее снова сделался гордым и дерзким, а голос зазвучал ровно и уверенно:
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
– О как? А о каминной кочерге нет желания потрындеть?
– О кочерге? – опешил я, несколько сбитый с толку таким вопросом. – О какой еще кочерге?
– О той, которая сейчас… – карие глаза Кузьминой стрельнули куда-то мне за спину, я запоздало обернулся и еще успел заметить позади себя щуплую фигурку с распущенными светлыми волосами и занесенной в замахе рукой, – …которая сейчас шарахнет вам по голове, – закончила между тем Лиза.
Ни отшатнуться, ни как-то заслониться времени мне не оставили – вооруженная увесистой железякой рука Веры Хмельницкой – а то была именно она – стремительно опустилась, и в девичьей гостиной как-то сразу сделалось темно, тихо, пусто и холодно – хоть огонь в камине разводи.
Ну и кто тут после этого баран?
* * *
– …короче, они нас вычислили, – рассекающим плоть острым лезвием ворвался в мое сознание взволнованный девичий голос – явно не Лизин. – Я сама слышала, как он расспрашивал о нас троих Машку! Баста: Орден обо всем знает.
Мои глаза открылись – взгляд уперся в лакированную дубовую доску, в которой я не без некоторого труда опознал великолепный паркет давешней девичьей гостиной. Только теперь ко мне пришло понимание, что лежу я ничком на полу. Попробовал пошевелиться – и не сумел. Напрягшись, скорее угадал, чем почувствовал – руки мои заломлены за спину и крепко связаны. Стянуты оказались и ноги. Непроизвольная попытка выругаться тоже оказалась безуспешной – мешал забитый в рот тугой кляп. До кучи, от всех этих усилий затылок прострелило болью, как бы предупреждая: не рыпайся, дружок, не надо!
Что ж, неплохо сработали милые деточки-десятиклассницы! Хотя, если вспомнить, что у одной из них целых четыре миссии на счету… Кого-то на подготовке учат саблей махать, а кого-то, возможно – пленного пеленать…
– Если вычислили, то почему тогда прислали этого неходячку? – заметил между тем другой, скорее, мальчишеский – неровный, с легкой хрипотцой – голос. – Неужели никого посерьезнее не нашлось?
Неходячку?! Вот сейчас обидно было!
– Не уважают! – а это, без сомнения, подключилась к беседе моя недавняя знакомая Кузьмина – ее неподражаемые интонации!
– В общем, время делать ноги, – подытоживая, заявил первый голос. – Мы знали, что так может случиться – так что теперь по новой споры начинать? Взяли вещи – и деру.
– А с этим что делать? – задал вопрос мальчишка – вероятно, имея в виду меня.
– Спустим его в подвал, – снова первый голос. – По той лестнице, – слово «той» было произнесено таким тоном, словно речь шла минимум о движущейся лестнице Хогвартса.
– Его найдут, – заметила Лиза.
– Вот и хорошо. Мы же не убийцы, в конце концов! Пусть найдут. Быстро не получится – сами знаете наш подвал. День, два… оставим ему воду, чтобы от жажды не помер. А потом мы будем уже далеко.
– А как же наши планы? – не отступала Кузьмина. – Что будет с новым легионом? – последнего ее вопроса я не понял – в отличие от Лизиных подельников.
– Легион никуда не денется, – заявил мальчишка. – Где мы – там и он. Но Вера права. Если все открылось – а похоже на то – то из Интерната нужно валить как можно быстрее. И вообще из Москвы – тут нас легко вычислят. Отсидимся – и начнем борьбу по новой.
Вера? Значит, я не обознался: по башке мне врезала Хмельницкая. Но что же это тогда получается: они с Кузьминой заодно? Как-то не вписывается такое в мою блестящую гипотезу о разборках юных соперниц, не поделивших парня! А если еще и третий собеседник – сам Радкевич… Ничего не понимаю!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
– Не вижу смысла ждать, – бросила тем временем Лиза. – Нет, уходить надо – тут я согласна, но глупо не воспользоваться шансом, который, по сути, сам упал нам в руки. Заодно и обезопасим себя от очередного Скачка – глупо получится, если ударимся в бега, а через месяц проснемся в темнице Ордена!
