— Спасибо, милая, — улыбнулся он своей постоянной партнерше.
— За что? — удивилась она.
Но адмирал не стал ей ничего пояснять — просто наклонился и поцеловал. Ители счастливо вздохнула и прикрыла глаза, прижавшись к нему. А Ямамото снова развернулся к «окну»…
— Ну и что ты накопал? — прервал его знакомый голос часа два спустя.
Адмирал оглянулся. Американец стоял за его спиной, окруженный кольцом испуганно-презрительных взглядов. Ну еще бы — через его плечо была перекинута ветка, на которой висели четыре крупные рыбины. Нет, здесь, на Острове, рыбная ловля действительно не считалась чем-то из ряда вон выходящим, но такие натурные демонстрации были не приняты. К тому же здесь, неподалеку от порта, большинство проживающих не были такими уж истыми островитянами, здесь обреталось много проезжих, путешественников, да и большинство тех, кто жил в округе длительное время, также не стоило относить к убежденным островитянам. Скорее это были скучающие любители экзотики, приехавшие на Остров из любопытства или чтобы позже, вернувшись в свое поселение, щегольнуть рассказами о том, что они-де заделались островитянами. Потому-то и кучковались эти люди здесь, вблизи порта, где плотность всяческих удобств, связанных с цивилизацией, была максимальной…
Бангу же (он сказал, что его можно звать именно так) было совершенно наплевать на косые взгляды. Он сразу заявил, что не собирается есть пищу, если не уверен, что она приготовлена кошерно, и потому сам будет стряпать для себя, а остальные пусть идут в известном направлении. Впрочем, Ямамото имел основания подозревать, что эта сдвинутость американца на религиозных традициях была скорее показной, чем истинной, поскольку он и сам поймал себя на том, что здесь, на Киоле, уделяет куда больше внимания японским ритуалам, исполнением которых на Земле уже давно пренебрегал…
— Я нашел места, где можно поискать одного из наших собратьев-землян.
Мастер-сержант зло сплюнул.
— Тоже мне собратья… Русский — комми, хоть и союзник, а при взгляде на этого арийского дылду так и тянет сблевать.
— Не торопись, друг мой, ведь ко мне ты тоже сначала был настроен не слишком приветливо.
Джо неопределенно хмыкнул. А что тут скажешь — так и было. И это еще мягко сказано. Нет, в тот момент, когда он увидел узкоглазую рожу на берегу ручья, который облюбовал для своих одиноких посиделок, особого желания тут же воткнуть в его брюхо импровизированную острогу не возникло. За прошедшее время Джо сумел всеми фибрами души осознать, что всё — родной Бронкс и вообще Нью-Йорк, да и их батальон с тем сопляком вторым лейтенантом — осталось далеко позади. И ничего из этого ему уже не светит. Ну вообще ничего. Потому дней через десять, которые он, надо признать, провел очень весело, так, что ребята из роты ну точно бы позавидовали (если, конечно, не вспоминать об отсутствии нормальной выпивки — местным пойлом нажраться ну никак не получалось), Джо охватила тоска, погнавшая его вперед. Причем не куда-то в конкретное место, а вообще — лишь бы не сидеть на месте и не пялиться в уже обрыдшие похотливые рожи всех этих баб, которые вечером так легко готовы опрокинуться на спину и раздвинуть ножки — да совершенно бесплатно! — а утром выползают у него из-под мышки, куда-то сваливают и больше не появляются… Нет, это ж надо, а они с парнями когда-то думали, что именно так и должен выглядеть солдатский рай (ну, с учетом правильной выпивки, конечно)! Сейчас же Розенблюму страшно захотелось, чтобы ему каким-то чудом повстречалась юная, чистая и послушная еврейская девушка, которая не опрокинется на спину от одного только намека и с которой можно будет просто погулять вечером, держась за руки, смеша ее всякими веселыми историями, но не позволяя себе ничего лишнего, потому что иначе она сразу убежит. Проводить ее до двери родительского дома, но даже и там не решиться поцеловать… И чтоб со второго этажа из-за занавески за ними внимательно наблюдала строгая еврейская мама…
Когда очередная ночная подруга утром недовольно высказала ему: «Какой-то ты заторможенный, с Острова, что ль?» — Банг лениво поинтересовался: «Чего еще за Остров?» — «Ты что, Острова не знаешь? — вытаращила глаза девица и, выудив личный терминал из ложбинки между массивными грудями (что поделать, Джо любил женщин с формами), быстро активировала экран. — Вот, смотри — это Остров. Там живут всякие такие… — она сделала жест, по-видимому, призванный изображать придурков, — они там даже рыбу ловят и едят». — «Что? — Мастер-сержант резко сел. — Так, как туда добраться?» Подруга покачала головой: «Интересно, в какой дыре ты вырос? Ладно, пошли, — скомандовала она, поднимаясь на ноги, но даже и не думая одеваться. Впрочем, подобные манеры Банга уже давно не шокировали. — Покажу тебе, где стоянка «ковшей»…»
Вот так он и попал на Остров. Впрочем, здесь все не так уж сильно отличалось от остальной Киолы. Ну, на взгляд Банга. Сами-то островитяне считали, что они ведут совершенно, ну просто абсолютно другую жизнь. Но главным отличием островитян от прочих киольцев, которое и заставило Розенблюма притормозить и обосноваться на Острове, была их привычка не шибко цепляться к окружающим. Если на материке к Бангу ежедневно приставали с различными поучениями, обличениями или предложениями «ночи любви» — здесь этого не было. Считалось, что на Острове селятся заметно отличающиеся от основной массы киольцев люди, которым, вследствие этого, уже надоело излишнее внимание — потому-то они и собрались здесь, чтобы перестать быть режущим глаз меньшинством и зажить наконец спокойно, игнорируя ближних и не позволяя им совать нос в свои дела. Так что Банг, пошлявшись по Острову, нашел себе укромное местечко и принялся обустраивать жизнь по собственному вкусу…
Так вот, увидев тогда японца, он просто обозначил свое присутствие язвительной фразой и принялся ждать, как будут развиваться события. Несмотря на миролюбивый настрой, позволять японцу вновь размахивать руками-ногами и угощать его ударами по уху он не собирался.
Японец на берегу ручья поднял голову, мгновение вглядывался в него, а затем широко улыбнулся и произнес:
— Привет! Я тоже рад тебя видеть.
— Ну, насчет моей особой радости ты ошибся, — пробурчал Джо. — Хотя… если у тебя есть выпивка, то я, пожалуй, присоединюсь.
— У меня есть сакэ, — сообщил японец, — но неправильное. Опьянение от него почему-то наступает слабое и проходит очень быстро.
— С виски тут такая же бодяга, — вздохнул Банг, все так же не двигаясь с места. — Сколько ни пробовал — на вкус похоже, а нажраться не получается.
Они помолчали. Потом японец спросил:
— Так ты присоединишься к моей трапезе? У меня есть рис и красные бобы, а кроме того, я поймал несколько рыб. Хватит на двоих.
Джо несколько мгновений раздумывал и нехотя произнес:
— Вообще-то я не ем некошерной пищи. — Но тут же, противореча своим словам, двинулся через ручей…
В тот вечер они поговорили о многом. Желание воткнуть острогу в тощее брюхо японца Джо испытал всего один раз — когда японец назвал себя. Вернее, острое желание только один раз, а так руки чесались некоторое время. Но потом этот чертов желтожопый адмирал Ямамото, убийца тысяч американских моряков, кровавый палач и виновник трагедии Перл-Харбора, начал тихо и спокойно рассказывать о себе. О скудном детстве в Нагаоке, об американской христианской миссии, в которую он так любил бегать, о Цусимском сражении, о годах учебы, в том числе и в Гарварде, о путешествиях по Америке, о политике и своих попытках бросить все, а затем о большой войне… Эти разговоры длились не один день и даже не неделю. Скорее всего так. Джо уже и не помнил — не тем его мозги были заняты в то время. Но после того, первого раза, желания воткнуть острогу в японца у него больше не возникало.
На Острове они провели несколько дней. Купались, ловили рыбу, готовили еду. Адмирал еще раз сходил к порту — пополнил запасы продуктов и притащил упаковку «Будвайзера», очень похожего на настоящий. Банок им хватило дня на три. Все равно, сколько бы и каких напитков, смешанных «кубом», ты ни выпил, опьянение было как от половины бутылки некрепкого пива. И однажды вечером, когда они все так же сидели у костра, адмирал наконец решился затронуть вопрос, который он считал очень важным:
— Знаешь, Джо, Аматэрасу не случайно привела нас сюда, на Киолу. И не случайно именно нас.
Банг, лениво валявшийся на песке и ковырявший в зубах щепкой, был занят размышлением над тем, как обалдели бы ребята, расскажи он им, что вот так запросто ловил и жарил рыбу с самим адмиралом Ямамото. Услышав краем уха вопрос японца, он расслабленно произнес:
— Да что ты говоришь?..
— Посуди сам. Этот ученый, Беноль, сказал, что долгие годы безуспешно пытался отыскать столь необходимых ему воинов. Он предпринял тысячи, десятки тысяч попыток, сумел найти и сохранить души… ну или что там у нас есть… сотен воинов. Но полностью возродить смог только нас четверых. Разных. Врагов. И это при том, что каждый из нас, конечно, предпочел бы, чтобы его соратниками были если уж не просто друзья, то люди, воевавшие с ним в одной армии или хотя бы на одной стороне. Разве такое могло случиться вопреки воле Аматэрасу?
