Гейдрих постепенно прибрал к своим рукам весь нацистский аппарат государственной безопасности, которым он руководил как шеф РСХА. Единственное учреждение, которое подчинялось не ему, а генеральному штабу, был абвер, армейская служба разведки и контрразведки во главе с адмиралом Канарисом. А Канарис, как выяснилось после войны, работал не только на Гитлера. Он поддерживал связь с британской секретной службой, а возможно, и с американской. Не трудно себе представить, что это означало для британской и американской разведок и как они дорожили Канарисом.
Знакомство Канариса и Гейдриха, как уже говорилось, состоялось еще в 20-х годах, когда морской кадет Гейдрих считал своего командира образцом офицерской честности и благородства. Совсем иначе стал он относиться к Канарису после своего изгнания из флота, когда в короткое время стал руководителем элитной эсэсовской разведывательной службы СД, а Канарис возглавил абвер — конкурирующую разведывательную организацию.
Тогда Гейдрих начинает уделять самое пристальное внимание ведомству Канариса и лично самому адмиралу; он сосредоточивает у себя максимум самой разнообразной информации о них. Он стремится привлечь на свою сторону и лиц из его ближайшего окружения. Он нисколько не скрывал своего несогласия с деятельностью Канариса и считал его методы слишком «старомодными» и «косными» в сравнении с грубыми приемами эсэсовцев.
Разумеется, не оставался в долгу у Гейдриха и Канарис. Когда еще до войны в нейтральных странах проваливались агенты абвера, они заявляли, что были посланы гейдриховской «Зихерхайтсдинст». На бурные упреки Гейдриха Канарис отвечал, делая невинное лицо, что он действительно разрешал им это и что вообще считает выгодным, чтобы люди Гейдриха выдавали себя за агентов абвера и наоборот, ибо это введет в заблуждение иностранные контрразведки, и они не будут знать, кто, собственно, против них работает. Между ними возникли трения и в результате истории с генералом фон Фритчем, когда Гейдрих действительно зарвался. Гейдрих добивался отстранения генерала фон Фритча, главы вермахта, на основании обвинения его в гомосексуализме. Это была скандальная ошибка, так как доказательства Гейдриха свидетельствовали против другого офицера, фон Фриша. Одна перевранная буква в донесении агента Гейдриха привела к тому, что одно лицо фигурировало вместо другого. Но Гейдрих уже не мог отступить: это могло не только подорвать его престиж, но и привести к его падению.
Канарис собрал важные улики против Гейдриха, но дело кончилось компромиссом; хотя фон Фритч был смещен, его «честь была восстановлена». Подобными компромиссами кончались и другие столкновения между Гейдрихом и Канарисом. Это давало многим основание подозревать, что оба знали друг о друге что-то такое, что позволяло им держать друг друга в руках. Гейдрих, который в иных случаях обычно грубо обрушивался на своих противников, не позволял себе этого по отношению к Канарису: может быть, Канарис что-нибудь знал об отдаленных еврейских предках, которых приписывали Гейдриху, или знал характер того преступления, из-за которого Гейдриха отчислили из флота? И не подозревал ли Гейдрих о связи Канариса с британской секретной службой?
Ясно одно: они вели друг против друга длительную, скрытую борьбу, и в этой борьбе медленно, но верно одерживал верх Гейдрих, более молодой и настойчивый, располагавший обширным, имеющим поддержку Гитлера аппаратом. Но их борьбу нельзя понимать только как личное соперничество и личную ненависть, хотя и они играли тут свою роль. Эта борьба была связана с закулисным соперничеством в нацистской верхушке, и прежде всего с попытками Гиммлера добиться абсолютного господства СС во внутренних делах Германии. Гейдрих поддерживал эти стремления и старался подчинить абвер Главному управлению имперской безопасности, что и произошло в конце концов в 1943 г., через год после смерти Гейдриха. И хотя это уже не могло укрепить позиций Гейдриха, зато укрепило позиции СС.
Гейдрих был одним из главных виновников вынужденного отступления Канариса на второй план и его дальнейшего падения. Интриги шефа службы безопасности беспокоили Канариса, он постоянно должен был быть начеку, постоянно должен быть готовым отражать атаки соперника. Иногда он впадал в меланхолию, испытывал чувство тревоги. Вальтер Шелленберг приводит в своих воспоминаниях слова Канариса, сказанные им в период наивысшего напряжения. Он доверил Шелленбергу свои опасения в связи с растущей агрессивностью Гейдриха и пожаловался:
«Шелленберг, всегда помните о доброте животных. Видите, как тактичен мой пес, и он никогда меня не предаст. Не могу этого сказать ни об одном другом живом существе».
У Канариса, разумеется, были причины опасаться Гейдриха и пессимистически расценивать результат их многолетних столкновений. Приведем только два примера из времен войны.
Первый касается разглашения точного срока — дня и часа — начала наступления немецких армий на европейские страны в 1940 г. Гитлеровский радиоперехват и служба связи получили два телеграфных донесения, в которых бельгийский посол в Ватикане сообщал своему правительству точные данные о начале наступления за 36 часов до того, как грохот орудий оповестил об этом весь мир. Гитлер был в бешенстве и требовал найти виновного. В затянувшемся следствии по этому делу кроме сотрудников Гейдриха участвовал также и аппарат Канариса. Случай был сложный, следы вели к нескольким должностным лицам из окружения Канариса. Но все, на кого падало подозрение, еще до следствия были отправлены Канарисом за границу, смещены или переведены на другую работу. Таким образом, следы, и без того совсем неясные, оказались еще более запутанными, так что практически установить что-либо было невозможно.
Другой случай еще более показателен. Гитлеровская противовоздушная оборона начала осенью 1941 г. использовать для обнаружения воздушных целей недавно изобретенные радиолокационные приборы. Одна из основных баз была расположена на французском побережье близ Гавра. В ночь на 27 февраля 1942 г. соединения британской морской пехоты неожиданно напали на объект, уничтожили гарнизон, захватили важные детали и сфотографировали те, которые нельзя было увезти. Расследование обнаружило серьезные недостатки не только чисто военной охраны этого важнейшего объекта, но и обеспечения его органами безопасности. А это входило в обязанность ведомства Канариса. И снова создавалось впечатление, что Канарис ловко покрывает виновных, оказавшихся вне досягаемости для гейдриховского аппарата.
Все это привело к тому, что Гейдрих завел в своей самой секретной картотеке дело под названием «Канарис». Подозрения шефа службы безопасности пали на адмирала, и он начал собирать материал для разоблачения начальника абвера. Шелленберг, наиболее осведомленное третье лицо, замечает, что если бы не смерть Гейдриха, то Канарис должен был бы сойти со сцены или пасть еще в 1942 г. Когда после войны выплыли наружу связи Канариса с разведками западных держав, сразу же встал вопрос, а не должен ли был Гейдрих погибнуть, для того чтобы уцелел Канарис? Быть может, ценой убийства Гейдриха разведки союзников сохранили жизнь своему наиболее ценному осведомителю?
К сожалению, для утвердительного ответа на этот вопрос нам пока недостает неопровержимых документов. Но все упомянутые обстоятельства заставляют каждого, кто серьезно этим интересуется, задуматься над поставленным нами вопросом.
Конечно, было бы ошибочно изображать Канариса обычным агентом британской или какой-нибудь иной разведки, который ходит на условленные встречи, посылает донесения и выполняет приказы. При таком поведении он, вероятно, не удержался бы на своем посту даже года. Этим он не занимался. Это был человек, который «играл краплеными картами» — так на жаргоне разведчиков называют того, кто работает одновременно на две страны. Карл Бартц в своей книге «Трагедия немецкой контрразведки» писал:
«Политику Канариса лучше всего постиг один человек из его окружения, который определил ее так: сидеть сразу на всех стульях. Он хотел быть со всеми в хороших отношениях и поэтому танцевал на всех свадьбах. Он хотел из всего извлекать пользу для самого себя...»
Эта характеристика, может быть, верно передает внешние проявления, но упускает из виду причины. Канарис действительно чрезвычайно много сделал для немецкого милитаризма также и тогда, когда осуществление захватнических целей милитаризма взял на себя фашизм во главе с Гитлером. Долгое время — с начала первой мировой войны, — работая в разведке генерального штаба, Канарис приложил руку к большинству планов и дел, укреплявших военную мощь вильгельмовской и гитлеровской Германии. Этой политике он служил, отдавал ей все свое вдохновение и ум, все свои немалые способности к интригам и преступным авантюрам. Да и членом нацистской партии он стал раньше, чем Гейдрих. Если Гейдрих был типичным представителем эсэсовских сил, то Канарис был не менее типичным представителем генштабистской военщины. Гитлеру для укрепления его власти и для осуществления агрессивных планов нужны были оба. Оба были незаменимыми столпами нацистского режима.
