Невозможность понять что-то вполне очевидное, наверняка лежащее на поверхности, терзала и мучила сильнее, чем раздувший щеку флюс.
Приплывшие вместе с Сэйпиром русский и немец, тоже взятые под плотный надзор, удивляли только одним. Той стремительностью, с какой они сумели встроиться в не сулящую деловых успехов обстановку прифронтовой колонии, испытывающей сильные сомнения по поводу своей ближайшей судьбы Это тоже было проверено. Хозяин дома, на базе которого была устроена таверна, никаких подозрений в смысле лояльности не внушал. Капиталовложения в начатый с нуля бизнес не превышали задекларированных на таможне сумм господ Давыдова и Эльснера.
Но как мгновенно, лихо и, главное, успешно все было раскручено. Без всякой помощи со стороны коренных жителей колонии, в том числе и обладающих властью.
В любом другом случае Роулза внезапно устроенная и мгновенно процветшая таверна едва ли могла заинтересовать. Но ему хватило квалификации сообразить, насколько профессионально сработали чужаки. Складывалось впечатление, что они ехали сюда с конкретной целью и на подготовленную почву. Одна лишь условная фраза — и все завертелось!
Одним словом, он предпочел считать Сэйпира и его попутчиков членами одной организации. И вести себя соответственно.
…Кирсанов слежку за собой заметил в первые же дни. Не Москва здесь и не Петербург, где в распоряжении охранных отделений имелись сотни квалифицированных филеров, могущих водить одного клиента хоть вдесятером, постоянно сменяя друг друга. В этом небольшом, по российским меркам, губернском городе даже очень хорошая наружка шансов против специалиста не имела.
Павла это вполне устраивало. Он специально вел себя вызывающе, почти на грани. Разве только не просил прикурить у сопровождающих, с соответствующими намеками. Однако для обычного агента его поведение служило скорее свидетельством беспечности, означающей в итоге непричастность. Так они и докладывали Роулзу.
Давыдов и Эльснер тоже никак себя не компрометировали. Занимались исключительно своим бизнесом, встречались разве что с поставщиками. Даже просто прогуляться в город выходили изредка, причем по одному. Примерно раз в неделю навещали самый изысканный бордель, где девушки были на подбор, и приличный джентльмен гарантированно не опасался подхватить что-нибудь нехорошее.
С Сэйпиром за все время встретились только один раз, вполне замотивированно и очень ненадолго. Если бы они были членами организации, контакты должны были быть постоянными, чего не наблюдалось. И писем друг другу не передавали. Роулз не упустил из внимания и почтовых голубей, но и тут — увы!
Радиосвязь, к сожалению, не входила в круг представлений комиссара.
Но звездный час Саймона Роулза тем не менее наступил. Любой кропотливый и целенаправленный труд непременно увенчивается успехом.
Его наблюдатели засекли встречу объектом мужчины и женщины в глухом переулке, где взяться им было просто неоткуда. Вернее — было, но это если бы они, высадившись при помощи шлюпки с какого-нибудь судна (чтобы обойти таможню и пост самого Роулза), со своим тяжелым багажом прошли пешком значительное расстояние, для того, чтобы потом их встретил с наемным экипажем мистер Сэйпир. Очередная загадка, самого факта, впрочем, не отменяющая.
В этот день в Кейптаун официально прибыла только германская «Лорелея». Пассажиры с нее на берег не сходили и в представленных судовых документах не значились. Повода, чтобы официально допросить капитана и членов экипажа, у Роулза не нашлось, для негласного сыска не хватило времени. Наудачу посланный агент, с поручением приватно поговорить с кем-нибудь из команды парохода, успеха не достиг. Немцы оказались замкнутыми, скрытными, к англичанам и вообще-то относились неприязненно, а после начала войны против «братского народа» откровенно грубили и отворачивались.
К тому же «Лорелея» слишком быстро покинула порт. Как доставившая сюда Сэйпира с попутчиками «Царица». Вроде бы понятно, время военное, обстановка тревожная, зачем капитанам зря задерживаться, но все же…
Далее, мужчина и женщина, поселившиеся в том же отеле «Добрая надежда», оказались миледи Отэм и лордом Уоттоном. Бессмыслица ведь! Но на телеграфный запрос в Лондон ответа придется ждать несколько дней, причем, скорее всего, подтвердится, что подобные личности на самом деле существуют. Соответствуют ли они данным персонам — другой вопрос, но убедиться в этом нет никакой реальной возможности.
Не к прокурору же идти за санкцией на официальное открытие дела? Какого? Единственная зацепка — незаконное, без надлежащего оформления ввезенного багажа, проникновение в колонию. Весьма сомнительно. Мало того, что с королевским прокурором у Роулза по ряду причин отношения не сложились с самого начала, и навстречу он не пойдет, так есть и другая, достаточно веская причина законного отказа. С момента занятия бурами Наталя оттуда ежедневно прибывали беженцы, добиравшиеся самыми разными путями. По суше, где поездами, где гужевым транспортом, морем — на чем придется, вплоть до частных яхт и туземных рыболовных шхун. И никто из властей (кроме таких, как Роулз) давно не вдавался в подробности.
У мистера Саймона, столь же упертого в своей профессии, как Кирсанов — в своей, оставалась единственная возможность. И к ее реализации Роулз готовился очень тщательно.
…Кэб, в котором Лариса с «братом» возвращались от адмирала к себе в отель, в одном из переулков был внезапно остановлен целой группой крайне неприглядных личностей. Человек шесть явных обитателей трущоб, одетых в подобие приличной, но крайне неопрятной и заношенной одежды. Один из них сдернул возницу с его высокого сиденья, остальные сразу с двух сторон распахнули дверцы кабинки.
— Выходите, господа, — издевательски-вежливым тоном предложил кто-то из них.
Лариса тихо шепнула роботу по-русски:
— Тихо. Без моей команды веди себя как пьяный и напуганный лорд.
Сама же через прорезь юбки взвела один из пистолетов. Кобуры и ремешки вокруг бедер изрядно ей надоели, но лучше носить оружие там, нежели в ридикюле, который всегда могут неожиданно вырвать из рук. Что немедленно и случилось, пока она нащупывала ногой узкую ступеньку кэба.
— Напрасно стараетесь, господа, — насмешливо сказала она, — ни денег, ни драгоценностей там нет.
— А где есть? — буркнул тот, что торопливо рылся в сумке.
— Далеко отсюда. Что вам от нас нужно?
Генри тоже выбрался на брусчатку и стоял, покачиваясь, стараясь сохранить равновесие, придерживался за кронштейн бокового фонаря кэба.
«Инсидент» мог бы разрешиться в полминуты, но Ларисе было интересно. Для этого она сюда и приехала. В банальное ограбление миледи не поверила ни на мгновение.
— Все, что у вас есть, мадам, — издевательски ответил тот, кого можно было посчитать старшим банды. — Кольца, серьги, ожерелье, что еще у вас при себе? У джентльмена — часы, бумажник…
Он говорил, а сам озирался, не испуганно, как полагалось бы, а с нетерпением. Ждет кого-то.
— Кольца? Ну возьмите, — она сделала вид, что начиняет стягивать с руки перчатку. — Генри, отдай им часы…
По мостовой загремели подковы и железные шины колес некоторого подобия парижского фиакра — небольшой закрытой двухосной кареты с маленькими окошками в дверцах.
Запряженный хорошей парой лошадей экипаж остановился рядом. Черная лакированная дверка распахнулась, из темной глубины послышался голос:
— Ну что, есть что-нибудь?
— В сумке ничего, остальное сейчас возьмем…
— Работаем, Генри! — скомандовала Лариса. Тот, кто организовал налет, появился, остальные больше не представляли интереса.
Выдернув пистолет, она ткнула стволом в живот того, кто преграждал ей путь к чужой карете и ее хозяину. Выстрел хлопнул совсем негромко, плотная одежда и внутренности бандита сыграли роль глушителя. С остальными разделается робот.
Сама Лариса рывком запрыгнула внутрь, и дуло воняющего пороховым дымком «ТТ» лязгнуло о зубы едва различимого в темноте человека.
— Одно движение — стреляю!
— Нет-нет, у меня в руках нет оружия…
— Твое счастье…
После нескольких хряских ударов железного кулака «лорда Генри» все прочие налетчики (у Бени Крика не обучавшиеся) валялись вокруг и между экипажей, как изломанные куклы. Сам кэбмен, мало что понимая, прижимался спиной к высокому колесу, держа руки наотлет. Кучер кареты тоже поднял руки вверх, увидев направленный на него ствол.
— Ты — езжай, — сказал Генри своему кэбмену, протягивая ему плату за проезд и несколько шиллингов сверх того. — О том, что видел, лучше не болтай. Нам-то что, а до тебя дружки этих, — он показал на безжизненные тела, — добраться могут. Трогай.
