Я слышу, как он ходит по комнате, а затем опускается передо мной на колени, чтобы связать мои запястья одним из своих галстуков.
— Скажи мне, почему я наказываю тебя.
Я вытягиваю шею, чтобы посмотреть на него, и отвечаю:
— Потому что я улизнула и отобрала у тебя контроль.
— Ты знаешь, что это сделало со мной?
— Да.
Затем он встает и подходит ко мне сзади.
— Смотри в пол, — командует он, и я слышу, как что—то гремит, прежде чем его ставят на землю. — Раздвинь колени.
Я так и делаю, и меня тут же встречает пронзительная боль от того, что в мою киску засовывают кубик льда. А потом еще один, и еще, и еще, и еще.
Я вскрикиваю от невыносимой боли, а затем он начинает шлепать меня по заднице с такой силой, что мне приходится напрягаться всем телом, чтобы не упасть. Лед словно режут бритвой изнутри, и я знаю, что должна сосредоточиться на боли, исходящей из моей задницы, потому что она такая незначительная по сравнению с тем, что происходит внутри моей киски.
С каждым его рубящим ударом я вскрикиваю, когда лед начинает таять, и вода вытекает из меня и стекает по бедрам.
— Скажи мне, что ты моя собственность, — шипит он, и я мгновенно отвечаю:
— Я твоя собственность.
Удар!
— Скажи мне, кому ты принадлежишь.
— Я принадлежу тебе.
Удар!
— Скажи мне, что ты любишь меня.
— Я люблю тебя, Деклан.
Удар!
— На четвереньки, — рявкает он, и в тот момент, когда я опускаюсь, его рот оказывается на моей киске, высасывая из меня растаявший лед.
Его горячий язык эротично контрастирует с ледяными осколками, и я испускаю пьянящий стон, когда он зарывается лицом между моих ног. Мой разум проносится волнами от причинения множества ощущений, которые я даже не заметила, что он сейчас трахает меня своим членом.
Я закрываю глаза, когда весь мир расплывается, и все, что имеет значение — это этот момент, когда наши два тела сливаются в одно целое, и только вместе мы становимся единым целым.
Глава 23
Элизабет
Ведерко со льдом и галстук все еще лежат на полу, как и раньше. Деклан не позволил мне привести себя в порядок, поэтому я сижу и жду, пока он примет душ. Я решаю посмотреть в ноутбуке есть ли у Хейли какие—либо аккаунты в социальных сетях. Когда никаких совпадений не находится, я перехожу к поиску ее брата Стива, что приводит меня к ссылке на Стива Корре в Гиг-Харбор, штат Вашингтон.
Перейдя по ссылке, я открываю его страницу. На фотографии в профиле он и несколько его приятелей. Я начинаю нажимать на разные вкладки на его странице, но там нет никакой реальной информации, кроме его дня рождения, который позволяет мне узнать, что ему тринадцать лет.
Только когда я открываю один из его фотоальбомов, мерзкая ненависть из прошлого всплывает на поверхность. Я прокручиваю картинку за картинкой семейных фотографий, на большинстве из которых изображен мой отец. Альбомы заполнены фотографиями семейных каникул, вечеринок по случаю дня рождения, праздников, всего того, что мне так и не довелось испытать.
Когда я была в Позене с Пиком, у меня никогда не было вечеринок по случаю дня рождения, и большую часть праздников я оказывалась запертой в шкафу, чтобы Карлу и Бобби не приходилось иметь со мной дело. Пику всегда удавалось украсть что—то или использовать свои деньги для наркотиков, чтобы купить мне что-нибудь маленькое, но, кроме тех обменов подарками в моей спальне, мы никогда ничего не праздновали.
Я презираю этих детей за ту жизнь, которую дал им мой отец, жизнь, которой у меня никогда не было. Я смотрю на их улыбки, и мне хочется перерезать им глотки. А еще есть мой отец. Увеличив фотографию с ним, я увеличиваю его лицо. Его глаза все те же, хотя морщинки в уголках, когда он улыбается, стали глубже. У него больше нет щетины, и он сменил ее на чисто выбритое лицо. Когда я закрываю глаза, я вижу его моложе в ярких красках. Я слышу его смех. Я чувствую запах его одеколона.
Боже, я так по нему скучаю.
Открываю глаза, и меня встречает незнакомец с тем же лицом. Я не знаю этого человека — Ашера Корре. Мое сердце бьется дважды, от любви и гнева. Я люблю своего отца, человека, который танцевал со мной, пел мне и смеялся вместе со мной. Но я ненавижу этого человека на экране компьютера. Я ненавижу его за то, что он носит маску моего отца, потому что он совсем не похож на моего отца. Мой отец любил меня безмерно, а этот человек, я даже не существую в его мире. Я всего лишь испарившееся воспоминание.
— На что ты смотришь? — спрашивает Деклан, входя в комнату, только что из душа, одетый в темно—синие брюки, облегающую светло—голубую рубашку на пуговицах и тот же черный пояс, которым он удерживал меня несколько дней назад.
— Рассматриваю семейные портреты, — отвечаю я и он с любопытством наклоняет голову.
Когда он садится рядом со мной, я чувствую запах кардамона от его шампуня. Даже посреди всего, что происходит вокруг нас, и нашей ссоры этим утром, я чувствую необходимость быть рядом с ним.
Он уже убирает компьютер с моих колен, когда спрашивает:
— Где ты это нашла?
— Это страница его сына в социальных сетях.
— Его сын? Как ты вообще узнала, как его найти?
— Потому что я последовала за ними. Я узнала его имя от его сестры Хейли.
— Мне нужно, чтобы ты рассказала мне, что произошло сегодня утром.
— Ты можешь контролировать свой гнев? — Я фыркаю, на что он отвечает:
— Сегодня ты проверяешь свои возможности своим умным ртом. Расскажи мне, что случилось.
Я прокручиваю в голове все, что произошло, начиная со слежки за машиной и заканчивая тем, что было сказано между мной и Хейли.
— Тебе вообще не следовало приближаться к этой девушке, — ругается он. — Она всего лишь ребенок.
— На свете есть монстры похуже меня, Деклан. Если я могла справиться со своей жизнью в одиннадцать лет, то, конечно, она может справиться с разговором в магазине смузи.
— Эта девушка — часть твоего отца.
Я смотрю на него, злясь, что он поднял эту тему, и огрызаюсь:
— Но и я его часть.
— Здесь я на твоей стороне.
— Тогда перестань защищать эту семью.
— Мне нужно, чтобы ты смотрела на вещи рационально, — говорит он.
— Во всей этой ситуации нет ничего рационального, Деклан.
Он отступает и снова обращает свое внимание на компьютер, просматривая фотографии. Когда есть кто—то, на кого я хочу посмотреть, я говорю ему остановиться. Просмотрев еще несколько фотографий, я понимаю, что ребенок помечает свое местоположение, когда публикует пост.
— Прокручивай медленно, — шепчу я Деклану, когда наклоняюсь, чтобы рассмотреть поближе.
— Что ты делаешь?
— Он помечает свое местоположение на своих фотографиях, — говорю я ему, и мы добываем золото. — Остановись. Нажми на это.
Деклан увеличивает фотографию моего отца и его сына с комментарием: «Провожу день на работе с папой».
— Корпоративные брокерские услуги и недвижимость, — зачитывает Деклан.
Деклан открывает другое окно и вводит название компании в строку поиска, и появляется их веб—сайт с фотографией моего отца на главной странице.
— У него своя фирма, — говорит он. — Теперь у нас есть точка соприкосновения.
— Мы просто позвоним ему?
— Нет. Нам нужно найти способ заставить его прийти к нам. Но, послушай, мы должны быть осторожны с этим. То, от чего он прячется, очень важно. Я имею в виду, что ваш лечащий врач, государственный служащий, пришел к вам и сказал, что он умер. У этого человека даже есть место захоронения, верно?
— Да. В Иллинойсе, — говорю я. — Я ходила на кладбище. У него есть надгробие и все такое.
— Итак, это не какой—то человек, который просто сбежал из города. Это человек, которому нужно было уничтожить свою личность.
— Как мы это сделаем?
Деклан на мгновение задумывается, а затем достает свой телефон.
— Я просто назначу встречу с ним. Нет ничего, что связывало бы нас с тобой, о чем он мог бы узнать. Нас даже никогда не фотографировали вместе.
