Я киваю, и когда он набирает номер, я говорю ему:
— Включи громкую связь, — потому что мне нужно услышать его голос.
С каждым звонком мой пульс учащается, а затем линия соединяется.
— Корпоративные брокерские услуги и недвижимость, чем я могу вам помочь?
— Ашер Корре свободен? — спрашивает Деклан, его акцент, кажется, застает женщину врасплох.
— О... гм, да. Кто его спрашивает? — говорит она, и я закатываю глаза на Деклана, когда весь ее голос меняется в ответ на его голос.
— Вы можете сказать ему, что это Деклан МакКиннон из McKinnon International Development.
— Один момент.
Я практически затаила дыхание, пока мы ждем, а потом он берет трубку, его голос кристально чистый.
— Ашер Корре слушает.
Я прикрываю рот руками, когда слышу голос, который, как я думала, никогда больше не услышу.
— Добрый день. Это Деклан МакКиннон, владелец McKinnon International Development. Я должен извиниться за столь срочную просьбу, но я в городе на несколько дней и надеялся обсудить возможную покупку земли для коммерческой застройки.
— Каким направлением коммерческого развития вы занимаетесь?
— Гостеприимство на высшем уровне.
— Итак, я вижу. Я только что нашел вас на своем компьютере. МакКиннон, шотландец по происхождению? — он спрашивает Деклана, и я не могу поверить, что он на самом деле разговаривает с моим отцом. Деклан отвечает, и тогда мой отец продолжает:
— Я могу начать выбирать некоторые места, чтобы отправить вам электронное письмо?
— Считайте меня старомодным, но я надеюсь, вы не возражаете, что я предпочитаю вести дела лично, а не по телефону. Я хочу убедиться, что вы тот человек, с которым стоит работать. В конце концов, если покупка будет совершена, вы получите значительную комиссию. Я хочу быть уверен, что это достанется кому—то честному.
— Я не могу не согласиться с вами. Вот что я вам скажу, как на счет сегодняшнего вечера?
— У меня есть несколько электронных писем, на которые нужно обратить внимание, но в остальном я свободен.
— Шесть часов подойдет?
— Это отлично. У меня была утомительная пара дней, так почему бы нам не встретиться в «Жемчужном краю», где я остановился. Я в президентском номере.
Он даже не колеблется, когда отвечает:
— Увидимся в шесть, мистер МакКиннон.
Я смотрю, как Деклан заканчивает разговор и кладет трубку.
— Его голос... — начинаю я, а затем теряю дар речи.
— Ты в порядке?
Некоторое время я не могу говорить, пытаясь переварить разговор отца по телефону. Это даже кажется нереальным, и знать, что он будет здесь всего через несколько часов, это то, что я не могу переварить.
— Дорогая?
— Я никогда не думала, что снова услышу этот голос. Я думала, что это ушло навсегда, а теперь...
— Я знаю. Тебе не нужно пытаться выразить это словами.
— Я даже не знаю, что чувствовать. В одну минуту я радуюсь, что он жив, а в следующую я в такой ярости. Но теперь он приезжает сюда, и я взволнована и напугана.
— Нет правильного способа чувствовать. Я думаю, что самое главное — позволить себе почувствовать все это, — говорит он.
— Мне просто нужно, чтобы ты обнял меня прямо сейчас, — говорю я ему.
Я сворачиваюсь калачиком в его объятиях и закрываю глаза, пока он проводит руками вверх и вниз по моей спине. Я открываюсь для его утешения и беру все, что могу. Это миллиарды крайностей в моем сердце и голове, но каким—то образом Деклан достаточно силен, чтобы умерить бурю во мне.
Его тепло способно расслабить меня настолько, что в конце концов я засыпаю, а когда просыпаюсь, он все еще обнимает меня. Я смотрю в окно и вижу небо, покрытое рябью розовых и оранжевых волн.
— Как ты себя чувствуешь? — тихо спрашивает Деклан.
Мой голос сонный, когда я отвечаю:
— На этот вопрос трудно ответить.
Он наклоняется и целует меня.
— Почему бы тебе не привести себя в порядок, пока он не пришел?
Что надевают, когда впервые после двадцати трех лет встречают своего покойного отца? После душа я роюсь в своих чемоданах, которые вчера так и не удосужилась распаковать, и вытаскиваю пару черных брюк и струящийся зеленый топ. Я занята собой, сосредоточившись на том, чтобы хорошо выглядеть для него, может быть, это я подсознательно отвлекаю себя, а может быть, это потому, что я честно хочу выглядеть красиво для своего отца.
Я действительно не знаю.
Я сушу волосы и укладываю их свободными волнами, а затем наношу свой обычный легкий макияж и немного блеска на губы. Я надеваю пару черных туфель на плоской подошве, прежде чем взглянуть на себя в зеркало.
Мой желудок скручивается от нервозности. Я понятия не имею, что я собираюсь ему сказать или как я собираюсь реагировать. Я бесконечно мечтала о том, как волшебным образом верну своего отца, и теперь, когда это произошло и стало реальностью, мне вдруг становится страшно.
— Ты выглядишь идеально.
Когда я поворачиваюсь к Деклану, прислонившемуся к порогу, я натянуто улыбаюсь ему.
— Ты уверен? — спрашиваю я, внезапно почувствовав себя неловко.
— Я знаю, ты нервничаешь и волнуешься, но постарайся не психовать.
— Что, если я не смогу этого сделать?
— А что, если ты сможешь? — возражает он. — Иди сюда.
Я вхожу в его объятия и держусь за него.
— Ты дрожишь, — замечает он. — Почему бы мне не предложить тебе выпить, чтобы успокоить нервы?
Я следую за ним в гостиную, и прежде чем мы подходим к бару, раздается стук в дверь.
Останавливаюсь как вкопанная, весь воздух высасывается из моих легких, и я на мгновение парализована. Деклан оглядывается на меня, и я в шоке.
— Это он.
Глава 24
Элизабет
Все мое тело замирает, и я клянусь, что мое сердце пропускает удар или два. Я широко раскрываю глаза, когда Деклан смотрит на меня. Я не могу говорить. Моя кожа покрывается гусиной кожей
Деклан кладет руки на мои щеки и говорит мне с уверенной настойчивостью:
— Ты можешь это сделать.
Кивая головой, я говорю, проглатывая комок, застрявший у меня в горле.
— Не отпускай меня.
— Я не буду.
Держась за руки, мы идем к двери. Каждый шаг, который я делаю, ощущается как марафонский шаг. Мое сердце дрожит, беспорядочно колотясь под моими костями.
Еще один стук.
Я протягиваю дрожащую руку, и волна тошноты накатывает с силой, когда я задерживаю дыхание и открываю дверь.
Это он.
Его глаза встречаются с моими, и я не могу говорить. Я могу буквально протянуть руку и дотронуться до него, но я этого не делаю. Я слишком боюсь, что он может исчезнуть, если я сделаю какие-нибудь резкие движения. Он смотрит на меня в замешательстве. Его глаза слегка подрагивают, и я задаюсь вопросом, есть ли в них, возможно, намек на узнавание.
— Папа.
Мой голос дрожит, а его глаза расширяются от любопытства, но именно тогда, когда этот самый взгляд превращается в удивление, я понимаю, что он знает. Одним плавным движением он делает шаг ко мне и притягивает меня в свои объятия.
— О, Боже мой, — выдыхает он, не веря своим ушам, и я обнимаю его свободной рукой, когда начинают капать слезы. — Элизабет?
— Это я, папа, — говорю я ему, когда мои эмоции достигают безбожных масштабов.
Его власть надо мной — самая сильная, которую я чувствовала за всю свою жизнь. И внезапно все мои страхи, мои сомнения, моя ненависть исчезают. Деклан отпускает мою вторую руку, и я обнимаю ею своего отца. Его спина дрожит в моих объятиях, и я слышу щелчок Деклана, закрывающего дверь, когда мы оба плачем.
Он баюкает мою голову в своей ловкой руке, точно так же, как он делал, когда я была маленькой девочкой, и выдыхает:
— Моя маленькая принцесса.
Он отстраняется, обхватывает мою голову руками и изучает мое лицо.
— Боже мой, ты такая красивая, — хрипло говорит он.
Его слова залечивают раны, и когда мое лицо искажается от рыданий, я опускаю голову, и он снова прижимает меня к своей груди. Мое тело вздымается, когда я отпускаю годы и годы агонии. Я хочу сказать тысячу слов, но не могу перестать плакать. Я не могу перестать цепляться. Я просто не могу отпустить тебя.
