— Уважаемый, — прохрипел Шухерман, суча ногами по стене, к которой его прижал озверевший Юсуф, — поимейте совесть…
— Совесть? — взвизгнул завхоз. — Нет, ви только послушайте! Этот уголовник имеет наглость шо-то там вякать пго совесть!
— Я слушаю, слушаю, — заинтересованно отозвалась пещера, — вы продолжайте…
— Безобразие! — возмутился Багдадский вор, сверкая подбитым глазом. — Я слышу призывы о помощи, спешу и падаю, понимая, что в беде соотечественник. Хоть не на иврите говорит, но явно соотечественник! Немедленно ему помогаю, и вот благодарность! Меня взяли за горло!
— Это чем в чем же ви мне помогаете?
— Как, то есть в чем? Вы же заказывали ограбление.
Своды подземелья затряслись от гомерического хохота пещеры. С потолка посыпались камни. Один из них довольно чувствительно треснул Юсуфа ибн Абгама по затылку, заставив его разжать руки и плавно осесть вниз. Прямо на последние три монеты.
— Премного благодарен, — расшаркался перед пещерой Шухерман, сунул за пояс ятаган, подхватил метлу и, решив, что здесь больше делать нечего, выскользнул наружу.
Тринадцать пудов золота, нагруженные на караван, грели его душу. Багдадский вор раскрыл карту.
— А теперь мы пойдем…
К изображенной на пергаменте пещере стремительно приближалось сорок точек.
— Это еще кто?
«Разбойники» — возникла лаконичная надпись на карте, и Шухерман понял, что пора уносить ноги. Однако, вместо того чтобы рвануть с места в карьер, он отвязал одного верблюда, стоящего порожняком, развернул в противоположную сторону предполагаемого бегства и дал начальное ускорение своей любимой заостренной отмычкой. Верблюд с обиженным ревом поскакал по пустыне. Ту же операцию воришка проделал с вожаком, за что был немедленно оплеван с головы до ног, но цели своей все же добился. Караван тронулся в обратный путь. Да еще как тронулся! Галопом! Следом бежал Багдадский вор, тщательно заметая следы метлой. Не успел его караван скрыться за барханом, как к пещере подскакали разбойники во главе со своим славным атаманом Чебургеном Великим и Ужасным. Из пещеры выполз завхоз.
— А нас оггабили, — радостно сообщил он атаману. Пещера хихикнула. — А кто лишний газ свою пасть откгоет, — добавил завхоз, оборачиваясь, — останется без этой самой пасти. По камешку газбегу.
Пещера намек поняла и благоразумно заткнула пасть, в смысле захлопнула ворота и торопливо замуровалась.
— Сколько чего пропало? — потребовал отчета Чебурашка.
— Девятьсот пятьдесят тги пуда золота, благовоний, вина и тгяпья без счету…
— На Папино добро покусились? — побагровел министр финансов, и гнев его был так велик, что разбойники затрепетали.
— Атаман у нас и впрямь Великий и Ужасный…
— Смотрите, следы!
— Коня завхозу, и в погоню! — пискнул Великий и Ужасный.
— Может, без меня как-нибудь… — испугался Юсуф.
— Ты пострадавший, — отмел возражения атаман, — и свидетель к тому же. Опознание производить будешь. В погоню!
И разбойники рванули в погоню. Но разве догнать им на своих жалких арабских скакунах корабль пустыни, настроенный Багдадским вором на скоростное плавание методом заточкотерапии? Очень и очень сомнительно. А сам Багдадский вор в этот момент уже отчитывался перед Ильей, тормознувшим несущийся на него галопом караван авантюриста.
— Шухермана не проведешь! Я ж говорил — засада! Аж сорок разбойников с саблями и ятаганами. Хорошо, удалось у них метлу спереть.
— Зачем? — полюбопытствовал Молотков.
— Следы заметать. Теперь они нас ни в жисть не найдут.
— А еще что ты у них спер? — прищурился Илья.
— За кого вы меня принимаете! — привычно возмутился Шухерман. — Кстати, оазис там, — махнул воришка рукой в сторону заходящего солнца, старательно обходя стороной скользкую тему.
— Веди, — кивнул Илья в сторону головы каравана, — но если еще раз без разрешения куда-нибудь слиняешь, не обижайся — голову оторву. Мы не на прогулке. Наша цель — дети!
33
А чем же занимались в этот момент дети? Ну разумеется, играли! И заводилой, как всегда, была Аленка. Как и вся прекрасная половина человечества, новоиспеченная наследница джинновского престола обожала повертеться перед зеркалом, нарядиться в новенькое платьице, нарядить кого-нибудь еще… Короче, она стала модельершей. Тронный зал превратился в демонстрационный, часть подданных Ад-Димирияту — в моделей, остальная часть — в зрителей, обслуживающий персонал и охрану. Как вы убедитесь позднее, охрана в этом рискованном шоу была жизненно необходима.
Дело в том, что вечно занятые папа с мамой частенько оставляли Аленку одну, настраивая перед уходом телевизор на детские мультики, но с голубого экрана по причине полного отсутствия всякого присутствия цензуры показывали не только мультики. В России полутонов нет. Или все запрещено, или все разрешено. Не все из того, что удалось увидеть, Аленка поняла правильно, многое, по младости лет, уразумела по-своему и теперь претворяла все это в жизнь во дворце короля джиннов.
Тронный зал было не узнать. О том, что он был тронный, говорил только сам трон. Все остальное было выдержано в буйных тонах дешевой американской забегаловки (культура с экранов сейчас в основном льется оттуда). Было кое-что и от Европы. Джинны хоть и сидели по привычке на полу, но во фраках и за столом! На этом особо настояла главная модельерша. Вокруг бегали такие же синенькие, как и посетители, официанты, разнося напитки. Молочные, клубничные, газированные, негазированные, охлажденные, переохлажденные…
В центре демонстрационного зала возвышался подиум.
Однако перенесемся за ширму, которая располагалась за ним, ибо там-то и происходило главное. Там творила свои модели Аленка. Творила и объясняла, как ими пользоваться.
— Третий раз тебе повторяю, дубина синяя. Выходишь на помост и делаешь так… — малышка томно изогнулась, — потом ручкой так… — еще один соблазнительный жест, — затем ножкой так… затем сбрасываешь с себя это, потом это…
— Зачем?!! — начал впадать в истерику джинн.
— Чтобы люди оценили сначала в таком виде, потом в таком…
— Да они ж не люди!!! — взвыла «модель».
— Все равно оценят.
— Вот этого я и боюсь.
— Глупый, — рассердилась Аленка, — потому и боишься. Кстати, шаровары под юбкой лишние. Снимай!
— Здесь? — ужаснулся джинн. — Не буду!
— Вообще-то правильно. На сцене снимешь.
Глаза джинна начали закатываться. Он был на грани обморока, но Аленка поняла его иначе.
— Умница! Шляпки не хватает и мехового манто!
Взгляд ее упал на Хрум Хрумыча.
— Серенький, пушистенький… будешь неплохо гармонировать с ансамблем. Маленький, правда. Ну ничего. Это поправимо.
Хрум Хрумыч начал раздуваться на глазах.
— Поработаешь немножко горностаем.
— Не буду!
Илюша недолго думая плюхнул упрямую мышь на плечи джинну. «Горностай» начал немедленно рваться на волю.
— Королевским горностаем, — поспешила успокоить его Аленка.
— Короли не работают!
— Даже за сыр?
— Оплату вперед! Вот сюда! — шлепнул лапкой по лысой голубой голове джинна Хрум Хрумыч.
— Идет. Я из него шляпку сделаю. После представления съешь.
На голове джинна появилась ароматная шляпка. Хрум Хрумыч немедленно оттяпал от нее кусок и начал жевать.
— До подиума шляпка не доживет, — сообразила Аленка. — Придется сделать сыр нескончаемым.
Шляпка тут же восстановилась. Это жутко понравилось Хрум Хрумычу. Он вольготно развалился на голубых плечах, заложив ногу за ногу.
— Что за поза? — возмутилась Аленка.
— Как хочу, так и лежу. Я же королевский горностай! — Хрум Хрумыч потянул на себя сыр, чтоб удобней было грызть, и немедленно вонзил в него свои острые зубки.
— А так даже красивей, — одобрила Аленка, оглядывая лихо сбитую набекрень шляпку. — Так ты все понял? — вновь обратилась она к джинну. — Выходишь…
— Понял. Не пойду.
— Вот еще новости! — топнула ножкой модельерша. — Ведущий, объявляйте!
Застывший в ступоре Гассан (он же ведущий) выпученными глазами смотрел на модель.
— С кем приходится работать, — пожаловалась Аленка Илюше. — Ладно, обойдемся без дешевой рекламы. Выводи его на сцену!
— Без проблем, — засучил рукава наследник. Сначала он воспринял новую игру в штыки, но теперь от нее просто угорал. — Ты не отвлекайся, готовь групповуху.
Модельерша поблагодарила помощника кивком головы, повернулась к кучке трясущихся от страха джиннов, критически осмотрела их и начала творить групповую модель. Она подняла ручки, сделала в их сторону пасс, джинны глянули друг на друга и рухнули в обморок.
