– Ты что-то не очень вежлив, извинись перед ней! – сказал он, подходя к Глебу. – С дамами так разговаривать не принято!
Глеб ошалел от такой наглости.
– Уйдите, это не ваше дело!
– А это еще неизвестно!
Феликс легко оторвал Глеба от земли, схватив его за шкирку, но Катя тут же, как дикая кошка, вцепилась в художника. Глеб сумел освободиться и он вдвоем с Катей стали колошматить непрошенного защитника.
Шурик боялся подойти к дерущимся.
Из киоска выскочили двое. И еще двое. Началась настоящая потасовка.
Шурик все не решался двинуться с места. А когда наконец решился, было поздно: оглашая ревом окрестности, к дерущимся подъехал милицейский уазик, и оттуда выпрыгнула бравая баба Аленушка с русою косой.
– Глеб, беги! – закричала Катя.
Глеб бросился прочь. Увидав Аленушку, побежал и Феликс. Они бежали в одном направлении и одновременно остановились в тупичке у железнодорожной станции.
– Не бей меня, не бей! – запричитал Глеб. – Я артист, артистов бить нельзя!
Феликс сплюнул:
– Да кому ты нужен!
– Погоди, – расслабился Глеб, – она там мне денег привезла, так пусть позвонит, вот телефон моих московских друзей, а на дачу, где мы жили, ей возвращаться не надо, там хозяева приехали, понятно? И пусть еще смотрит меня в среду по телевизору в двадцать три часа, в программе «Путь в звезды». Это завтра, – торопливо бормотал Глеб, – по телевизору пусть смотрит, а сама не приезжает! Ты проследи!
– Ты что, офигел? Думаешь, я собираюсь с вами нянчится? – не понял Феликс.
Глеб придвинулся к нему:
– Она сумасшедшая. Так нельзя любить. Это клиника! – Оглянувшись, он похлопал Феликса по плечу. – Я поехал, вон электричка!
– Так и пишите, – диктовал милиционер в отделении зареванной Кате: – «…и в драке у меня похитили деньги в сумме две тысячи долларов США».
Она всхлипывала, причитала:
– Глеб, Глеб…
– Две штуки баксов в драке проворонить, – вздохнул милиционер сочувственно.
…Катя переступила порог дачи. Робко огляделась.
– Что это? – спросила она.
– Вы теперь здесь жить будете, – сказал художник, – пока я вам деньги не верну. Они же у вас в драке по моей вине пропали.
– Да что вы мне голову морочите? Как вы мне их вернете? Вам и самому есть нечего, – Катя снова всхлипнула.
– Ваш Глеб передал, чтобы здесь пожили. Он и телефон свой московский оставил. А в среду его по телевизору покажут. Да вы не волнуйтесь, тут телевизор есть! – пытался успокоить девушку Феликс.
Она села, закрыла лицо руками:
– Теперь все кончено. Теперь уж окончательно. Вы это понимаете?
– Да не убивайтесь так, я бы продал дачу, но она не моя, мои только картины, но их не покупают.
– Ван Гог за свою жизнь не продал ни одной картины, – изрек сидевший на диване Шурик, – вам это известно?
– Я не знаю, кто такой Ван Гог, – ответила девушка, – и перестаньте мне выкать.
– Как вас зовут?
– Катя.
– Что же вы, Катя, такая темная, мировой живописью не интересуетесь?
– Я, пожалуй, пойду! – она двинулась к двери.
– Не слушай его, он еще маленький! – остановил ее художник. – Шурик, скажи, что ты не будешь ее обижать!
– Не скажу, – честно ответил мальчик, – я никогда не даю ложных обещаний. Как некоторые, которые клялись неделю назад, что, пока он не встанет на ноги, ни одна женщина не переступит порог этой комнаты.
– Это не женщина, это чрезвычайное происшествие. Я виноват перед ней. И я плачу свои долги. Разве не понятно?
– Когда я орал – не вмешивайся, почему ты вмешался? Если б не твое дебильное вмешательство, никто лишний тут не поселился бы! – завопил Шурик.
– Слушай, я тебя сейчас в милицию сдам.
– Нет, это я тебя сдам! Ты со свистом отсюда вылетишь, и никто о тебе не пожалеет, даже эта умалишенная.
– Мальчик, ты меня почему умалишенной считаешь? Вас что, обоих милиция разыскивает? – не поняла Катя.
– Обоих, обоих! – заверил Шурик радостно. – Оставайся с нами, третьей будешь!
– Я не могу, мне надо к Глебу.
– Вот к этому ужасу? – хихикнул Шурик
– Почему это он ужас? Он талант, – заявила влюбленная Катя. – Он будущая звезда. Эти деньги я везла ему на клип. У Глеба уникальный голос. Я распродала все и никогда об этом не пожалею. Потому что ради искусства я готова на все.
– Я ж говорил, что ты привел в дом сумасшедшую! – резюмировал мальчик.
– Это твой брат? – спросила Катя у художника.
– Это мой ученик. Я прошу за него прощения.
Катя села и сказала:
– Глеб любил меня, но искусство ему дороже. И это правильно. Теперь, без денег, я ему не нужна. Но он мне нужен.
– Нет, – сказал Шурик, – вас не вылечить!
По телевизору шла передача «Путь в звезды». На экране пел не кто иной, как сам Глеб. О голосе говорить не приходится, а вот пафосу было море! Но Катя смотрела заворожено. Художник из вежливости кивал. Шурик от нечего делать стал за спиной у Кати изображать движения Глеба. Да так точно и ловко, что художник не выдержал, прыснул со смеху. Она резко обернулась и, увидев смеющегося Феликса, но не заметив кривляний мальчика, зло сказала:
– Издеваешься! Да если б мне было куда пойти, я б с вами ни секунды не осталась!
– Катя! – художник схватил ее за руку. – Прости, это так, вырвалось.
– А тебе как? – обернулась Катя к мальчику.
– Класс! Талант! Гений! – прикинулся дурачком Шурик.
– Правда? – обрадовалась девушка.
– Ага!
– Ты добрый, – сказала Катя, – иди сюда, дай руку.
– Это еще зачем? – не понял мальчик.
– Погадаю! Я профессионально гадаю. У меня бабушка гадалкой была.
– Не, я в такие дела не играю!
– А я играю! – сказал художник и протянул Кате ладонь.
– Ты будешь жить долго, – вздохнула Катя, глядя на большую ладонь художника. – У тебя будет много детей. Ты никогда не разбогатеешь. Но это неважно. Тебя полюбит женщина. Красивая. И ты ее тоже полюбишь.
– Я знаю, – тихо сказал художник. – Я даже знаю, какой она будет.
– А ну, посмотри, меня женщина полюбит? – протянул свою ладошку Шурик.
– Тебе еще рано, – миролюбиво сказала Катя.
– Шел бы ты, Шурик, спать, уже поздно, – попросил художник.
– Одно поздно, другое рано. Не пойду, вдруг он еще споет! – кивнул Шурик на экран.
– Нет, не споет. В его репертуаре пока только одна песня, – пояснила Катя, – но только пока!
– Кать, а Кать, – спросил мальчик, – вот скажи, правда можно так любить, как ты любишь этого Глеба?
– Правда, – вздохнула она тихо.
– Мой прадед так влюбился в мою прабабку, – сказал вдруг Феликс и начал рассказывать: – Он был бедный, а она богатая. Он пришел к ней в дом и говорит ее отцу и братьям, хочу, мол, посвататься. Они над ним час смеялись, а потом и условие поставили – купи ковров, сервизов и всякого там барахла, тогда и приходи.
