У Левы внутри вскипело от ярости. Он всей спиной ощущал твердые камни, а с места сдвинуться не мог. Твердые камни, твердые и… очень тяжелые. Его осенило. «Ну я вас сейчас!» — Лева глубоко вдохнул.
— Вот что, — сказал он, глядя прямо на крысиного короля. — Я выслушал вас, и мне дальше неинтересно. К тому же больше медлить я не могу. — Он выдохнул, стараясь делать это пошумнее, и прикрыл глаза — когда тебя со всех сторон окружают крысы, это не так-то просто. — Раз… Два… — громко отчеканил он.
— Что ты делаешь? — насмешливо проскрипел крысиный король.
— Вы считаете себя здешними хозяевами, но кое над чем вы все равно не властны, — не разжимая век, отвечал Лева. — А я умею повелевать камнями. — Он чувствовал твердость и холод камней сквозь куртку, а потом вдруг перестал, будто слился с ними в одно целое. Теперь он сам был этим каменным коридором, а его затекшие плечи — неподвижными сводами… и плечи хотелось расправить, размяться, с треском и хрустом выпрямиться и глубоко вздохнуть, полной грудью… а крысы превратились в горстку мошек у него на ладони… на каменной ладони, твердой и тяжелой… которую можно сжать в кулак.
Откуда-то из немыслимой дали до Левы долетел тонкий пронзительный писк — как комариный.
— Нееееет!
Лева помотал головой, потому что у него звенело в ушах от напряжения. Потянуться хотелось мучительно.
— Нееет! — пищали крысы, все до единой, во главе с семиглавым семихвостым монархом.
Он открыл глаза. Пол под ногами дрожал. И стена за спиной грозно гудела. Лева замер. «Кажется, я переборщил», — он задержал дыхание. Гудение и дрожь тут же стихли.
— Уф, — выдохнул Лева. — Вот так. Или вы меня пропустите, или… в общем, вы сами видели. У вас там водохранилища… потомство…
Крысиный король подкатился ближе.
— Следуй своей дорогой, — поспешно согласился он, пытаясь держаться с достоинством, — Я понял. Мы сразу догадались, но я испытывал тебя, ибо так полагается. Ты не сказал всех слов.
«О чем это он?» — из последних сил удивился Лева. Ноги были как ватные.
— Я спрашивал, кто ты, ибо только один человек может сейчас пройти этой дорогой, — продолжал крысиный король, шевеля хвостами. — Наш друг сказал нам — здесь пройдет ключ от города.
— Да, так и должно быть, — поспешно ответил Лева. Кажется, это называется блефовать. Про крысиного друга все понятно, но кто этот человек-ключ? Они что, приняли меня за него? — Я думаю, теперь-то мы сможем договориться? — наобум добавил он.
— Договор! — шершаво прошуршало над крысиными полчищами. — Он сказал слова! Договор!
— Надо было с этого и начинать, — наставительно, но без тени прежнего самодовольства попенял Леве крысиный король. — И вовсе ни к чему рушить стены, за которые ты же и отвечаешь. В былые времена мы с твоими предшественниками всегда все решали мирно. Они, правда, были не из каменного народа, потому что каменный народ не живет там, где прокладываем тропы мы. Но раз так, во всем должен быть порядок. Люди — это люди, а ключ — это ключ. Они могут исчезнуть, но ключ должен остаться, И если из рук людей он перейдет к нам — тем лучше! Это знак! Город наш!
У Левы закружилась голова. Человек-ключ… А вдруг он, как дракон для радингленской сокровищницы — и ключ, и замок? Только как так вышло? Вдруг без него Мутабору город к рукам не прибрать? Но почему крысы-то столько знают? Эх, надо бы в следующий раз радингленских гномов про крыс спросить, да только когда он будет, этот следующий раз? А что они меня испугались, как только я им показал, что гном, это как раз понятно, смекнул Лева. Болли же недаром говорил: где есть гном — крысы вон, боятся они подземного народа.
Крысы торжествующе заколыхались.
— Дорогу тому, кто должен пройти своим путем! — в семь голосов провозгласил крысиный король.
Крысиное море расступилось. Лёвушка оторвался от стены и с трудом сделал шаг вперед. В голове проползло: «Крепким ребятам в оранжевых майках такое и не снилось. Они бы, наверно, кричали: "Мы это сделали!" и прыгали от радости».
— Я мог бы дать тебе провожатых, — в голосе короля было почтение. — Но, сам знаешь, ты должен идти один. Эй, посветите ему! — велел он.
Десяток крыс с гнилушечными фонариками перебежали на задних лапах к устью одного из коридоров.
— Тебе туда, — напутствовал Леву крысиный король. — Ты смелее прежних. Иди же. Я передам стражникам, чтобы они тебя пропустили. — Опережая Леву, в коридор сгорбленной деловитой трусцой метнулась ещё одна крупная крыса, но уже без гнилушки и на четырех лапах. Она мгновенно исчезла в темноте.
Лева последовал за ней, стараясь не качаться. Крысиные толпы поспешно растекались по другим коридорам.
— Увидимся, когда заиграет музыка, — сказали вслед Леве семь скрипучих голосов.
Оборачиваться и отвечать он не стал. Просто пошел вперед. Сначала ноги совсем не слушались, кроссовки тяжело бухали об пол, как каменные, да и голова кружилась. Но потом Лева сделал над собой усилие и ускорил шаг, а в голову запустил думаться несколько мыслей сразу — про ключ, про музыку и про кое-что ещё. На ходу он машинально вел рукой по стене, и ему казалось, что теперь камни отзываются под пальцами, как деревья в лесу. «Интересно, это они мне подсказали про обвал или само получилось?» — мельком подумал Лева.
Рысца крысы-скорохода давно затихла вдали. После разговора с крысиным королем Подземное Чутье у Левы не ослабло ни на йоту, наоборот, даже обострилось — он прикрыл глаза, потому что и так чувствовал себя вполне уверенно, особенно когда ноги перестали подкашиваться. И следующую заставу-ловушку он на этот раз почувствовал за несколько шагов.
Глаза пришлось открыть. В стенной нише светилась гнилушка. На этот раз проволочная паутина тускло поблескивала на повороте над крутой лестницей в несколько ступенек, заткав весь проход, а по верхней проволоке ловко бежала поперек коридора крыса-часовой. При виде Левы она с писком сорвалась, но на пол не шлепнулась — проделала остаток пути, ловко перехватывая проволоку лапками и зубами. Потом крыса прыгнула в нишу, где мерцала гнилушка, что-то дернула, и паутина с металлическим шелестом заскользила вверх.
Ловушки попадались и дальше, одна гаже другой. Один раз встретилось коварное сооружение, накрытое листом железа: человеку достаточно было сделать один шаг, чтобы под его весом лист перевернулся, как крышка люка, но крысы гуськом, по одной, вполне могли перебежать ловушку над трехметровой глубины ямой. Это уже не говоря о таких мелочах, как проволочные паутины, и затопленные люки, на дне которых таились заточенные острыми крысиными зубами колья, и камнепады, державшиеся на честном слове, и узкие проходы, полностью забранные металлическими листами, в которых были прогрызены звездообразные дыры с рваными острыми краями.
Гномское чутье Леву, по счастью, не подводило, и он навострился огибать все эти засады, да и крысиный гонец исполнил свое поручение честно — там, где ловушки стерегли часовые, Лёвушку неохотно, но все же предупреждали пронзительным писком. И все равно идти было неприятно: то ползком, то впритирку спиной к волглой стене, то по узкому карнизу над вялым ручейком тухлой воды. Ничего себе, мрачно думал Лева, развели тут цивилизацию. Нет, конечно, умные они, эти крысы, уважение вызывают, но город им отдавать — слишком жирно будет.
Потом Лева поймал себя на том, что уже какое-то время идет с закрытыми глазами и плохо понимает, наяву это или во сне, а камни охотно ложатся под ноги, и, хотя они твердые, ступать по ним почему-то стало приятно, как босиком по мягкому прибрежному песку, а вот сейчас осторожнее, впереди тесаная винтовая лестница, очень крутая, а потом узкая арка…
Он резко остановился и открыл глаза. Какая лестница? Какая арка? Светлее не стало, но темнота сделалась какой-то теплой и дружелюбной, а сухой воздух пахнул только старым камнем и ещё чуть-чуть нагретым металлом. Лева присел на корточки, протянул руку и нащупал стертые множеством ног тесаные каменные плиты, выпрямился — и под пальцами зазмеились знакомые узоры. Он медленно двинулся по винтовой лестнице, и за ней высоко над головой у Левы выгнулась арка, а за аркой ему в глаза брызнул яркий слепящий свет.
На самом деле это был тусклый масляный огонек кованого фонаря. А фонарь висел на стене сводчатой пещеры, сбоку от массивных железных ворот, хитроумно сделанных в виде находящих друг на друга зубчатых шестеренок. По краям шестеренок, сплетясь хвостами, сидели цепочкой искусно изображенные дятлы.
Лева постучал в ворота. Пнул их как следует, выбрав место без дятлов. Ничего не произошло. Лева прислонился к стене и перевел дух, водя пальцем по чеканным птицам. Пришли, называется. Поселиться ему, что ли, у этих ворот?
У одного из дятлов расшатался клюв. Вот странно — ворота по-гномски тщательно вычищены, ни пятнышка ржавчины под пальцами не чувствуется, а клюв расшатался. Лева нажал покрепче.
