тревоги.
Ещё одна группа в базовом лагере, помню я. Нельзя дать им возможность предупредить своих. Мы это обговаривали, и Майор не дремлет.
Вылетев из чащи, стрела вонзается точно в ладонь мужчины, выбивая из неё рог. Предмет падает на землю и теряется среди ветвей кустарника.
В этот миг вдоль тропинки вспыхивает разлитый заранее кабаний жир.
Как спереди, так и по бокам от захватчиков поднимается сплошная стена огня. «Огненный мешок» захлопнулся!
Есть только узкое горлышко, обратный путь. И там встаём мы. Используя момент, мы выстраиваемся, перегораживая дорогу.
Я, Малой, Михалыч и Третий. Наши щиты подняты, копья ощетинены. Мышь, Майор и Хрюша действуют из зарослей, выцеливая удобные для себя мишени.
На тропе беснуются кабаны, давя пехоту.
Словно загнанные крысы, пехотинцы знают, что у них остаётся только один выход — прорваться через наш строй. Они останавливаются напротив нас, выставив щиты и, с трудом подавляя шок, бросаются в атаку.
Неудивительно. За их спинами два могучих кабана, по сторонам — стена огня, а впереди — всего лишь отряд из четырёх человек. Выбор очевиден.
В последний момент замечаю, как третий фаербол из-за стены пламени настигает последнего незатронутого кабана. Его наездник, однако, успевает выставить кромку щита, защитив животное. Шустрый гад!
Он даже умудряется удержать кабана под контролем. Тогда как, его «собратья» уже готовы затоптать своих же, лишь бы скрыться из этого ада. Кабаньи визги сливаются с треском ветвей и рёвом пламени в одну невыразимую какофонию битвы.
Тут моё внимание снова сосредоточивается на напавших на нас пехотинцах. Враги кричат, переполненные адреналином.
— Щиты! — словно со стороны слышу собственный приказ.
Парни послушно и моментально его исполняют. Добросовестно срабатывает бонус от «стены щитов».
И вот, их копья встречают нашу защиту, руки дрожат от напряжения. Сталь глухо грохочет о натянутую кожу наших щитов.
Да, я был прав. Удар, что обрушился на меня, ощущается как от двухметрового детины, а не от мужчины среднего возраста и телосложения, что стоит напротив.
— Пробейте их строй! Любой ценой! — громогласно ревёт командир пехотинцев, стоящий у них за спиной.
И тут раздаётся оглушительный хруст костей, на секунду перебивая рёв огня. Ещё один наездник, который пытался удержать своего зверя за поводья, падает под копыта.
Мужчина умирает моментально, даже не успев вскрикнуть.
Пехотинцы, с ещё большей мотивацией, обрушиваются на нас подобно приливной волне. Их столько же, сколько и нас, но я чувствую, что если покажем хоть намёк на слабость, этот «поток» сметёт нашу фалангу к чёртовой матери.
За первой атакой щитами следует вторая. Малой отступает на полшага назад — ему не хватает Выносливости. Третий же всем телом дрожит; для него каждый выпад — это чудовищная нагрузка.
— Держаться! Я сказал — держаться! — кричу я, приободряя их, и сам выдвигаюсь чуть вперёд.
Наша линия, ранее сплошная и ровная, меняется наподобие каре, где я стою во главе. Иначе рискуем полным развалом, что равно поражению.
Сейчас это тот бой, к которому мы готовились. Шит к щиту. Кто кого продавит, кто устоит, кому хватит мощи и упорства.
Хотите соревнование в силе? Получите!
Жду момент для контратаки, и он наступает. Третий удар пехотинцев с несравненно большей мощью обрушивается на наши щиты. Копьё мужчины напротив меня вонзается в мой щит так глубоко, что чуть ли не пробивает его насквозь. Какая сила, чтоб его черти драли!
Тут раздаётся удар молнии, а за ним — белоснежная вспышка, проносится над нами.
Она ударяет точно в спину второго наездника, который только что усмирил своего кабана. Ему, видимо, не суждено вернуться в седло.
Пехотинец передо мной инстинктивно поворачивает голову на звук этого удара.
— Бей! — кричу я и первым делаю выпад. Словно в замедленной съёмке, вижу, как он оборачивается на мой крик, но мой стальной наконечник уже нацелен на его грудь.
Ещё чуть-чуть и… Ублюдок успевает повернуться в последний момент, и металл острия лишь вспарывает его бригантину. По сути, никакого урона.
Он с гневом смотрит мне в глаза, я отвечаю хищным оскалом. Это тебе только сейчас повезло, засранец. Второго раза не будет!
Справа раздаётся крик боли. Малой, воспользовавшись преимуществом в Ловкости, задевает бок противника. Тот оступается и в ужасе отходит на несколько шагов назад.
И тут я осознаю: они не армия. Далеко не армия. Игроки передо мной привыкли действовать с позиции силы.
Они практически не встречали действительно жёсткого сопротивления, и поэтому не могут действовать столь же слаженно, как мы.
Потому мы держимся вровень с их пехотой, хотя в теории это было бы невозможно. Их уровни выше, у них лучше обмундирование, у них есть кавалерия!
Но всё происходит совсем иначе. Противник хоть и не сразу, но впадает в панику. Пехотинцы сильны, но не умеют действовать вместе.
Вот оно что!
Они не тренировали действия в строю. Им никогда не приходилось сталкиваться с достойным противником.
Всё, что им было нужно — это выслать наездников вперёд, и те с лёгкостью сметут любого врага. Особенно, если это будут игроки из только-только открывшегося кластера.
Они не воины, они падальщики! И сегодня я это докажу.
— Щиты! — командую я, и наш строй снова становится единым.
— Убейте уже этих сук! — орёт их лидер.
И тут же закрывается щитом от мелькнувшей стрелы. Майор не дремлет и старается выцелить их командира.
— Гр-а-а-а-а-арх! — раздаётся боевой клич их пехоты, и новый натиск почти ломает щиты — как наши, так и их.
От них летят щепки в сторону, дрожат древки наших копий. Но мы держимся, мы не отступаем.
Мы не сдаёмся!
— Шаг! — приказываю я.
Мы делаем шаг вперёд, единым движением отталкивая их от себя. Их ряды рвутся, один из оппонентов падает на задницу.
— Бей! — следует единый выпад стены копий и сразу же первая жатва.
Игрок, что упал, уже никогда не поднимется. Разорванное горло ему в этом помешает.
— Адам! — мой противник вновь отвлекается, и на этот раз, в последний.
— А я говорил, что второго раза не будет, — ухмыляюсь я, толкая труп ногой и вырывая из него своё оружие.
— В сторону! — кричит последний наездник, хватаясь за кавалерийское копьё и шарахая своего кабана по бокам.
Животное, находясь в панике, всё же подчиняется и несётся в сторону нашего строя.
Оставшиеся пехотинцы моментально бросаются прочь с его пути, оставляя нас один-на-один с наездником.
Что делать?
Адреналин в моей крови закипает. Если пропустить этого мерзавца, он прорвётся и сбежит к своим, донеся весть о разгроме. И тогда, всё напрасно.
Дни напролёт мы тренировались именно для таких моментов. Я избрал фалангу с самого начала, чтобы выдержать такой мощный удар. Я подготовил ребят. В тренировках с Черти-что они пускали семь потов.
— Шаг! На колено! Товсь! — командую я.
Прущая на всей возможной для неё скорости туша кабана — это страшно. До одури, до дрожи в коленях.
А нацеленное на тебя кавалерийское копье — лишь усиливает эффект.
Но в сравнении с Черти-что… Это лишь смешная пародия.
Малой, Михалыч и Третий безропотно повинуются, отступая и приседая на одно колено.
Кромка щита упирается в землю, как и копьё.
Наконечником оно смотрит под сорок пять градусов на несущегося зверя. Всё или ничего!
— ДАВАЙ! — рычим мы, когда туша налетает точно на четыре выставленных острия.
Треск!
Первое копьё пронзает шкуру и тут же ломается с треском. Второе скользит по бивню и тоже лопается ближе к середине.
Треск!
Третье вонзается в пасть, застревая где-то в челюсти.
Кабан мотает башкой, ломая древко
Остаётся последнее копьё. Моё.
Победа или смерть. Величие и слава или пустота и неведение!
Погибель Миров ощущает вашу решимость!
Погибель Миров дарует вам крупицу своей силы!
Отчаяяяяянныыыыый… Мнееее нравиится…
Но я не прислушиваюсь к шёпоту в своей голове. Перед глазами кровавая пелена. Всё, что я вижу — это обезумевшие глаза животного, что безотрывно смотрят на меня.
В последний момент наконечник копья смещается
