– Как вам будет угодно, – Филсби совершенно не удивился, словно ожидал от нее именно этого шага.
Прогулка получилась весьма приятной, хотя я преимущественно молчала, не без удовольствия наблюдая за поведением своих попутчиков. Можно было подумать, что Аннабелла уже обручена, так собственнически она разговаривала с герцогом. Он же изображал ее вассала столь естественно, словно не имел ничего против. Раздосадованный Морланд вскоре отправился со своим спутником куда-то в глубь улиц, а мы продолжали кататься по набережной, пока не стало настолько темно и прохладно, что даже лошади впали в уныние и вяло тащились вперед, наверняка мечтая о теплой конюшне.
Аннабелла первая предложила отправиться домой, вдруг озаботившись моим самочувствием. Она мило предложила сначала отвезти меня, хотя мы жили на равном расстоянии от моря, но Россетер решительно отказался:
– Я не могу позволить вам рисковать репутацией, оставаясь в карете вдвоем с мужчиной. Сначала я отвезу вас, а потом доставлю миссис Дэшвилл.
– Ее репутация вас не беспокоит? – ядовито осведомилась разочарованная Аннабелла.
– Миссис Дэшвилл – замужняя женщина, а я – родственник ее супруга, можно сказать, племянник. Не думаю, что кто-то сочтет неприличным, если племянник отвезет домой свою тетушку.
«Ну за тетушку он мне ответит», – подумала я, но не стала вступать в разговор, предоставив им препираться без помех. Аннабелла разозлилась, но не нашла что сказать, однако по мере приближения к ее дому она повеселела. Видимо, ей пришла в голову мысль о том, что я не представляю для нее угрозы, являясь родственницей герцога. Хотя она навряд ли была способна видеть в ком-либо угрозу своим планам, так, разве что досадную помеху. Со мной мисс Гринхауз простилась холодно, а герцога принялась уговаривать вернуться к ним выпить чаю. Он не отказался и не согласился, поцеловал ей руку и вернулся в экипаж.
– Надеюсь, вы не приняли всерьез мое навязанное родство? – осведомился он немедленно.
– Напротив, совершенно серьезно. Не могла же я предположить, что вы станете лгать одной красивой женщине о другой в ее присутствии.
– Что ж, раз так, буду называть вас тетей Эммой. – Он взял мою руку и поцеловал, задержав ее в своих руках дольше, чем следовало (видимо, по-родственному).
– Это ваше право. В таком случае вам придется носить за мной веер и корзиночку с вышиванием.
– Что-то я не видел у вас никакой корзиночки. – Его смех был так заразителен, что я не смогла не поддержать его.
– Да, я слишком ленива для занятий, требующих усидчивости.
– Вы слишком молоды. – Он сказал это неожиданно серьезно и до самого моего подъезда (целых две минуты) не произнес больше ни слова.
Я не предложила ему зайти и попрощалась у дверей.
– До свидания, племянник. Кстати, если я эльф, то кто же вы? Может быть, гоблин?
Он вдруг резко наклонился ко мне и коснулся губами моей шеи.
– Предпочитаю быть графом Дракулой. – Его таинственный шепот еще звучал у меня в ушах, а он уже влез в экипаж и отъехал.
Глава 20
Совершенно ошарашенная, сидела я в своем любимом кресле, забыв о тарелке с пирожными. Что это значит? Как посмел он поцеловать меня? Значит ли это, что я ему нравлюсь как женщина, а не как друг? Или он просто пошутил, изображая вампира?
Ко всему остальному, впечатление от прикосновения его губ оказалось приятным, хотя и было очень кратким. Я скрепя сердце признала, что меня по-прежнему интересует мир чувств, воспоминания о пережитом болезненном приключении несколько сгладились.
Я чувствовала, что не буду сердиться, если он поцелует меня еще раз, но становиться очередной его победой было как-то неприятно. Мда-а… если мне суждено полюбить мужчину, этим мужчиной вполне может оказаться Россетер. Никто не нравился мне так, как он, да еще к тому же и он уделял мне внимание. Я вспомнила свои летние размышления о том, что гораздо сложнее соблазнить ради своих целей любимого мужчину. А если он будет соблазнять меня – это же уже совсем другая картина. Можно убить сразу трех зайцев – испытать все сладости любви, произвести на свет наследника и наполнить жизнь своего супруга радостью.
Вот только не стану ли я страдать позже, заточенная в Эммерли с мужем и ребенком, зная, что где-то есть человек, которого я люблю и с которым не смогу быть вместе?
Я хотела любить и боялась этого чувства. Пока сердце мое было свободно от переживаний, я представляла себе любовь идеализированно, в виде счастливого брака. Но сейчас передо мной рисовалась перспектива любви тернистой и скорее всего несчастной. Притворяться, встречаться тайно, сомневаться в верности возлюбленного – во что превратятся радости любви? Я не была возвышенной героиней романа и не мечтала о любви идеальной, неразделенной, любви ради самой любви. У меня, правда, оставалась надежда, что, если родится ребенок, мое сердце будет занято только им и романтические порывы уступят место материнскому чувству.
Словом, я чувствовала, что запуталась, и решила оставить все как есть. Скоро мы уедем, и образ герцога Россетера не успеет слишком прочно укорениться в моей душе.
Когда она приходит, эта любовь, и как определить час ее появления и закрыть дверь у нее перед носом? Может быть, я уже опоздала и впустила ее?
Хотя навряд ли. Иначе я не желала бы Розмари счастья с сэром Филсби и не чувствовала бы себя с ним так легко и свободно, а краснела и теряла дар речи всякий раз, как он заговаривал бы со мной о видах на дождь. А может, у всех разная любовь и ее проявления нельзя вписать в рамки общеизвестных глупостей?
Я перевела взгляд на пирожные, и их аппетитный вид наконец заставил позабыть о сумбурных размышлениях. Мне необходим здоровый сон и какие-то полезные занятия, не хватало еще погрязнуть в софистике!
Однако сон был не слишком здоровый, ибо снилось мне нечто совершенно непристойное… нет уж, не буду описывать, все равно это был только сон. Полезные же занятия заключались в чтении трудов древних философов. Последнее время мы с графом увлеклись дискуссиями – я выступала в роли древнего грека и защищала его идею, а супруг изображал просвещенного человека наших дней. Попутно он разъяснял мне то, чего я не понимала, и часто грек оказывался побит и перетянут в лагерь противника.
День был дождливый, и мы просидели в библиотеке среди книг и неизменных пирожных, строя предположения насчет завтрашней погоды, до тех пор, пока навестить меня не пришла Розмари. Она была в расстройстве и явно плакала всю дорогу к нам.
– Что с вами, дорогая? – Я поспешила усадить ее, а граф сам отправился распорядиться насчет чая и рюмочки коньяку для поправки ее самочувствия.
