человеками европейцев, по разным случаям за своими нуждами пришедших, а не для богомолия, идти сухим путем во святый град Иерусалим, который от Яффы отстоит не далее ста пятидесяти верст; его, Баранщикова, взяли с собою, а такие европейские христиане скопляются для безопасности от злодеев, или разбойников, в пути. Во Иерусалим пришли они в третий день, но, к нещастию, не нашли там почти никого, кто бы в силах был заплатить положенную султаном подать для поклонения во святом храме гробу Господа Иисуса Христа; ибо султанская стража, гроб и храм Господень стерегущая за малую плату, собравшихся нескольких христиан не допустила никак к поклонению гробу Христову.
Город Иерусалим стоит в полуденной полосе на пещаной и каменистой земле; большею частию строение в нем деревянное, тут есть развалины старинной крепости из дикого камня, достойной удивления по величине своей. Но как он, Баранщиков, не имея понятия о строении крепостей и быв только трои сутки во Иерусалиме, не может дать ясного понятия, кроме как о строении обитателей иерусалимских, то объявляет, что сей город не более имеет в окружности обывательских домов, как версты на четыре. Между тем спросил он на турецком языке добро душного грека Христофора: «Жаным Баба? Не боюк Бу джеми» (то есть какая это церковь великолепная, батюшка?) На что оный отвечал ему: сия церковь именуется Святая святых. Потом он сказал ему: пойдем же в нее и помолимся, на сие отвечал Христофор грек: нас в нее не пустят, где молятся только турки и сам здешний иерусалимский паша всякую неделю по пятницам, по их названию джемяду, с великим благоговением, Близ той церкви есть ворота, из дикого камня состроенные, в которые Господь Христос въезжал на осляте, и о той же церкве сказывал ему грек Христофор, что оная стоит на полдень алтарем. С Христофором ходил он в Иерусалим во все три дня в разные церкви и молился, и как некогда спросил он его об одной церкви, как ей наименование, ибо она великолепна и красива, а снаружи стены у ней расписаны греческой работой образами, то он сказал ему: сей церкви наименование Вазар Дюн, или Воскресение Христово. Баранщиков из любопытства той церкви Воскресения Христова обошел одну стену и намерял двести двадцать шагов, а вкруг ее, он думает, более семи сот шагов. Полагая ж в каждую российскую сажень по обыкновенному исчислению три шага, то сия церковь Воскресения Христова будет в окружности с лишком в двести тридцать сажень. В сей церкви находится гроб Господень.
Хозяин его Христофор, сожалея и соболезнуя о нем так, как отец о своем сыне, что он неволею обрезан, бывши полонен турками на корабле, в магометанскую веру, привел его к греческим священникам в святом граде Иерусалиме в часовню, стоящую недалеко от церкви Воскресения Христова, которые, по исповедании им всего с ним случившегося, приказали сторожу заклеймить на правой его руке образом распятия Господня на доске железной с иглами, натертой порохом; от сего удара доски железной, или клейма, весьма чувствительно потекла из руки у него кровь; после того сторож отнял сию железную доску минуты чрез две, а сутки трои чувствовал он чрезвычайную боль от сего заклеймения. Священники оные протолковали или объявили ему потом в наставление, что он уже с того времени свободен от Магометанской веры, и когда заклейменную свою руку покажет лишь туркам и другим магометанам, то они будут его презирать и гнушаться, а особливо если к чему он прикоснется или возьмет что, то оную вещь должны они, по закону Магометову, продать или бросить, а не иметь в своем доме.
Еще видел он там церковь без верху Св. Архистратига Михаила, и грек, его хозяин, сказывал, что она давно уже в запустении и что там был прежде монастырь, но турками уничтожен и монахи из сего монастыря разогнаны или побиты.
Из святого града Иерусалима с великим прискорбием, что не удостоился лобызать гроб Господень, возвратился он с помянутым своим хозяином в Яффу чрез трои сутки. Из порта сего города пошли водами кипрскимви и кандийскими, а в правой стороне оставался у них остров Корфу и залив Тарентский, откуда пустились в Адриатическое море, или залив Венецианский, и наконец приплыли в Венецию чрез двадцать пять дней для торгу.
Там надлежало им запастись припасами, где и простояли они в порте венецианском недели с четыре; строгость и наблюдение должного порядка в Венеции о каждом приезжающем, заставили и его, Баранщикова, отвечать:
”Откуда он родом? и по какому случаю находится на корабле греческого купца?” По семувопросу должен он был все свои приключившиеся нещастии объяснить Венецианскому правлению и показать печатный пашпорт, данный ему от испанского генерала и коменданта в острове Порторике; и как он на италианском корабле взят с прочими в полон турками, обрезан на корабле в магометанскую веру, увезен в Вифлеем, был невольником у турка Магомета, заклеймен на правой руке солнцем и что добродушный грек Христофор увез его тайно из Вифлеема города на своем корабле и пашпорт испанский хранил он, Баранщиков, при себе, не объявляя никому, то Венецианское правление по сему неложному доказательству соблаговоляло дать ему свой печатный пашпорт с изображением на оном почивающею в Венеции Святого Апостола и евангелиста Марка. Там многие благоприятствовали ему и удивлялись странным случаям, с ним последовавшим; он же, имея два пашпорта, Венецианский и Испанский, мог бы от хозяина своего удобно и отстать; но как условие, чтоб плыть ему до Царя-града матросом, так и опасность, которой подвергал он жизнь свою за него, препятствовали ему не устоять в данном им слове; ибо когда бы он с ним пойман был, то оба они не избегли бы смертной казни.
Оставив Венецию, отплыли они обратно в Азию, сперва приставши в Европе к Фриульскям берегам[117] у города Триеста, а из Триеста чрез неделю отправясь в Микулу, где находился Российский Консул из славонцев г. Контжуан[118] к коему он, Баранщиков, ходил и рассказал свои нещастии и что ныне на корабле греческого купца едет в Константинополь, прося его, Контжуана, о покровительстве, на что оный сказал ему: я скоро поеду в Царь-град и тебе рад сделать всякую помощь, только ты явись там к Российскому Императорскому Министру Якову Ивановичу Булгакову[119]. Ободрен будучи сим случаем, пришел он на корабль, радуясь, что может скоро увидеть свое отечество. Из Микулы отправились они чрез восемь дней в Жмирну, или, по европейскому выговору, Смирну[120], город,
