вашего паренька. Общественные беспорядки и уголовно-наказуемый ущерб. Не удивлюсь, если это потянет на настоящий бунт. Ведите его сюда! – велел он констеблю.
– Бунт? Да как, по-вашему, маленький мальчик может поднять бунт?
Констебль вернулся с Роджером, которого крепко держал за локоть. При виде Боба мальчик тут же расплылся в счастливой улыбке.
– Ой, я так разволновался! – сказал он. – Из-за этого все и началось. Хотя, если честно, я бы не разволновался, если бы тот головной меня не ударил.
– Что? – переспросил Боб. – Тебя кто-то ударил? Почему?
– Я не знаю. Для меня это загадка, – ответил Роджер. – Она сказала – «пойдешь в головной кабинет». И я сначала не понял, что это значит. Подумал, может, там у них кабинет с какой-то головой. Ну, вроде как голова стоит на столе или на такой, знаете, подставочке. В общем, мне стало интересно пойти посмотреть, как оно там устроено. Но когда он пришел за мной, я так понял, что это он и есть головной. Только у него были и руки, и ноги, и все как полагается. И я не знал, чего он от меня хочет. А он сказал, чтобы я наклонился, ну я и подумал: он, наверно, хочет поиграть в лягушки-попрыгушки – я еще раньше видел, как они там во дворе играют. Вот я и наклонился, да только он прыгать не стал, а взял и треснул меня этой своей мерзкой палкой! Ужас! Хвостику больно! Я тогда сразу подумал: уж лучше бы он и правда был одной головой, без рук без ног, – тогда бы не смог никому сделать больно! В общем, я убежал, а потом, с этим сыром и собаками, совсем запутался. Меня поймали и держали здесь, в той комнате. А что, нам уже можно идти?
– Вы видите, сержант? Он не преступник, – сказал Боб. – Это просто маленький мальчик, который еще не понимает, что к чему. Или вы хотите обрушить всю тяжесть закона на этого несчастного малыша, который просто потерялся и запутался?
– А как насчет возмещения ущерба? – вмешался торговец сыром, только что прибывший в участок. – Он обрушил мой прилавок, и весь товар погиб! Кто мне за это заплатит?
Боб поник.
– Я заплачу, – вздохнул он. – Пришлите счет. Только имейте в виду, я человек небогатый.
– Сержант, – сказал констебль, – а это часом не тот маленький хвастун, который тут заливал, как он на рынке знает все ходы и выходы? Ну, что он, дескать, был крысой?..
– Да, да, это я! – радостно подтвердил Роджер. – Только я уже не хвостун. Когда я стал мальчиком, хвост куда-то делся.
– А ну цыц! – скомандовал сержант. – Крысам не место в порядочном обществе. Их положено истреблять.
Роджер, конечно, не знал, что такое «истреблять», но прозвучало это как-то неприятно. Он крепче вцепился в руку Боба и промолчал.
Столковались на том, что Боб заплатит за сыр, а Роджер впредь будет паинькой.
– И если я еще раз увижу тебя здесь, – добавил сержант на прощание, – ты об этом горько пожалеешь. Заруби себе на носу!
Интересный и странный случай
Стояло ясное солнечное утро, но королевский философ все еще сладко спал.
Обычно в это время суток король любил потолковать с философом за чашечкой кофе с печеньем – обсудить, например, почему бутерброд всегда падает маслом вниз, а мухи непременно летают кругами, прежде чем сесть на потолок. Но сейчас королевская семья пережидала время в отеле «Сплендифико», пока дворец готовили к свадьбе, и его величеству было не до философии.
Слуга, разбудивший королевского философа к ланчу, приходился кузеном тому самому констеблю, который накануне арестовал Роджера. И зная, как старик-хозяин любит все необычное, слуга рассказал ему о вчерашнем происшествии.
– Мальчик утверждает, что он – крыса?
– Что он был крысой, сэр. И так уж он, знаете, говорил, как будто так оно точно и было. У кузена моего аж мурашки по спине пошли. Он крыс терпеть не может.
Королевский философ записал фамилию полицейского и, перекусив, отправился в участок – расспросить об этом удивительном деле подробнее. Его визитная карточка произвела на сержанта сильное впечатление.
– У вас тут написано «философ», да не просто философ, а «королевский», – сказал сержант. – Вот я и думаю – а верно ли я угадал, что вы могли своими глазами видать невесту принца? Какова она собой? Вправду ли так хороша, как на снимках?
Королевский философ удовлетворил его любопытство, а потом в свой черед спросил:
– Я слыхал, вчера тут побывал мальчик, который считает себя крысой. У вас не осталось его адреса?
– Нет, нет, – помотал головой сержант. – Сейчас он уже крысой себя не считает. Но говорит, что был крысой раньше. А его адрес – да, само собой! У нас все записано.
И сержант назвал ему адрес Боба и Джоан.
– Только имейте в виду, – добавил он, – что это негодный мальчишка. Крыса он там или не крыса – без разницы, все равно он плохо кончит.
– Премного благодарен, – сказал королевский философ. – Доброго вам дня.
* * *
Боб сидел у себя в мастерской и вощил дратву.
– Доброе утро, сэр, – сказал он. – Чем могу быть полезен?
– Это вы – мистер Боб Джонс? Опекун мальчика по имени Роджер?
Боб вздрогнул и бросил на гостя опасливый взгляд:
– Что он еще натворил?
– Я просто хотел бы на него посмотреть. Он дома?
– В прачечной, помогает моей жене. За ним глаз да глаз нужен, а не то наестся мыла. А вы кто будете, сэр? И зачем он вам понадобился?
– Из чисто философского интереса. Ну так что, могу я взглянуть на мальчика?
– Почему бы и нет, – пожал плечами Боб. – Ступайте за мной, сэр…
И Боб отвел королевского философа в прачечную – жарко натопленную, влажную и пропахшую мылом. Джоан помешивала длинной палкой простыни, отмокавшие в чане с горячей водой, а Роджер пропускал через отжимной каток мокрую наволочку и время от времени украдкой пробовал ее на зуб.
– Миссис Джонс? – спросил королевский философ. – А это и есть Роджер?
Джоан вытерла руки и притянула Роджера к себе. Тот уставился на королевского философа большими черными глазами, блестящими от любопытства.
– Вам нужно что-то постирать, сэр? – осведомилась Джоан.
– Нет-нет. Мне стирают дворцовые прачки. Я просто хотел бы немного поговорить с вашим… э-э-э… с этим малышом. С Роджером.
– Он, часом, ничего не натворил? – встревожилась Джоан.
– Нет, нет, – заверил ее философ. – У меня чисто философский интерес.
– Ну, коли так… можете поговорить с ним в гостиной, если угодно. – Джоан провела их в жилую
