Я не просил у вселенной тех чувств, которые вызвала во мне Ника, я старательно избегал привязанностей, я не хотел заставить кого-либо страдать и страдать сам. Но если сейчас вдруг все стало реальным – и чувства, и близость, и притяжение – вправе ли я отказываться от них, возможно, лишая себя и ее единственного шанса на счастье?
Сомнения гложут меня изнутри всю дорогу до особняка Гордеевых. Я так и не смог уснуть, и сейчас ранее утро – совсем не время для визитов, но я больше не могу ждать. Я понимаю, что своим побегом из больницы лишил себя права на торопливость и эмоции, но осознав, какой станет моя жизнь без Ники, я уже не готов оттягивать момент объяснения. Она может принять меня или отвергнуть - но я, хотя бы, буду знать, что попытался.
Сонный Кирилл встречает меня у порога. Мне пришлось позвонить ему, и я был готов, что он ответит отказом, но, к моему удивлению, он безропотно открыл для меня и ворота, и входную дверь.
- Ради чего в такую рань приехал? – хмуро спрашивает друг.
- Можешь убить меня прямо сейчас, но к Нике я все равно пойду, - воинственно бросаю я, оттесняя его от входа.
- Зачем?
- Затем, что жизнь без нее – отстой, - говорю раздраженно, а потом вдруг добавляю: – И потому что я ее люблю.
Кирилл изучает меня пару секунд, а потом самодовольно усмехается:
- Какой же ты мудак, Платов, - говорит он и пропускает меня в дом. – Она у себя, но не спит. И не думай, что тебя ждет теплый прием.
Взлетев на второй этаж, я стучу в дверь, за которой скрывается комната девчонки, лишившей меня покоя, и, дождавшись приглашения, захожу внутрь.
Ника сидит на разобранной кровати, заваленной пленками и фотографиями, одетая в смешную пижаму с мишками. Ее длинные волосы рассыпаны по плечам, лицо без следа косметики сияет естественной красотой и молодостью. Только на щеке все еще просвечивает синяк, и я вижу край фиксирующего тейпа, наклеенного от шеи к плечу.
- Мам, я же говорила, что спущусь… - Ника поднимает глаза и замолкает, увидев, кто стоит на пороге.
На какое-то мимолетное мгновение в ее глазах вспыхивает радость узнавания, которая вселяет в меня надежду, но почти сразу же лицо приобретает суровое и неприступное выражение.
В комнате повисает тишина - ни я, ни она не спешим начинать разговор, разглядывая друг друга как противники на ринге. Мне сложно понять, о чем думает и что чувствует Ника, но я ощущаю, что мне хорошо – просто потому, что она рядом, что я могу смотреть на нее, дышать с ней одним воздухом.
- Здравствуй, Ника, - говорю я, не выдержав первым.
- Ты не забыл, как меня зовут? – спрашивает она подчеркнуто равнодушно.
- Тебя сложно забыть, - признаюсь мягко. – Я бы сказал, невозможно.
Для меня эти слова – попытка признания в том, что я без нее не могу, но Ника, очевидно, так не считает. Ее лицо становится еще более замкнутым, а голубые глаза становятся похожи на прозрачные льдинки.
- Зачем ты приехал?
- Есть много причин… - начинаю я, но холодная непреклонность, с которой Ника встречает каждое мое слово, заставляет пошатнуться мою собственную решимость.
Устало тру переносицу, думая о том, что не зря говорят, что любовь делает человека слабее - так неуверенно, как сейчас, я себя не ощущал уже очень давно.
- Помнишь, тот спортивный ролик, который ты смонтировала? - этот вопрос вырывается непроизвольно - я не планировал ничего такого говорить, это сейчас вообще неважно, но в присутствии Ники оказался совершенно выбит из колеи. - Со мной связался их директор. Они хотят еще, хотят тебя Ника.
- Так ты за этим сюда пришел? – спрашивает она. При этом ее глаза гневно вспыхивают, а губы сжимаются в тонкую линию. – Если за этим – мне это неинтересно.
- Не за этим, - со вздохом признаюсь я, проводя ладонью по коротким волосам на затылке.
- Тогда говори и уходи, - произносит она чуть спокойнее. - У меня много дел.
Мысль о том, что скоро она уедет из Москвы, вновь захватывает мое воображение. Я пытаюсь глубоко вздохнуть, но ощущаю лишь болезненную тяжесть в груди, словно вокруг сердца стягивается железная петля, которая мешает ему нормально функционировать.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
- Когда ты уезжаешь в Испанию? - спрашиваю я сдавленно.
- К тебе это не имеет никакого отношения, - отрезает она, неловко дергая край своей пижамной кофты.
- Правда? – спрашиваю я. – Ты действительно так думаешь?
- А что я по-твоему должна думать после того, как ты бросил меня на больничной койке? – ее вопрос сочится негодованием, а в голосе проскакивает дрожь.
- Я струсил, - выдыхаю я. – Ника, знаю, что повел себя, как последний кретин. Вряд ли мне можно найти оправдание. Но вот сейчас я стою перед тобой, смотрю на тебя, и знаю, что не хочу больше провести ни дня своей жизни, в которой не будет тебя. Я без ума от тебя, понимаешь?
Несмотря на воинственную позу, в глазах Ники появляется такая беззащитность, что я с трудом удерживаюсь от желания сгрести ее в охапку и прижать к себе. Вместо этого отступаю назад и поспешно прячу руки в карманы, не желая форсировать ее отклик.
- И почему я должна тебе верить? – спрашивает она напряженно.
- На твоем месте, я бы, наверное, не поверил, - соглашаюсь я. – И, если ты мне сейчас скажешь, чтобы я ушел, я приму твое желание и больше не стану тебя беспокоить. Но я бы очень хотел, чтобы ты дала мне шанс.
- Шанс? - переспрашивает она. – Я не понимаю, что ты ждешь от меня, Дима?
- Все, что ты готова мне дать, - отвечаю даже не задумываясь. - Дружбу, общение, прощение. Я приму все.
- Я не могу с тобой дружить, Дима, - Ника отрицательно качает головой. – Не после того, что было.
- Я тоже не могу с тобой дружить, - соглашаюсь я. - Потому что дружбы мне всегда будет недостаточно.
- А чего будет достаточно?
- Я не знаю, Ника. Я сейчас на совершенно неизведанной территории. Но я точно знаю, что люблю тебя, - произношу я, удерживая на себе взгляд ее глаз. - Я был уверен, что больше никому в жизни не скажу ничего подобного. Но тебе готов говорить снова и снова.
Я вижу, что мои слова начинают пробиваться сквозь броню, которую выстроила вокруг себя Ника, тени сомнений тают в кристально голубом омуте ее глаз, но выражение лица остается серьезным.
- И? - Ника вопросительно приподнимает брови.
- И? - повторяю я растерянно, чувствуя внезапную острую боль в груди.
- Ты сказал, что готов повторять это снова и снова, - напоминает она чуть надменно, хотя в голубых глазах начинают плясать смешинки.
- Я люблю тебя, Ника, - говорю я, глядя ей прямо в глаза. – Я так тебя люблю.
На милом лице как лампочка вспыхивает обворожительная улыбка. Я инстинктивно раскрываю руки, и Ника, вскочив с кровати, бежит ко мне, чтобы поскорее оказаться в моих объятиях.
Хрупкая, нежная, такая удивительно честная, сильная и великодушная...
- Прости меня, - с трудом произношу я из-за внезапно нахлынувших эмоций.
Склонив голову, я касаюсь лбом мягких волос, вдыхая любимый аромат экзотических фруктов.
- Я боялась, что ты больше никогда не придешь, - шепчет она, согревая теплым дыханием мою шею. - Я знала, чувствовала, что ты любишь меня, но боялась, что они ранили тебя так сильно, что ты так и не дашь нам шанса.
- Ника... - произношу я, впервые не представляя, что сказать.
- Ты сделал мне так больно, - говорит она, тыкаясь носом в мою шею.
- Знаю, - признаюсь я, с тоской думая о том нашем последнем телефонном разговоре. - Мне очень жаль.
- И ты больше меня не оставишь, правда? - спрашивает она, заглядывая мне в глаза.
- Никогда, - обещаю торжественно.
Я наклоняюсь и нежно касаюсь полуоткрытых губ, чувствуя, как даже такое целомудренное действие пронизывает нервные окончания в моем теле пульсирующими разрядами.
- Знаешь что? - уголки рта слегка приподнимаются, и Ника как-то странно, загадочно улыбается. - Просто для справки - в Испанию я бы все равно не уехала.
- Почему?
- Потому что это бы означало начать жизнь с чистого листа, а я не готова была отпустить старую.
