из суматошной жизни, которую сам для себя построил. Я не понимал, что еще потеряю в процессе.
На этот раз Рич не промахивается, и мы несколько минут играем в ралли, уклоняясь друг от друга и следя за мячом, летящим по корту. В конце первой партии мы останавливаемся, чтобы перевести дух.
Рич с улыбкой достает свою бутылку с водой. — Как дела в доме?
— Хорошо. — Я осматриваю ракетку, отказываясь встретиться с ним взглядом. Как будто что-то в моих глазах может выдать то, что я сделал прошлой ночью, и Рич поймет, какой я на самом деле плохой друг.
— Ты присматриваешь за моей девочкой?
Несмотря на себя, я чувствую укол ревности от того, что Рич называет Вайолет "своей девочкой".
Потому что она и есть его девушка — она его дочь, черт возьми.
— С ней все в порядке, — бормочу я, готовый оставить все как есть, но в груди щемит, когда я снова думаю о том, что она сказала мне за ужином — как она боится, что Рич разочаруется в ней. Что он не будет ею гордиться.
— Очень хороша в своей работе, — добавляю я.
— Да, она трудолюбива. — Рич отставляет свою бутылку. — Хотя иногда мне кажется, что она слишком много работает.
— Интересно, откуда она это берет, — сухо отвечаю я.
Он хихикает.
— Да, но я старый человек. Она молода, у нее вся жизнь впереди. Ей тоже нужна жизнь вне работы.
Я киваю, подбирая мяч и отбивая его ракеткой. — Именно это я и сказал ей вчера вечером.
Рич бросает на меня любопытный взгляд. — Ты видел ее вчера вечером?
Черт.
Я чувствую, как цвет уходит с моего лица, и сосредотачиваюсь на отбивании мяча. Я не могу врать своему другу. — Да, мы вместе поужинали после работы.
Я пытаюсь утешить себя тем, что мы не сделали ничего плохого — просто поужинали и поговорили. У меня были все шансы сделать нечто большее, но я этого не сделал.
Рич некоторое время молчит, и у меня в животе заурчало от беспокойства. Я оглядываюсь, чтобы понять, догадался ли он, что я больше всего на свете хочу его дочь и позволяю себе представить, каково это — иметь ее, но он занят тем, что завязывает шнурки.
— Я рад, что ты с ней, — говорит Рич, выпрямляясь. Я должен почувствовать облегчение, но от его слов мне становится еще хуже. — Вы двое, кажется, хорошо работаете вместе.
— Ага.
Я бросаю мяч Ричу, надеясь, что на этом разговор закончится, но вместо того чтобы подать мяч, он берет его в руки и изучает меня.
— Все в порядке? Ты выглядишь озабоченной. На той неделе ты тоже была такой за обедом.
Я кручу ракетку, обдумывая, как ответить. Мне очень не хочется ему врать, но я не могу сказать ему, что у меня на уме.
— Может, тебе поможет разговор? — мягко спрашивает он, и меня захлестывает чувство вины. Я мгновенно переношусь на четыре года назад, к тому, как Рич был рядом, когда моя жизнь рушилась вокруг меня.
Все началось с того, что я приняла за сердечный приступ: боли в груди, одышка, учащенное сердцебиение, головокружение — все обычные признаки. Меня положили в больницу и прогнали через все возможные тесты, которые только можно было придумать, но ничего не нашли. Я вернулсь домой, чувствуя себя глупо и, честно говоря, в ужасе. Они сказали, что это пустяк, но это был не пустяк. Я что-то чувствовал. Что-то, чего я не понимал.
Это повторилось через неделю, в разгар суда, и Рич, не говоря ни слова, заменил меня. На этот раз я обратился к другому врачу — женщине, которая предположила, что у меня панические атаки.
Я подумал, что она шутит.
— Я не паникую, — сказал я.
Но когда она объяснила, что такое паническая атака, как она ощущается и как может возникнуть из ниоткуда, я понял, что она права. Я был на вершине своей карьеры, меня собирались сделать партнером, а у меня были приступы паники.
Это было, мягко говоря, унизительно.
Поэтому я сделал то, что делал всегда, — опустил нос, проигнорировал проблему и поклялся работать еще усерднее. Лиза, моя девушка, с которой я прожил пять лет, поддержала этот подход, и прошло совсем немного времени, прежде чем я снова стал чувствовать себя на вершине мира, справляясь со стрессами своей работы как профессионал.
Но вот что касается тела, оно обладает интеллектом, которого нет у разума. Оно знает, когда больше не может справиться, даже если разум хочет переступить все разумные пределы.
И оно говорит вам, когда с него хватит.
Если на работе я мог держать себя в руках, то посреди ночи начались приступы паники. Я просыпался в холодном поту, с бешено колотящимся сердцем, борясь за дыхание. Поначалу Лиза беспокоилась, держала меня за руку и помогала пережить их, но потом ей это надоело, и она стала спать в свободной комнате. Я решил, что это фаза, и решил, что пока они не происходят в офисе или в суде, все в порядке. Но вскоре они стали происходить постоянно, в любое время, и я никогда не мог быть к этому готов.
Именно Рич уговорил меня пойти к психотерапевту. Он нашел кого-то и отвел меня на первый сеанс, подождав на улице, пока я рассказывал незнакомому человеку, что со мной происходит, и я не могу понять почему.
Именно Рич предложил мне снизить нагрузку в фирме. Когда это не помогло, он предложил мне уехать на некоторое время с работы, из города. А когда Лиза выгнала меня…
В общем. Если бы не доброта Рича и Дианы, их забота и беспокойство, не знаю, что бы я делал.
И вот теперь я здесь, фантазирую об их дочери, как какой-то развратный мерзавец. Рич был самым лучшим другом, о котором я только мог мечтать, и чем я ему отплатил? Предав его доверие. Неважно, что я не стал действовать в соответствии со своими чувствами к Вайолет, — их наличие уже достаточно для предательства.
Мне нужно вспомнить, что здесь важнее всего, и это не мокрый член.
Я качаю головой.
— Нет, мне не нужно об этом говорить, но спасибо. Просто… что-то в доме. Но я разберусь с этим.
Это не полная правда, но и не ложь.
Рич кивает, принимая это. — Это напомнило меня. Как все прошло с риелтором? Я так и не услышал.
И тут мне приходит в голову, что и я тоже.
Я провожу рукой по бороде,
