и тут же жалею об этом.
Глаза Колдера стекленеют от моей словесной пощёчины. Он делает шаг назад от меня.
– Прости, – шепчу я в пол.
– Нет. – Он качает головой с безумной ухмылкой. – Ты права. Я псих. А ты – моя. Так что делай, что я говорю.
Я – его. Я вдыхаю эти слова. Смакую их на кончике языка. Мне нравится их вкус. Мне нравится принадлежать кому-то, а не скитаться во времени потерянной и забытой.
Я снимаю с себя футболку Гейба. Вместе с заплесневелой злостью и обидой. Я жила в коконе из безответных чувств и обманчивых надежд. Молча беру футболку Колдера и надеваю её.
– Хорошая девочка. – Колдер гладит мою щёку. – А теперь пошли завтракать.
ПРОКЛЯТЬЕ
––27–
– Кто такой этот Гейб? Почему вокруг него столько разговоров?
Мы завтракаем в тяжёлом молчании с примесью обиды, пока Колдер не задаёт этот вопрос. Я продолжаю смотреть в свою тарелку. Мне страшно говорить ему о Гейбе. Страшно показаться ещё более уязвимой, чем я есть.
– Кэт говорила, что вы дружили до его переезда.
– Да, вроде того, – отмахиваюсь я.
– Ты любила его. – Это не вопрос. С психологической проницательностью он просто делает вывод.
– Не уверена, что знаю, что это такое.
– Страшно представить, какую боль он тебе причинил, – задумчиво произносит Колдер. Я стараюсь говорить, как можно меньше, но каждое его слово всё ближе к истине.
Я поднимаю на него глаза, не скрывая своего удивления.
– Почему ты так думаешь?
– Ты даже самой себе боишься признаться в чувствах к нему.
– Со мной не случилось ничего такого, с чем бы никто не сталкивался. Я в порядке.
Колдер грустно усмехается, глядя на мою браваду, и качает головой собственным мыслям.
– Может, всё-таки расскажешь? Может, тогда я пойму твоё пристрастие к его вещам.
Я пропускаю его колкость мимо ушей и набираю побольше воздуха, чтобы на пару минут забыть, как дышать, пока буду говорить. И чтобы не заплакать.
– Мы были друзьями. Хорошими друзьями, как я думала. – Я бросаю быстрый взгляд на Колдера, в надежде увидеть незаинтересованность, как это обычно бывает с другими, когда я начинаю что-то рассказывать. Но парень внимательно слушает меня. – Он жил в соседнем доме. Поначалу наши мамы поддерживали соседские отношения, оставляя своих детей играть вместе. А потом это переросло в настоящую дружбу. Всю среднюю школу мы были неразлучны. Сидели рядом, проводили вместе время, каждый вечер переписывались и делились самым сокровенным. Я всё время фокусировала себя на нём. А он всегда был непоколебим. В старших классах Гейб всерьёз увлёкся футболом. У него появились новые друзья, девушки. Лишь вечерами я выслушивала, как ему надоели доступные куклы на одну ночь и возмущения вроде: неужели во всей школе нет нормальной девушки? А я невольно задавалась вопросом, а чем я не нормальная? – Смотрю на Колдера, как будто жду, что он ответит. Но он молчит, а я продолжаю: – Но он продолжал развлекаться с парнями из футбольной команды и теми, кто к ним прилагается. Он никогда не звал меня с собой, но всегда писал мне. Иногда пьяный залезал в моё окно. Мы болтали ночами напролёт. А порой он говорил, что… – здесь начинается самое сложное. – Что я сама красивая и самая умная. Что ещё не встретил никого лучше меня. А потом он снова увлекался лёгкими отношениями. Но однажды в одну из таких ночей мы… – я вовремя запнулась, заставляя себя придержать подробности. – В общем, в какой-то момент мы стали вместе как… вместе. Или я так думала. В любом случае об этом никто не знал. А потом он просто начал забивать на меня. Переносить встречи, искать отговорки… И вот в прошлом году его семья переехала в Лос-Анжелес, и уже на следующий день в его фейсбуке появился статус, что он в отношениях с какой-то Джессикой. Сказка наоборот. Мой принц усыпил меня своим поцелуем. – Я пытаюсь усмехнуться, чтобы не выглядеть совсем жалко.
– Может, он просто не был твоим принцем? – в своей двусмысленной манере спрашивает Колдер.
– Или просто я не принцесса, – фыркаю я и встаю из-за стола. Кладу тарелку в раковину, размышляя, помыть её сейчас или оставить. Порядочность и любовь к чистоте побеждают.
– Странно, что здесь нет посудомоечной машины, – говорю я, скорее просто озвучивая мысли. – В Шелтоне вы умудрились даже в обветшалый дом запихнуть навороченную модель.
– Это всё Крис. Он привык к роскоши и комфорту.
– Можно было заметить по тому, на каких машинах вы разъезжайте.
Колдер пожимает плечами и подходит ко мне со своей тарелкой в руках.
– Я не купил бы такую, как у него, даже если бы у меня были деньги.
– Почему?
Я отхожу в сторону, уступая место Колдеру перед раковиной.
– Не знаю, в старых вещах есть что-то притягательное и уютное. Они как будто хранят историю. Они с душой. – Он многозначительно смотрит на меня.
– Почему вы подрались? – совершенно не к месту выпаливаю я.
Колдер молчит. Этот не тот вопрос, который он ожидал услышать следующим. Он не произносит ни слова до тех пор, пока не садится за стол и не делает глоток кофе.
– Потому что он… – парень запинается. – Его преданность Ордену оказалась сильней нашей дружбы. Он не должен был трогать тебя.
– Не то чтобы я жалуюсь, но почему нет? – Я сажусь напротив с чашкой желанного кофе. – Почему ты не убил меня сразу, к чему все эти бега?
– Я говорил тебе, что я не убийца, Мэд.
– Но ты так же сказал, что меня нужно убить.
– Так и есть, – невозмутимо говорит он, скрываясь за кружкой.
– Супер. Может, всё-таки расскажешь? Может, тогда я пойму твоё пристрастие к издевательству надо мной? – я повторяю его слова, добавляя сарказма.
– Мне нравится, когда ты дерзишь, – говорит он сквозь прядь упавших на глаза волос. – Так и хочется заткнуть твой рот поцелуем. Или ещё чем-нибудь…
Я чуть не выплёвываю свой кофе.
– Аргх! – рычу я и встаю из-за стола. – Колдер, твоя озабоченность переходит все границы. Ты…
– Это не озабоченность, – перебивает меня Колдер. – Это чистое желание.
– С меня хватит, – объявляю я слабым голосом. – Ты просто заговариваешь мне зубы, ты постоянно уходишь от ответов.
Я стягиваю с себя его футболку и бросаю на кровать, оставаясь в лифчике. Мне уже всё равно. Он видел меня голой до костей.
– Воу, малышка, притормози. У меня есть девушка. – Я слышу его издевательский голос, пока осматриваю квартиру в поисках своей одежды.
– Как мило, что ты о ней
