— "Лиходеи, извлеченные из канализации на Ново-Спасской улице, — читал Пал Палыч, прихлебывая из блюдечка свой любимый чай с клюквенным вареньем, — при дознании упрямо молчали и на вопросы отвечать отказывались. Лишь проходящий по делу по кличке "Хромой" сказал: "Каширский", после чего внезапно упал замертво. Установивший смерть лекарь Серапионыч произнес непонятное слово "зомби" и настоял, чтобы "Хромого" в покойницкой держали в ручных и ножных кандалах..." Что это значит, Серапионыч? — Пал Палыч поднял удивленный взгляд на доктора.
Серапионыч привычным жестом подлил в чай немного содержимого из своей скляночки. Ему нужно было многое объяснить своему собеседнику, но при этом не сказать ничего лишнего.
— Видите ли, достопочтеннейший Пал Палыч, — начал Серапионыч, — само понятие зомби пришло к нам из Африки, где некоторые колдуны владеют искусством оживлять покойников и подчинять их своей воле. Такой вот оживленный покойник и называется зомби. Это уже не совсем человек, и даже кровь у него другая...
— Ну вот, опять нечистая сила, — вздохнул Пал Палыч. — Но какое отношение ко всему этому имеет Каширский?
— Каширский поставил производство зомби, если так можно выразиться, на поточный метод, — объяснил доктор. — В тех краях, откуда прибыли все мы, то есть Василий Николаич Дубов, майор Селезень и ваш покорный слуга, не так давно начали появляться всякие темные личности, многие из которых числились мертвыми. И, едва засветившись, они куда-то бесследно исчезали. Между прочим, "Хромой" — это один из них.
— Поганое дело, — проворчал Пал Палыч.
— И теперь становится ясно, — поправил Серапионыч сползшее набок пенсне, — что Каширский и его люди сначала превращали весь этот сброд в послушных зомби, а затем переправляли в ваши края.
— Но зачем?! — чуть не поперхнулся чаем глава приказа.
— Как это зачем? — доктор отпил чаю с добавкой. — Нападать на людей, выкапывать покойников и вообще выполнять все "установки" Каширского.
— Черт знает что, — совсем погрустнел Пал Палыч. — Мы и со своими лиходеями едва справляемся, а тут еще эта нежить... А кстати, Серапионыч, почему вы решили, что "Хромого" надо держать в покойницкой закованным? Теперь-то он уже по-настоящему покойник!
— Лучший покойник — это мертвый покойник, — вздохнул Серапионыч. — Да, я был вынужден констатировать факт смерти, так как все процессы жизнедеятельности остановились. И все-таки эта смерть ненастоящая.
— В каком смысле? — чуть нахмурился Пал Палыч. Ему начало казаться, что Серапионыч над ним просто смеется. Доктор же был серьезен, как никогда:
— Ну, во-первых, он и без того мертвец, а посему второй раз умереть не может. А во-вторых, чтобы его подопечные не проболтались, Каширский дает им дополнительную установку, согласно которой зомби немедленно умирает, если начнет говорить лишнее. И едва "Хромой" назвал имя Каширского, как тут же свалился замертво. Но эта смерть лишь кажущаяся — через некоторое время труп оживает. Вот, собственно, почему я и попросил, чтобы с него не снимали кандалов .
— Бесовщина какая-то, — поежился Пал Палыч. — И что же теперь с ними делать ?
— Лучше всего было бы их раззомбировать, ну, то есть, расколдовать, — ответил Серапионыч. — Но для этого нужен настоящий маг и чародей, причем не менее квалифицированный, чем господин Каширский.
— Где ж такого взять-то?.. Хотя вообще-то есть у нас один такой колдун, — вспомнил Пал Палыч. — Совсем недавно, пару недель тому обратно, он не только перехитрил Каширского, но даже умудрился выкрасть его из Белой Пущи и доставить в Царь-Город. А мы, старые тетери, упустили этого Каширского у себя из-под носа...
— Ну так зовите скорее вашего колдуна! — подхватил Серапионыч.
— Увы, — развел руками глава сыскного приказа, — несколько дней назад он исчез из Царь-Города, и ни слуху, ни духу... Ну ладно, Серапионыч, хватит об этом, да еще и на ночь глядя. — Пал Палыч заглянул в дневную сводку. — Давайте о чем-нибудь повеселее. Вот, например, сообщение из Боярской Думы.
— Любопытненько, — набулькал Серапионыч в чашку из любимой скляночки.
Пал Палыч с выражением зачитал:
— "Слободская девка Маруська, выйдя за водой, застала своего жениха Ивашку лобызавшимся возле колодца с соседкой Нюркой, много известной всей Семеновской слободке своим веселым поведением. Увидя сие, Маруська ударила Ивашку по голове ведром, отчего ему на пол дня память отшибло, а оную деву Нюрку, дабы неповадно ей было, зело оттаскала за волосья..."
— Где, прямо в Боярской Думе? — несколько удивился Серапионыч.
— Ах, извините, я не там читаю, — спохватился Пал Палыч. — Но вообще вы не подумайте чего дурного, народ-то у нас смирный... Ага, вот: "В Думе обсуждали вопрос отрешнения от власти царя Дормидонта, и на этом сошлись мнения многих бояр. Разноголосицу вызвало то, что должно воспоследовать за смещением царя. Боярин Илюхин склонял Думу к созыву Народного Собора, дабы на нем низложить Дормидонта и избрать нового, достойнейшего Государя. Зато боярин Иосиф порывался тут же, прямо в Думе, провозгласить царем князя Длиннорукого. Сам же столичный градоначальник молча слушал сии речи, а затем поднялся и, поблагодарив своих приверженцев за доверие, решительно отказался от всяких притязаний на престол и призвал бояр и народ поддержать законного Государя Дормидонта Петровича. Однако, садясь на место, он бросил боярину Иосифу непонятные слова: "Не спешите, плод еще не созрел"...
— М-да, еще не созрел, — как бы про себя пробормотал Серапионыч. — Но очень скоро созреет.
— Что вы говорите? — оторвался от занимательного чтива Пал Палыч. — А, нет, это я так, своим мыслям. Пожалуйста, продолжайте. Пал Палыч продолжил:
—"В самый разгар жарких споров пришло известие, что в Боярскую Думу едет царь. По сему поводу боярин Илюхин сказал: "Наконец-то наш Государь образумился и решил самолично объявить о своем отречении". Вослед за известием явился и сам Государь Дормидонт Петрович. Был он грозен, но спокоен. И сказал речь краткую, но дельную, что Отечество в опасности и что отринуть надо раздоры и всем сплотиться перед лицом угрозы. Когда же Государь завершил речь, то все дружно зарукоплескали, а боярин Иосиф вскочил с места и запел Дормидонту Петровичу "Многая лета", в чем был усердно поддержан князем Длинноруким. По окончании пения градоначальник попытался было броситься Государю в объятия, но тот уклонился от оных и покинул Думу". — Пал Палыч отложил свиток. — Ну и дела творятся в нашем богоспасаемом Отечестве! Неужели Господь наконец-то вразумил нашего Государя? — И Пал Палыч, отставив чашку с остывшим чаем, сотворил крестное знамение.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
