Елизавета пожала плечами:
– Ничего не имею против маленького развлечения перед серьезным разговором.
Профессорская вдова довольно потерла руки.
– Вообразите меня менеджером по персоналу, проводящим психологический тест. Вы, разумеется, юрист, надеющийся получить работу в крупной фирме. Я даю вам картинку, на которой изображены три человека, плывущие по морю среди акул. В руках одного из них ничего нет. Он не боится акул. У второго – огромный нож. Он в случае нападения заставит дорого заплатить за свою жизнь. Третий взял с собой подводную пушку, типа базуки. С кем из них вы себя ассоциируете?
– Тут все очевидно. Конечно, с третьим, – заметила Елизавета.
– Вы нам не подходите! – довольно произнесла Ника. – Нам нужны сотрудники, ассоциирующие себя с акулами. Здорово, верно?
– Восхитительно! – кивнула головой Дубровская. – Это все, что вы почерпнули из вашей работы в кабинете психоанализа?
Ника смотрела на нее вопросительно. На ее щеках вспыхнули алые пятна, но она быстро взяла себя в руки.
– Что за чушь? Это ваша очередная попытка притянуть меня к тому делу, которое расследуется сейчас в отношении Кристины?
– Вы ведь работали в кабинете Левицкого, верно? Так зачем же разыгрывали спектакль в процессе, где решался вопрос о наследстве? Вам с доктором Левицким удалось притвориться незнакомыми людьми. Признаться, я этому поверила.
– Не понимаю, о чем вы говорите!
– Прекрасно понимаете! Можете, конечно, упираться. Ваше право. Но пациенты доктора легко опознают вас. Слишком уж у вас приметная внешность, госпожа Каменева.
– Что вы от меня хотите? – спросила Ника, жестко блеснув глазами. – Для чего вы пришли?
– Ищу сотрудничества, – пожала плечами адвокат. – Вы делитесь со мной вашим планом по устранению падчерицы, я же думаю, как помочь вам выпутаться из этой истории. Могу даже посоветовать вам хорошего защитника. Идет?
– Зря стараетесь, адвокат! – хищно ухмыльнулась вдова. – Мне смешно, что за торг вы здесь ведете. В деле Кристины полная ясность. Она принимала наркотики, и я под присягой подтвержу, что не имею к этому никакого отношения. Что касается моей работы у доктора Левицкого, не вижу в этом ничего предосудительного. Я хорошо выполняла свои обязанности. Думаю, что у него ко мне претензий нет.
– Что вы! Он каждый день вспоминает вас добрым словом.
– Вот видите. Мне, студентке психологического факультета, нужна была практика, и пусть найдется судья, который обвинит меня в этом!
– Но что вы сделали с профессором, Ника-Вероника? Как оказалось, что ваша падчерица кинулась под колеса? Наследство? Все дело в нем, верно? Но вы не добились своего. Кристина приходит в себя, и я уверена, мы отобьем обвинение в хранении наркотиков. Отгадайте, кто тогда сядет на скамью подсудимых?
Вероника молчала.
– У меня есть догадка, – продолжила адвокат. – Доктор Левицкий здесь вообще ни при чем. Он выписал бедной девушке витамины, а плохая мачеха заменила безобидное средство сильнодействующим веществом. Вы живете вместе, значит, вам провернуть такую операцию – просто раз плюнуть! Как вам идейка?
– Это еще нужно доказать, – произнесла Ника, злобно поджав губы. – Удастся ли это вам, адвокат? Бьюсь об заклад, победы вам не видать как своих ушей…
Следователь Коротков придерживался того же мнения.
– Слишком уж фантастично звучит. На вашем месте я подобрал бы какую-нибудь другую линию защиты.
Дубровская была возмущена:
– Да, но у меня есть по крайней мере два свидетеля, которые знают, что доктор Левицкий выписал Кристине специальное средство, после которого она стала чувствовать себя хуже.
– А ваши свидетели могут пояснить, зачем это было надо самому доктору? Самое слабое место ваших рассуждений – мотив. Вернее, его отсутствие. Я не вижу связи между психотерапевтом и вашей бедной наркоманкой. Зачем ему нужно было ее травить? Что лежало в основе: любовь, ненависть, корысть, месть? Может, ваша девица ждала от него ребенка, а он был против? Может, они не могли поделить наследство? Может, у нее был компромат на него? Может, он ставил на ней опыты, испытывая психотропное средство?
– Мотив существует, но только у мачехи Кристины, – пояснила Елизавета. – А мачеха и доктор работали вместе, но потом всячески скрывали этот факт. Вне всяких сомнений, они как-то причастны к гибели профессора, а потом еще и к попытке самоубийства его дочери.
– Звучит, как сюжет детектива, – ухмыльнулся следователь. – Забавно, но совершенно неправдоподобно. Конечно, я допрошу вашего доктора, чтобы вы потом не говорили, что я нарушал права защиты. Мы ведь должны проверять разные версии, правда?
– Конечно. Вы увидите, что моя версия имеет право на существование, и если постараться…
– Ступайте, адвокат! – нетерпеливо махнул рукой Коротков. – Сам не понимаю, зачем теряю на вас свое драгоценное время?
Кристина восприняла новости стоически.
– Теперь мне кажется, я догадывалась об этом и раньше, – горько призналась она. – Как я могла быть настолько слепа? Я искала сообщника Ники, подозревая всех пациентов доктора Левицкого. Возле него самого всегда был некий круг неприкасаемости.
– Доктора сложно заподозрить, – успокаивала ее Дубровская. – Он кажется удивительно интеллигентным, мягким, неспособным на подлость. Самое главное, что позволяло ему держаться в стороне от подозрений, так это его кажущаяся незаинтересованность в деле. Как теперь выясняется, доктор Левицкий вовсе не был сторонним наблюдателем. Он даже требовал своей доли от наследства, которое получила Ника. Вспомни разговор по телефону.
– Точно! Значит, собеседником мачехи был именно он, – сказала Кристина. Прозрение было таким внезапным, что девушка даже попыталась сесть на кровати. Сделать это было нелегко: диковинный аппарат, фиксирующий конечности, держал ее крепко. – Но если он требовал с Ники деньги, причем в такой форме, что она не могла от него отвязаться, значит, он как-то связан с тем ночным происшествием на автомагистрали. Как вы думаете?
– Здесь два варианта, – подтвердила адвокат. – Либо доктор Левицкий – шантажист, которому стали известны какие-то темные делишки бывшей секретарши. Либо он – соучастник преступления, требующий свою долю. Лично мне кажется правдоподобным второй вариант. Несчастный случай с профессором – чья-то виртуозная затея, выполненная, по всей видимости, не в одиночку.
– Да, но как это им удалось? Они не оставили следствию ни единой зацепки!
– Каждое преступление оставляет следы. В этом я уже убеждалась не раз, – сказала Дубровская. – Скорее всего, мы пока просто не видим зацепок. Но они есть! Поверь, это так.
– Я всегда чувствовала, что отец стал жертвой преступного умысла, только не могла доказать. Теперь мы это исправим, верно?
Дубровская покачала головой. Ей тяжело было разочаровывать Кристину.
– Я не знаю, – мягко сказала она. – Сделать это невероятно сложно. Версия следствия правдоподобна и почти не вызывает вопросов. Наши догадки напоминают мне мыльный пузырь, невероятно красивый и непрочный. Попробуй шевельнись, позови зрителей, и он вмиг разлетится брызгами, оставив в руках пустоту.
Кристина тихонько рассмеялась. Адвокат удивленно посмотрела на нее.
– Я вспомнила Нику. Ее неистощимый запас анекдотов про психологов и психотерапевтов, – объяснила она. – Она выдавала себя, но мне это даже не приходило в голову.
Дубровская понимающе кивнула головой.
И тут раздался телефонный звонок…
Звук был таким чуждым для Кристины, что она даже вздрогнула. Несколько долгих дней, проведенных ею между жизнью и смертью, телефон молчал. Никто не звонил ей. Никому не было до нее никакого дела. Номер, определившийся на экране, был ей незнакомым.
– Алло! – сказала она хрипло. – Кто это? Агент?
Это был единственный пациент доктора Левицкого, которого Елизавете так и не удалось отыскать. Она сделала жест рукой и губами попросила девушку включить громкую связь.
Удивительно, но Агент почему-то был в курсе всех злоключений Кристины. Разумеется, источники информации он предпочел не разглашать. Но девушка и не настаивала. Непонятно почему, но она рада была слышать в трубке голос этого странного, нелюдимого человека. В противоположность излишней суетливости Супруга и жеманству Фиалки, он внушал ей доверие и даже некоторый трепет.
– Агент, миленький! – начала она, обращаясь к нему, как к другу, который давно не звонил. – Ты был прав, совершенно прав, заявляя, что моего отца убили. Теперь они едва не уничтожили меня. Дело плохо. Мне предъявили обвинение, а у моего адвоката нет доказательств…
Дубровская делала клиентке «страшные глаза», призывая ее проявить благоразумие, но Кристина решила выговориться, сообщая малознакомому мужчине все, что удалось узнать.
– Я так и думал, – сказал он, выслушав излияния девушки. – Вот, значит, от кого происходила утечка информации. Он следил за мной, этот сукин сын, он знал все мои передвижения, адреса, явки…
