Немногим лучше обстояли дела у Мирлин с Туром. От безответной любви ни один из них, правда, не страдал, но отношения их явно изменились, перейдя от романтически – восторженных к повседневно – бытовым. Теперь Мирлин с Туром гораздо больше ссорились и выясняли отношения, пытаясь «притереться» друг к другу, чем нежно ворковали. В принципе, это было нормально. Через стадию «притирания» проходят отношения у всех пар. Вот только не все (к сожалению) могут благополучно эту стадию миновать. Некоторые так и разваливаются. Конечно, мне бы хотелось, чтобы отношения Мирлин с Туром закончились благополучно, но помочь я им была не в силах. Они оба постоянно были в таком мерзком настроении, что даже варш перебрался под мое крыло, предпочитая уж лучше понимать меня без слов, чем обращаться за помощью к Мирлин.
Надо ли говорить, что все вышеперечисленное никак не делало атмосферу в коллективе радостной? Иногда мне даже казалось, что если бы не Шерман, я давно бы с ума сошла со всеми ними. Неразговорчивый Мимел, гоняющийся по бабам Тор, постоянно ссорящиеся Мирлин с Туром, грустная Манка… нет, нам срочно нужно было выбираться к жилым местам! Там мы хотя бы сможем отвлечься, давая представления! Да и вообще… я скосилась на сидящего рядом норлока и вздохнула. Постоянное присутствие рядом Шермана меня напрягало. Нет, не раздражало, если бы! Как раз напротив, поскольку норлок решил изменить средство достижения цели и начал завоевывать меня другим путем. Если раньше Шерман соблазнял меня буквально внаглую, то теперь он делал это небрежно, без лишних слов, исподволь, даже не заостряя на этом внимания. Казалось, что все происходит само по себе, самым естественным образом. За чрезвычайно короткий промежуток времени норлок сделался для меня не просто нужным – необходимым. И я абсолютно не представляла, что с этим делать. Шерман подкрадывался ко мне, как кот к мыши, делая вид, что ничего особенного не происходит, а он вовсе не охотится, а так… погулять вышел. Собственно, я и чувствовала себя, как мышь, которой некуда бежать, и которая с затаенным страхом ждет, когда кот, наконец, сделает свой смертельный прыжок. Это ожидание до такой степени трепало мне нервы, что я уже начала задумываться, а не проще ли броситься в зубы самой.
Отвлекло меня от мрачных дум и нелепых желаний весьма прозаическое событие – пошел дождь. Нет, даже не так. Ливень. Холодный, сильный и затяжной. Казалось, что в небесной канцелярии лопнул водопровод, а ремонтные бригады решили объявить забастовку. Тугие, сильные струи дождя лупили по крышам повозок и превращали землю под колесами в месиво. Иногда, правда, ливень стихал, превращаясь в легкую, настырную изморось, но вскоре, словно собравшись с силами, начинался сызнова. И без того не слишком приятное путешествие стало просто омерзительным. А уж когда пришлось вылезать из повозок и, меся грязь, их подталкивать под проливным дождем, настроение вообще упало до планки «хуже некуда». Я вымокла, продрогла до костей и ненавидела весь окружающий мир. В конце концов, мы дружно послали норлока куда подальше, решительно повернув к ближайшей деревеньке. Вовремя. Не успели мы въехать в покосившиеся деревянные ворота, как у шедшей впереди повозки отвалилось колесо. Пришлось троллям и гремлинам тащить повозку буквально на себе вплоть до постоялого двора. А потом еще и долго уговаривать хозяина пустить нас на ночлег.
Вообще‑то, судя по отсутствию посетителей, путники на данный постоялый двор забредали не часто. Однако хозяин не спешил радоваться свалившимся ему на голову гостям и пустил нас внутрь весьма неохотно, содрав за ночлег как минимум втрое больше положенного. Было бы за что! Выделенные нам маленькие комнатки больше всего напоминали скворечники, а обстановка в них даже на самый непредвзятый взгляд была попросту нищенской. Собственно, кроме охапки соломы на полу, в комнате больше ничего и не было. Причем пахла эта охапка так, что становилось понятно, что лежит она здесь как минимум уже год. Нам самим пришлось таскать и греть воду, чтобы вымыться в единственной предоставленной хозяином бочке, да и ужинать пришлось, используя собственные запасы.
– Интересно, как хозяин не разорился до сих пор с таким сервисом? – шипела я, жуя вяленое мясо и запивая его водой.
– Единственные представители Высших рас, которых здесь чтут, это эльфы, – пояснил Мимел. – Все остальные, по мнению местных жителей, вообще недостойны существовать. Возможно, если бы мы с Манкой могли принимать человеческую ипостась, нас всех приняли бы несколько лучше, но вряд ли намного.
– А зачем тогда вообще постоялый двор содержать? – не поняла я. – Это ж убытки одни. Хотя… если учесть, сколько с нас содрал этот сквалыга за удовольствие переночевать на гнилой соломе…
– А сколько этот мерзавец за смену колеса содрал? – вступил в разговор возмущенный Тор. – Как я с ним не рядился, пытаясь цену скинуть, он ни в какую. Да за эти деньги мы в городе все четыре колеса поменять могли бы!
– Добавь еще, сколько с нас содрали за лошадей и варша, – хмуро буркнул Мимел. – Нет, здешний постоялый двор своему хозяину немалый доход приносит.
– А колесо‑то он когда обещал починить? – поинтересовалась Манка. – Надо бы убраться отсюда побыстрей, а то и без штанов остаться можно. А ну как хозяин надумает за следующий ночлег еще больше денег содрать с нас?
– Да куда мы потащимся в такую погоду? – испугалась Мирлин. – Дождь так и хлыщет.
– Не сахарные, не растаем, – решил Мимел. – Шерман вон остался где‑то в лесочке, и ничего. А у него даже повозки нет, чтобы укрыться.
И тут мне стало по – настоящему стыдно. Действительно – чего я капризничаю по поводу гнилой соломы и сухого пайка, когда Шерман вообще под дождем мокнуть остался? Видно, эльфы поставили против норлока реально действенную защиту, раз Шерман даже под угрозой промокнуть до костей не решился пересечь границу. Конечно, он далеко не беспомощное создание. И наверняка нашел, где укрыться от дождя. Однако мою неожиданно проснувшуюся совесть это нисколько не успокаивало. Мне захотелось наплевать на дождь, на грязь, и завтра же с утра выехать из негостеприимной деревушки, чтобы Шерман смог к нам присоединиться.
На наше счастье ливень на следующий день стих. Это было нам весьма на руку, так как наглый хозяин не только задрал плату за следующий ночлег втрое против прежнего, но и пытался вытрясти с нас деньги за умывание и пользование единственным в доме колченогим табуретом. Успокоился сквалыга только после того, как Мимел пригрозил сломать этот самый табурет о кое – чью плешивую голову. Словом, постоялый двор мы покидали в самом преотвратном настроении, а тролли с гремлинами еще и пешком, так как поставленное новое колесо не внушало доверия ни одному из них. Пришлось выгонять варша из повозки и пускать к себе троллей с гремлинами по очереди (всех вместе ни повозка, ни лошади не выдерживали).
– Жалко все‑таки, что мы не смогли в деревне остаться, – вздохнула Мирлин, стряхивая плащ. – Хоть немного бы дождь переждали.
– А если бы он еще неделю идти решил? – логично возразила я. – Так никаких денег не напасешься. Да и пытаться заработать выступлениями бесполезно. Наверняка народу соберется мало, да и платить они смогут только едой. Лишних денег у крестьян все равно нет.
– То‑то я гляжу, ты их в качестве возможных женихов даже не рассматриваешь, – фыркнула Мирлин.
– С ума сошла? – передернула плечами я.
Нет уж, крестьянский труд и я – это взаимоисключающие друг друга понятия. Ну вы сами подумайте – весной крестьяне, воодушевившись девизом «копай, откуда лопата растет», сажают во все лопатки будущий урожай, летом изо всех сил стараются его вырастить а осенью – убрать и сложить в закрома. Даже зимой, когда, казалось бы, сам Бог велел отдохнуть, находятся повседневные дела. Готовка на семью в количестве 20 человек, стирка на них на всех (в проруби!), уход за скотиной (которую, оберегая от мороза, в избу берут) и самостоятельный пошив одежды, ибо покупать ее дорого. Мне оно надо? А уж если вспомнить, что зимой крестьяне, периодически торжествуя, бегают в туалет по сугробам, а детей рожают приблизительно раз в год (пока рожалка не сдохнет), то желание принадлежать к их славному племени пропадает напрочь.
– Нет уж, Мирлин, лучше я за тритона замуж выйду, – решилась я, прикинув ожидающие меня в роли крестьянской жены «радужные» перспективы. – А об оставленной деревеньке не жалей. Может, нам еще какое жилье по дороге подвернется. Где народ погостеприимнее. Да и на дорогу жаловаться грех, в грязи мы больше не тонем, и повозки не приходится толкать. Непонятно, кстати… Мимел говорил, что мы двинемся по Западному тракту.
– Так это он и есть, – авторитетно заявила Мирлин.
– Так он же, вроде, заброшен давно, а так сохранился хорошо, – недоумевала я. – Передвигаться одно удовольствие, даже трясет не сильно. Странно, что крестьяне из дороги булыжники не повыковыривали для хозяйственных нужд.
