Он сделал невинное лицо:
– О чем это ты?
– Как будто не знаешь.
– А чего бы ты сейчас хотела? Пойдем танцевать? Или хочешь спать? Или может быть – и это было бы самое лучшее – займемся любовью?
– Рэм!
– Шучу, шучу.
– Я думаю, что лучше всего нам сказать сейчас друг другу спокойной ночи. Вэлком, наверное, волнуется, куда это я пропала.
– Она выглядит дамой весьма сообразительной. Не думаю, чтобы твой поздний приход ее удивил.
Они подошли к двери, Мери вынула ключ. Но он, похоже, не собирался отпускать ее.
– Ты сегодня такая красивая. Это платье очень идет тебе. Ты должна носить его всегда. Оно меняет цвет твоих глаз. Они сейчас как вода в Ниле в час заката.
Эти слова, если бы их произнес кто-то другой, звучали бы банально, слащаво, сентиментально, но в его устах они казались единственно правильными. Не было никаких сомнений, что он самый красивый, восхитительный мужчина из всех, кого она когда-либо встречала. В этом взгляде, каким он продолжал ее ласкать, можно было легко и просто утонуть. Она стояла и ждала, когда он отпустит ее руки.
Вместо этого он поднял свою руку и указательным пальцем провел от шеи до груди вдоль глубокого выреза ее платья. Со сводящей с ума медлительностью повел поверх шелка пальцем дальше, через нежную выпуклость ее груди.
– У тебя вот здесь очаровательная родинка. Прямо вот здесь. – Он коснулся ее левой груди, а затем наклонился и нежно поцеловал то место, где только что был его палец.
Ее соски моментально напряглись и отвердели, что, конечно, было заметно через тонкую материю.
Он прикоснулся языком к маленькому шрамику на ее скуле и наклонился к самому уху:
– Скоро, моя дорогая. Скоро. – Повесив что-то ей на шею, он снова прошептал:
– Я приду к тебе во сне.
И ушел.
Она скользнула внутрь, закрыла за собой дверь и, тяжело дыша, оперлась на нее спиной. Произнести что-нибудь членораздельное она не могла. Она потрогала грудь и рукой нащупала сокола, висящего на цепочке. Ощутив его тепло, Мери улыбнулась.
– Сразу видно, вечер был потрясающий, – сказала Вэлком. Она сидела на диване и делала педикюр. – Судя по вашему виду, мадемуазель, любовь на пороге.
Все еще глупо улыбаясь, Мери вяло подняла руку:
– Привет. Как повеселилась?
– Отлично. Мы с ребятами славно покутили.
– Это хорошо, – произнесла Мери с отсутствующим видом и двинулась в свою комнату.
– Если б ты видела, что творилось, когда он притащил в холл отеля крокодила и гиппопотама.
– Это хорошо.
– Что же это делается с человеком? – задумчиво произнесла Вэлком, когда за Мери закрылась дверь.
А у той в мозгу вертелось одно и то же.
Я полюбила этого человека. Неужели действительно полюбила?
Каким-то образом ей все же удалось раздеться, умыть лицо. А мысли о Рэме все роились и роились. Сегодня все прошло чудесно, кроме, пожалуй, инцидента с тем человеком у театра. Она вспомнила, какое холодное, жестокое выражение лица было в тот момент у Рэма, и поняла, что многого еще о нем не знает.
Нет, что бы Вэлком о нем ни говорила, он все-таки очень похож на мою мать. Такой же собственник, так же бесцеремонно вмешивается в мою жизнь. Спрашивается, нужно ли мне все это? Может быть, после замужества он заставит меня надеть чадру? Я ведь просто стану его движимым имуществом.
А пошел он ко всем чертям, этот самонадеянный сумасшедший египтянин! Каждый раз, стоит ему посмотреть на меня этими потрясающими глазами и прошептать на ухо какую-нибудь ерунду, весь мой разум, вся моя рассудительность берут отпуск.
Нет, надо все-таки думать и о будущем. Рэмсон Габри при всей его несомненной привлекательности не может рассматриваться как объект серьезного чувства или каких-то длительных отношений. Это все фантазия, мимолетность. Я здесь не для того, чтобы воплощать в жизнь девичьи мечты и прочие романтические штучки. Я здесь для того, чтобы работать. Спустись на землю, Мери.
Она с остервенением причесалась, разломав при этом расческу, потом переоделась в пижаму и через минуту уже совала в руки Вэлком небольшой коричневый пакетик:
– Хочешь «M&M's»?
Та оторвалась от своего педикюра.
– Ну прямо как манна небесная. Откуда это у тебя?
– От Рэма. Их привезли из Нью-Йорка, на самолете.
– Вот это кавалер, я понимаю. Ты, я вижу, понемногу начала сдавать позиции.
– Только временное помешательство. Но это пройдет. Уже проходит. Если я снова начну вести себя, как глупая влюбленная школьница, ущипни, пожалуйста, меня, и побольнее. – Она открыла свой пакетик и отправила в рот горсть «M&M's». – Мне кажется, я просто насмотрелась старых фильмов.
Однако ее голова все еще была занята мыслями о Рэме. Чувства, которые он возбудил в ней, не утихали. С несчастным видом она уставилась в темное окно, не зная, что же будет дальше.
– Давай поговорим об этом? – предложила Вэлком.
Мери замотала головой.
После нескольких минут тишины Вэлком снова подала голос:
– Это ты оставила стеклянную дверь на веранду открытой?
– Нет. А почему ты спросила?
– Когда я пришла, она была открыта. Возможно, это просто случайность. – Она отправила несколько карамелек в рот и снова занялась ногтями. Закончив, она полюбовалась работой и спросила:
– Хочешь, чтобы я навела лоск тебе?
– С превеликим удовольствием. – Мери заулыбалась и протянула ногу ей на колени. – Хотите знать, что такое настоящая подруга? Это та, которая поздно вечером сделает тебе педикюр.
Глава 16
Если придется тебе вступить в спор со сварливым, не пытайся его победить с помощью слов.
Лучше отступи, сохрани достоинство.
Из притчей Аменхотепа, 1580 – 1320 гг. до Рождества Христова
– Вэлком. – Мери ждала ее, стоя перед зеркалом. – Могу я надеть этот купальник?
– А почему нет? Он очень интересный. Кстати, оригинальная работа Генри. А это безобразие больше не надевай. – Она взяла в руки купальник, лежащий рядом. – Ему же лет пять, не меньше.
– Да нет, он у меня с прошлого лета. Я носила его весь сезон, и все было в порядке.
Сейчас на ней был розовый супербикини, который больше открывал, чем прикрывал.
– Нет, я не могу пойти в бассейн в таком виде. Это неприлично.
– Да Господи, ты посмотри, какие у тебя ноги! А грудь! Большинство женщин все бы отдали за возможность показать такое. А ты стесняешься. Генри пришел бы в восторг, увидев, как хорошо сидит на тебе его произведение.
– Я боюсь, меня могут арестовать. Это ведь мусульманская страна. Здесь женщины еще носят чадру и никогда не открывают ноги. Нет, я подожду, пока откроется магазин в отеле, и куплю что-нибудь поскромнее.
