Адам посмотрел на его круглое лицо:
– Вы знаете, зачем я здесь, не так ли?
Фыркнув, Фэйрчайлд возвратился к своим картам. «Да, несомненно, Адам Хайнес оказался сообразительным, – довольно подумал он. – Кирби утверждала это с самого начала».
– Скажем так, вы здесь для того, чтобы писать и… наблюдать. Да, именно так. – Он поставил очередную карту. – Теперь идите к ней, я вас благословляю, если вам это важно. Вызов брошен, Адам. Скоро все встанет на свои места. Любовь слаба, когда она свежа, мой мальчик. Если хотите сохранить ее, будьте таким же упрямым, как Кирби. Вот мой совет.
Кирби долгими и равномерными движениями расчесывала волосы. Она включила радио, джаз зазвучал не громче, чем удары сердца. Раздался стук в дверь, она вздохнула.
– Рик, тебе лучше пойти в кровать. С утра будешь сам себя ругать.
Адам толкнул дверь. Долго смотрел на женщину, сидевшую перед зеркалом, одетую в клочки бежевого шелка и кружево цвета слоновой кости. Ни произнеся ни слова, запер за собой дверь.
– О боже. – Положив щетку на комод, Кирби обернулась, слегка пожав плечами. – Женщине действительно нужно быть осторожной в наши дни. Я надеюсь, ты пришел получить то, что хочешь?
Адам приблизился к ней, скользнул руками по шелку, обнял ее.
– Я просто проходил мимо.
Она улыбнулась, и он коснулся ее губ своими.
– Я люблю тебя, Кирби. Больше, чем кого-либо. – Внезапно его губы сжались, руки напряглись. – Никогда не забывай об этом.
– Не забуду. – Но ее слова были поглощены поцелуем. – Просто не переставай напоминать мне. А сейчас… – Она немного отстранилась и стала развязывать его галстук. – Может, я должна напомнить тебе?
Галстук соскользнул на пол, она уже стягивала пиджак с его плеч.
– Наверное, это хорошая идея, – пробормотал Адам.
– Ты так усердно работал, – заметила она, отбросив пиджак в сторону. – Думаю, стоит тебя немного побаловать.
– Побаловать?
– М-м-м… – Подтолкнув его к кровати, Кирби опустилась на колени, чтобы снять обувь. Она небрежно скинула с Адама ботинки вместе с носками, затем принялась массировать его ноги. – Это полезно для тебя, в маленьких дозах.
Он чувствовал, как удовольствие разливается по всему телу. Сейчас ее движения были по-матерински заботливыми. Мозолистые, теплые руки свидетельствовали о том, что их хозяйка не бездельничала. Сильные и ловкие, они принадлежали художнику и женщине. Она медленно провела ими вверх по ногам, затем вниз, поддразнивая, обещая. Он не знал, как поступить: наслаждаться, или схватить ее и повалить на кровать. Прежде чем он решился, Кирби стала расстегивать его рубашку.
– Мне все в тебе нравится, – промурлыкала она. – Я упоминала об этом?
– Нет. – Он позволил ей расстегнуть пуговки на манжетах.
Кирби неторопливо пробежалась пальцами от его груди до плеч.
– Как ты выглядишь. – Она легко коснулась губами его щеки. – Как пахнешь. – Она коснулась другой щеки. – Как думаешь. – Ее губы переместились к подбородку. – Каков ты на вкус. – Расстегнув его брюки, сняла их медленно, дюйм за дюймом. – Я бы ничего не стала менять.
Она вытянулась на нем, покрывая лицо и шею долгими, неторопливыми поцелуями.
– Однажды, заинтересовавшись влюбленностью, я решила, что на свете просто нет такого мужчины, который нравился бы мне настолько, чтобы заставил испытать это чувство. – Ее губы остановились напротив него. – Я ошибалась.
Мягкие, теплые и невероятно нежные, они встретились с его губами. «Баловство»… слово крутилось у него в мозгу, пока она отдавала ему больше, чем любой мужчина мог ожидать и лишь немногие – мечтать. Сила ее тела и ума, их хрупкость. Все это принадлежало ему, даже просить не пришлось. И будет принадлежать до тех пор, пока его руки смогут держать ее и раскрываться достаточно широко, чтобы дать ей убежище.
Его тело горело под ней, худощавое и твердое. Натренированное. Почему-то это слово возбудило ее. Он точно знал, кем являлся и что хотел. Работал бы за них обоих.
Его плечи были не настолько массивными, чтобы раздавить ее, но достаточно широкими, чтобы уберечь. Она скользнула по ним губами. Его мускулистые руки не демонстрировали превосходство, но защищали. Она пробежала пальцами по его ловким, изящным и сильным ладоням. Поцеловала сначала одну, потом другую ладонь.
Никто никогда не любил его так преданно. Он не желал больше ничего, только продолжать ощущать эти долгие, медленные ласки пальцами, эти влажные касания губ. Они словно проникали в поры. Полное проникновение. Перед ним раскинулся трепещущий черный блестящий водопад ее волос, до него доносился одобрительный шепот.
Дом снова погрузился в тишину, слышались только тихие звуки музыки. Стеганое одеяло под его спиной было воздушным, мягким и приглушенным – самым лучшим для любовников. Он лежал, а она любила его, пока он окончательно не погрузился в блаженство.
Шелк и ее плоть были одинаково нежны. Он смаковал вкус ее губ, зная, что никогда не будет голоден, пока она рядом. Услышав ее стон, знал, что никакой другой звук отныне не удовлетворит его. Потребность в нем светилась в ее глазах и заволакивала обоих.
Они становились все настойчивее. Он чувствовал, как напрягаются ее мышцы под кожей там, где он касался. Чувствовал собственное напряжение. Отчаянную, нестерпимую, всеобъемлющую потребность. Если бы ему оставалось жить всего один день, он провел бы каждое его мгновение, держа Кирби в объятиях.
Она пахла паленым деревом и мускусом, женщиной, сексом и спелостью. Обладай он магической силой, остановил бы время именно в момент, когда она обвилась вокруг него, озаренная лунным светом, с требовательно горящими глазами, кожей, мерцающей под шелком. Полуобнаженная и жаждущая, она казалась фантазией, полночной мечтой. Всем.
Ее губы раскрылись, сквозь них прорывалось тяжелое дыхание. Страсть нахлынула на нее с неимоверной силой, она дрожала от нетерпения, спешила забрать то, что хотела получить от него – для него. Все. Все и еще больше. С низким ликующим звуком она приняла его в себя и понеслась вперед. Стремительно, неистово.
Ее тело безжалостно подгоняло ее, разум взорвался образами. Такой насыщенный цвет, такой богатый звук. Безумие. Выгнув спину, она двигалась молниеносно, едва сознавая, что его пальцы до боли впились в ее бедра. Она слышала, как он произносит ее имя. Чувствовала, как он наполняет ее.
Первая волна накрыла, потрясая все ее существо, толкая вперед, дальше, дальше. Она обладала всем и отдавала все. И, почти потеряв сознание, расслабилась.
Его губы все еще хранили ее вкус. Адам почувствовал, как сотрясается его тело, приближаясь к краю освобождения. Она возвышалась над ним, точно богиня, ее кожа была влажной и мерцала, волосы обрушились назад, когда она в момент экстаза протянула к нему руки. Он навсегда сохранит этот образ в своей памяти.
