А сегодня я узнал о результатах анализов от доктора Моррисона. Я полностью не избавился от недуга, как предполагал, и врач настаивал на продолжении лечения, иначе…
Я не хотел говорить Линде, огорчать ее. Да и, казалось, ей уже было все равно, а я ничего не предпринимал, чтобы вернуть все на места.
Незадолго до настоящего времени она стала задерживаться на работе, и я позволял ей это. Не интересовался вовсе ее проблемами, доверял и был уверен, у жены достаточно дел в отличие от меня, за что и получал ее недовольный взгляд или колкий комментарий.
— Придется в этом месяце поднапрячься, чтобы оплатить кучу счетов и кредит, — безнадежно вздохнула жена, перебирая в руках стопку конвертов, вытащенных только что из почтового ящика у нашего дома.
— Сними тот остаток, который лежит на нашем общем банковском счете. Там хватит еще на целый год вперед, — предложил я тут же.
— Нет, у меня на него другие планы.
Интересно, это какие?
На счете находились и мои сбережения, вложенные с прошлых золотых времен, поэтому на них я тоже в какой-то степени «претендовал».
— Что за планы? — все же не стерпел и задал интересующий меня вопрос.
— Я собираюсь открывать свою небольшую редакцию, эти деньги лишними не будут. Пока решусь ими воспользоваться, процент набежит приличный.
— Вот как.
Пережевывая пищу, я уставился куда угодно, только не на Линду с ее мечтающим, но печальным взглядом.
У нее были свои планы на жизнь. Со стороны это выглядело именно так. А у меня?
Такого рода разговоры я всегда принимал на свой счет как замечание, а также, догадывался, какой последует за этим вопрос.
— Что слышно от издательства?
Бинго.
НИЧЕГО.
Просторная в светлых тонах кухня, в которой мы сидели за столом и поедали приготовленный общими силами ужин, постепенно превращалась в темную узкую тоннель, а еда становилась безвкусной.
— Звонил Терренсу, он сказал, что сейчас они не заинтересованы в том, о чем я пишу.
— Ладно, пиши то, что им нужно, — прозвучало из ее уст без особого энтузиазма, пока она постукивала столовыми приборами по тарелке.
— Ты ведь знаешь, я так не работаю.
Тяжелый вздох последовал за моими словами, а затем предполагаемый ее ответ.
— Ты вообще не работаешь, Бьорн, — с лязганьем отложила в сторону нож и вилку.
— Не напоминай об этом при каждом удобном случае, Линда. Я знаю, — в раздражении поставил чашку на блюдце чуть резче, чем предполагалось, издав противный звон стекла.
— Как ты не понимаешь, я говорю об этом, потому что хочу достучаться до тебя, — попыталась она продолжить эту тему более спокойным тоном.
— Стараюсь, Линда, стараюсь. Но всякий раз, ты норовишь упрекнуть меня в том, насколько я бесполезен. Содержишь наш дом, оберегаешь наш уют, задерживаешься на любимой работе до полуночи, когда мне этот вовсе не под силу, и ты знаешь почему. Все ты и только ты. Что ж, молодец! — мои руки сами по себе жестикулировали в воздухе, а голос издавал раздражение.
— Я не пытаюсь тебя обидеть. Просто не чувствую от тебя помощи.
— А я — твоей поддержки.
На меня не нужно было давить, чтобы завести с полуоборота. Когда речь заходила о моем творчестве, все само собой происходило непроизвольно. К сожалению, ни то, чем я занимался, ни мой раздражительный по щелчку пальцев характер, не приносили ни плодов, ни результатов. И подобное мало доставляло удовольствия Линде. Хоть мне и не забыть, как ранее она увлекалась моей поэзией и музыкой.
Куда же подевалась эта ее любовь?
Становилось погано и тоскливо от мысли моего неудовлетворения. Я сам не знал, чего хотел от жизни, едва смерившись с ее существованием. Да, я не был калекой, никчемным или убогим существом, чтобы не иметь какую-либо работу, но мне хотелось заниматься любимым делом. Желал возродить то, к чему стремилась моя душа. И как было жаль, что Линда отказывалась это понимать.
— Даже сейчас твои слова подтверждают, что ты делаешь все, — я хмыкнул. — Интересно, что же тогда делаю я.
Как бы ни пытался свалить свою вину на Линду, словами обвинения ситуацию было не исправить. Нужны были поступки. Причем с обеих сторон. А их не было.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Попытка возразить мне не удалась. Ее мобильный телефон, который лежал на столе в поле моего зрении, издал звук входящего сообщения.
«Не спишь?» — всплыло окошко с содержанием текста от Дэвида — ее коллеги, что крутился возле нее уже много лет. Она сразу поняла, что я заметил ночное послание, и не предприняла никаких действий.
— Напиши, что спишь. Со мной, — не хотел язвить, но что слетело с языка, то не вернешь.
Линда сделала вид, что не повела бровью на мою колкость. Пища не лезла в горло, а мгновенная ярость затуманивала глаза пеленой безумия. Мне одновременно захотелось схватить чертов телефон и перевернуть к верху дном все сообщения, чтобы обнаружит хоть какую-то малую часть ее вины в том, что наши отношения разлагались медленно, но верно.
Возможно, я бы там нашел много интересного для себя, но…
Тогда мне было бы еще хуже.
Спокойно дожевав, Линда направилась с полупустой тарелкой в сторону посудомоечной машины. Грохот разбивающего стекла привлек мое внимание, а всхлипы, вырывающиеся из груди моей жены, вновь доказали, каким же я был все-таки м*даком.
— Ничего… — простонала она сквозь слезы.
— Что «ничего»? — я продолжал молча сидеть за столом, придерживаясь хладнокровия. Еда казалась до умопомрачения безвкусной. И этот, мать его, Дэвид…
— Все — ничего, Бьорн! — в момент срыва она взвыла еще громче. — Ничего, что мы в долгах! Ничего, что у тебя нет работы! Ничего, что ты не стараешься ее найти, в то время как я пашу за нас двоих! Можно до бесконечности перечислять твое «ничего». Просто ничего, Бьорн. Просто ничего.
От ее слов сердце сжималось до боли в груди.
— Мы даже не можем иметь детей, — поставила, наконец, точку и удостоила меня взглядом, от которого заломило в коленях.
— Это все? — было невыносимо горько осознавать, что она сама приходила к логическому завершению в нашей истории.
— Это все, — немного успокоившись, добавила уколом в мою совесть. — И для меня это даже больше, чем ты можешь себе представить.
Я знал. И все прекрасно понимал, но ничего не предпринимал во избежание нашей участи.
Линда в спешке двинулась к выходу из кухни и быстрыми шагами поднялась вверх по лестнице. Будто приклеенный к стулу, я продолжал сидеть и бездействовать. Всего лишь спокойно отпивал небольшими глотками остывший чай, пока внутри меня вихрем бушевали различные эмоции: злость, обида, опустошение, сменяющееся недоразумением от нашей глупой и типичной для ссор ситуации.
Когда Линда спустилась в прихожую, я заметил чемодан, что так рьяно тащила за собой.
— Я ухожу, Бьорн, — послышалось оттуда.
Накидывая плащ, она поправила свои белокурые волнистые волосы и обернулась ко мне, когда я приблизился.
— Из-за того, что у нас ничего нет? — спросил я, подавляя дрожание в голосе.
— Скорее, нас больше нет, Бьорн.
— Но ведь… мы были? — я затаил дыхание.
— Были, — тут же выдохнула она.
Она была молода, красива, сексуальна, талантлива. В ее жизни могло много всего случиться прекрасного и яркого. Судьба была в состоянии преподнести такой подарок, как стать матерью, и Линда все еще могла забеременеть. Разве что, не от меня, а от другого. От того же Дэвида, например. Она захотела уйти сама и продолжала стоять у приоткрытой двери, за которой был слышен шум поднимающегося ветра и шелест осенней листвы. Я находился в пару метрах от нее и чемодана, грозно возлежащего на полу между нами. Ноги зудели от желания пнуть его в сторону, схватить ее и прижать в свои объятия. Но я словно онемел.
— Ты уходишь к нему?
Я не был дураком, и сегодняшнее сообщение вряд ли расценивалось случайностью, лишь подтвердило мои догадки.
— Еще не знаю, — дернула она плечами, шмыгнув носом. По крайней мере, не отрицала. — Наведаюсь к родителям, тем более давно их не видела.
