Она сидела за столиком у окна и задумчиво вращала в чашке ложку. Он подошел, спросил разрешения сесть и опустился на стул. И сразу понял, что если не встретится с ней в более малолюдном месте, то жизнь его отныне будет тускла и сера. Говорили они долго и сумбурно. У девушки произошла трагедия. Ее бросил любимый. «Да и чтоб он вообще сдох!» – подумал Григорий и тут же выступил в роли психолога, дающего совет убить старое горе новой радостью. Девушка почему-то сразу поверила, что он психолог. Вероятно, ее сбили с толку золотые часы «Патек Филипп» и перстень на мизинце красавца. Психологам платят много, оттого что жизнь плохая, оттого он и небеден, подумала девушка и убить старое горе новым счастьем согласилась почти сразу. О встрече они договорились тут же, и произойти она должна была в одиннадцать вечера на Большой Оленьей улице по месту жительства нуждающейся в хорошем психологе девушки.
Ехать к ней на «Форде» было решительно невозможно. Григорий решил выгнать из папиного гаража серебристый «Мерседес». «Только эта машина способна внушить девушке истинные мои чувства», – шевелилось в Гришиной голове, когда он, ни слова не сказав отцу, забрал из ящика в гостиной ключи от джипа и тихо, чтобы не разбудить спящую в Рублевском особняке маму, вывел внедорожник на улицу. Папа то ночевал дома, то не ночевал. Он был занят делами государственного обустройства. Если он не приехал к девяти вечера, значит, не приедет и к девяти утра, потому что останется на работе. Мама проснется в десять, таким образом, никто и никогда не узнает, что серебристый красавец джип выезжал из ворот двора особняка в Барвихе. В городе пришлось немного задержаться. Ехать на любовное свидание с «флажковым» номером было невозможно. Во-первых, девушка сразу поймет, что джип не его, во-вторых, можно было подставить папу перед мамой. Случись так, что к машине во дворе прицепятся менты, до мамы непременно долетит весть о том, что государственными делами папа управлял на Большой Оленьей улице. Подставлять мужика мужику показалось подлым. Поэтому он сначала приехал в автосервис, где проходил техосмотр его гарантированный «Форд», и попросил взаймы до утра номера с тачки своего знакомого слесаря. Слесарь чинил авто депутатам Государственной думы, чиновникам мэрии и просто хорошим людям. Петю Волокитина знал каждый состоятельный автовладелец. Понимая, что ни один мент не предъявит Грише за липовые номера, он твердой рукой свинтил со своей «бэхи» два жестяных прямоугольника, на которых значилось: О888ОО, – и передал их для прогона. Прямоугольники с триколорами, ликвидированные партией Грызлова, но продолжающие действовать, он бросил в багажник «БМВ». Гарцуя и пылая страстью, Григорий въехал во двор, чуть склонил голову и увидел в ярко пылающем светом квадрате окна тоненькую фигурку. Девушка подняла руку и помахала Григорию. Машина ей понравилась.
Со слезящимся от умиления букетом роз он поднялся на третий этаж, и там его встретили, окутав лаской и страстью.
Что это была за ночь! Это была не ночь, это было продолжение так бурно начавшегося дня! Уже под утро, сломленные любовью, они заснули, и с тумбочки, стоящей у кровати, на них распустившимися бутонами красных глаз смотрел букет роз.
Перед рассветом Григорий вернулся к реалиям жизни и вспомнил, что нужно торопиться домой. Две причины были тому виной: в десять намечался совет директоров, на котором он обязан был присутствовать, другая причина – задолго до совета директоров он должен был поставить в гараж папин джип.
Пообещав любовь вечную, он наскоро ополоснул лицо и спустился во двор.
Машины не было. Все другие машины, которые он видел, загоняя джип на площадку перед домом вечером, стояли, а его машина, то есть папина, отсутствовала.
Сердце Григория покрылось коркой льда. Он дважды обошел дом с тем идиотским видом, с которым обворованные в трамвае хозяйки потом ищут кошелек дома под диваном, и снова пришел к подъезду.
С глубокой болью, которую он уже чувствовал на своем лице и спине, Григорий вышел на Большую Оленью, поймал такси и приехал в Барвиху. Заглянул в гараж – не там ли? – поднялся наверх и стал готовиться к совету директоров. Папе он решил пока ничего не говорить. Его страх был столь велик, что в какой-то момент, уже сидя в офисе и слушая психоделический бред начальника отдела по маркетингу, он размышлял о том, а не купить ли новый джип и не поставить ли его в гараж? Благо номера живые остались…
Через час он был на рынке. Куда легче было приехать в автосалон, но папин джип был двухлетний. Значит, купить нужно было именно 2005 года выпуска. Через час страданий машина была найдена. Расплатившись и зарегистрировав внедорожник на имя отца (пришлось доплатить лишнюю тысячу), Григорий доехал до ближайшего магазина запчастей и нашел тот освежитель воздуха, что стоял в угнанном джипе. Убедившись, что теперь машину почти не отличить от старой, он загнал ее в гараж и наполовину успокоился. В конце концов, если беспощадный отец решит его теперь казнить, то казнь будет несправедливой. Машина есть. О том, что угнанный джип до сих пор стоит на учете и рано или поздно папе придет квитанция об уплате транспортного налога сразу на два «Геленвагена», думать пока не хотелось. Григорий понимал, что расплата неминуема, но очень уж хотелось ее отсрочить. До мая хотя бы. В этом последнем весеннем месяце он убывал в Оксфорд. За два года отсутствия на родине папу издали можно будет хоть в чем-то убедить.
«А все из-за этой стервы», – подумал немного успокоенный Григорий о предмете своего обожания, любовь к которому за суетой наступившего дня он совсем подрастерял. Дойдя до бюро в гостиной, он положил на место папин паспорт и новые ключи от нового «Мерседеса» со старым брелоком.
* * *
Папа приехал в шесть часов вечера. Был он не в настроении, скор в движениях и отказался от приготовленного мамой ужина. Переоделся, молча прошел через всю квартиру (Григорий слышал, как громыхнуло бюро и звякнул ключ на связке) спустился на улицу, где его ждал казенный автомобиль, и направился в гараж. «Мерседес»-седан вместе с казенным водителем отъехал в сторону, и левая дверь его открылась – водитель закурил и расслабился. Он часто ночевал в домике-пристройке для гостей. Государственный муж, папа Григория, мог выехать на работу в любое время дня и ночи. А потому водиле по имени Антон и двум телохранителям приходилось частенько коротать ночи вне семьи.
С наслаждением думая о том, что дело сделано и до Англии всего два месяца, Григорий прошел в свою комнату и с удовольствием выпил бокальчик киндзмараули.
Он хотел выпить еще, за победу, за хитрость ума, но в комнату вдруг вошел папа. Он без слов подошел к Григорию и коротко, без замаха, врезал ему в челюсть. Ошеломленный Григорий вскочил, но тут же почувствовал, как лицо его словно стягивает вверх. Это его схватил за волосы родной отец.
– Где мой джип, скотина?
– Папа, я сейчас все объясню. Произошла чудовищная нелепость…
И Григорий, ощутив лбом тяжелый отцовский кулак, полетел в угол комнаты. Туда, где стояла стойка с виниловыми пластинками…
– Какой номер ты повесил на машину?!!
– «Тгойная Ольга», папа, тги восьмегки…
Выйдя на улицу и бормоча проклятия, которые впервые слышали даже телохранители, грозный папа почти забежал в «Мерседес»-седан и закричал страшным голосом:
– На МКАД, на пересечение с Дмитровским шоссе, быстро!..
Если бы ворота не успели разъехаться, «Мерседес» проломил бы их. Выведя машину на улицу, водитель включил стробоскопы.
До Дмитровского шоссе по Кольцевой они не доехали. В районе Химкинского лесопарка случилось невероятное. Еще издали папа заметил, что над трассой со скоростью ленты машин двигается вертолет, который на длинном фале несет человека в камуфляже.
– Красиво менты работают, – похвалил один из бодигардов.
Его хозяин перевел взгляд влево и увидел картину, которая его взволновала.
Он видел человека в пятнистой форме, оседлавшего серебристый «Мерседес-С500». Джип несся навстречу «Мерседесу» Владимира Максимовича, депутата Госдумы. Когда машины поравнялись, он с толчком сердца поверх бетонного ограждения заметил на левой двери джипа огромную вмятину. И черный след от столкновения.
Раскрыв рот, чтобы крикнуть, Владимир Максимович развернулся к ветровому стеклу, и в этот момент в стекло влетел, как огромный тяжелый мешок, какой-то человек.
Ломая весом своего тела позвонки водителю и сидящему впереди телохранителю, человек сокрушил оба передних сиденья, пронизал насквозь «Мерседес» и вылетел на дорогу через заднее стекло.
Его гнущееся во всех местах тело швырнуло под колеса следующего за «Мерседесом» депутата Госдумы «Ровера» и замяло, словно зажевало…
Перепрыгнув через труп, «Ровер» наклонился вправо и навалился на едущий рядом с ним «Дэу». Машины поехали вправо вместе, словно обнявшись в пьяном танце, и в них, нещадно колотя и разбивая на фрагменты, стали въезжать все, кто ехал сзади.
