Когда там годовщина, кстати? Через два месяца. Странно, еще далеко. Непонятно почему его мечет в эмоциях. Надо срочно все сворачивать и поговорить, но потом. И нет, я не плохой друг, я просто знаю, когда лучше не давить и дать побыть в одиночестве, чтобы потом получить всю информацию.
– Посмотрим, как сам запоешь, когда свою встретишь, и как за нее жестить не будешь.
– О нет. Не каркай, мне нормально.
– А как же домашняя еда? Я Милу в дом увезу, не напросишься в гости, - подтруниваю, чтобы хоть немного поднять настроение, но выходит плохо.
Что-то всколыхнулось в нем и не отпускает. Вот только что? Сейчас не выпытать, а вот завтра есть шанс.
– Ладно, попробую уговорить Милану тебе торт на прощание сделать, – открываю машину, забрасывая документы, и замечаю, как взгляд друга возвращается к жизни.
– Уговорить? Да я твой друг, она не сможет отказать. Это же нельзя. Я обидеться могу, тебе на нее жаловаться. Милка меня задобрит, – и довольно стучит ладонью по накачанному животу.
Когда только успевает все сгонять с его любовью поесть. Ему повариху в жены надо, иначе загнется парень.
– Ладно, двигай уже, – подгоняет меня, а сам явно не хочет этого. Да что за чертовщина? – Там твой отец явно нервы делает девчонке.
А вот тут он прав. Ещё глупостей натворить может, если Хасанов-старший включит режим прессинга.
– Амир, – смотрит прямо на меня, понимает, что так просто не уйдёт. – Все нормально? Просто, да или нет.
Да, все же давлю. Но не требую подробностей. Это важно. Впереди самое сложное, и если он не в форме, то все пропало.
– Да. Потом обсудим.
Киваю и мы разъезжаемся. Неужели женщина? Нормально и потом могут говорить только об этом. Или все же переживает, что без точки остался. Если с последним вопрос решается легко, то с первым уже сложнее.
Ладно. Потом. Сажусь в машину и еду в родительский дом, где явно сейчас будет жарко.
Вечерний город позволяет добраться быстро. Даже подумать не успеваю, чем объяснить свой отъезд. Мила с ума сойдёт без меня с отцом. Он ведь все сделает, чтобы она сбежала. Даже после разговора, который завтра состоится, уверен, он не оставит своих попыток. На маму и сестру одна надежда. Или… да. Надо кое-кому и кое-что передать. Есть одна пилюля, которая точно не даст Миле сорваться.
С такими мыслями захожу в отчий дом. Слышу разговоры из столовой, тихие, издалека непонятные.
– Всем добрый вечер! – здороваюсь со всеми. – А где Милана?
Задаю вопрос, когда не замечаю за столом важного сердцу человека. По недовольному фырку матери понимаю, кто её не пустил, а может, даже прогнал. Кулаки невольно сжимаются, и я цежу сквозь зубы.
– Отец, нам нужно поговорить. Сейчас, – с нажимом добавлю, когда не вижу реакции.
Старик нехотя поднимается со своего места и выходит из кухни. Даже думать не хочу, что Миланы нет в доме, она ведь обещала. Да и охрана не била тревогу. Значит, причина всего одна – человек, который всячески не хочет присутствия девушки в моей жизни.
Идем в его кабинет, где плотно закрываем двери. Нам не нужны свидетели. Итак достаточно проблем с авторитетами. И все из-за Батура. Из-за этого мальчишки, который никак не хочет понять, что уже давно муж и мужчина.
– Где Милана, отец. Почему ее нет за общим столом? – спрашиваю прямо в лоб, не собираюсь устраивать танцы с бубнами.
– Сын, ты меня знаешь. Ваше с Амой счастье всегда было для меня первостепенным. Не будешь ты с этой счастлив, поверь старому человеку. Я жизнь прожил. Мне виднее. Незачем девке к столу привыкать.
– Я не спрашивал твоего мнения на счет нее. Я спросил где она, – не хочет слушать, ему важно прогнуть свою линию, и сейчас начнет приводить сотни аргументов против.
– Совсем меня не слышит, посмотрите на него. Я тебе достойную жену подобрал, чистую, без изъянов, а ты даже слышать меня не хочешь.
– Отец, я скажу всего один раз. Надеюсь ты меня услышишь. Мы с тобой одинаковые. Когда спустишься вниз и посмотришь на матушку, вспомни, как у вас все началось. Мне плевать, что было у Милы в прошлом. Сейчас она моя. Точка. Хочешь, чтобы я не переступил порог этого дома? Я так сделаю, пока не образумишься. И в свой дом не пущу, потому что счастье в глазах мой женщины для меня так же важно, как счастье в глазах матери для тебя.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Дамир! Ты не сравнивай. Твоя мать была…
– Буду сравнивать, отец. Пока тебе придётся смириться с ее присутствием в своем доме. Как только все улажу, мы уедем. Если несколько дней проявить гостеприимство для тебя сложно, перевезу всех в свой дом, где уже Мила будет решать на правах хозяйки, кто сможет сидеть за столом.
Отец багровеет. Ему не нравится мой тон, и что я вырос, но молчит. Понимает кто из нас прав, и кто перегибает палку. Так-то лучше. Как бы я его не уважал, но семья та, что создал сам, ведь именно с чужим человеком будешь идти рука об руку до конца жизни. Родители отдельно, братья и сестры разлетаются по своим гнездам. Это твое прошлое, твоя родня, а семья там, куда возвращаешься каждый день.
Мила – моя семья. Это уже ничего не изменит. И то, что ее сейчас нет за столом, неуважение ко мне, плевок в душу. Такое не терпят. Во всяком случае я.
– Я не Батур, отец, слепо выполнять прихоть родителей не стану. Сейчас твои планы рухнули, но в том нет моей вины. Ты сам что-то решил, сам что-то и кому-то пообещал, прекрасно зная, каков твой сын, и какой у него нрав. К ужину меня не ждите. Пока за столом нет места моей женщине, за столом нет места и для меня.
Выхожу из кабинета под его задумчивый взгляд. Уверен, что стоит мне уехать, все продолжится, он пропустит разговор мимо ушей и будет ломать мою девочку дальше, чтобы она ушла. Мы с ним похожи, если цель поставлена, идем до конца, и словами нас не остановить. Главное, чтобы малышка глупостей не натворила.
Прохожу по коридору к спальне, в которой жил долгие годы. В комнате темно, но пока была открыта дверь, успел заметить сжавшийся комочек по центру кровати. Малышка реагирует мгновенно. Подскакивает на постели и спрашивает дрожащим от слез голосом.
– Кто здесь. Уходите. Не трогайте меня! Слышите? Не надо, – чем ближе к ней подхожу, тем больше отчаяния в его голосе.
Да что за чертовщина?
– Мила, малышка. Ты чего? – сажусь рядом с ней на постель, а она, как обезьянка, обхватывает меня руками и жмется к груди.
Чувствую, как трется мокрой от слез щекой о шею, и ярость окутывает сознание. Мало ей того, что судьба подкинула, моя семья продолжает ее добивать.
– Тихо, девочка моя, я рядом. Что случилось? Расскажи мне, – глажу ее по спине, волосам, а самому хочется вернуться к отцу и устроить грандиозный скандал за то, что довел ее до истерики. – Все будет хорошо. Слышишь? Никому не позволю обижать тебя. Хорошая моя, не плачь.
Глава 25
Милана
– Не стоит потакать всем капризам ребенка. Мать избаловала. Алика, к незнакомым тетям нельзя подходить, тем более с подобными просьбами, а сладкое вредно. Немедленно садись за стол и ешь суп.
Строго чеканит женщина, еще и с такой злобой, что даже мне страшно становится и хочется спрятаться, что уж говорить о ребенке, жадно сжимающем мои ладошки. Смотрю на подрагивающие губки, на глазки, еще недавно светившиеся от счастья, а сейчас заполняющиеся непролитыми слезами, и самой плакать хочется. А еще послать бабулю номер два в пешее турне со всеми вытекающими.
Смотрю на маму девочки. Стоит, руки выворачивает, не знает, что делать. Вижу, что хочет прижать ребенка к груди, поцеловать, послать родственницу, но не может. Она всего лишь молоденькая девица против матёрой тетки. Плюс традиции.
И вот в такой семье и мне предстоит жить? Я не смогу молчать, как Ама. Да я за своего малыша глотку любому перегрызу, стану, как дикая кошка, драться, и плевать на все. Мамочка все же делает шаг к ребенку, но тут фурия снова подает голос.
– Не надо, Ама. Ты слишком с ней мягка. Кому нужна избалованная жена. Мне невестки хватило. Внучка будет воспитана кротко, – снисходительно и властно произносит, а во мне все сильнее закипает ярость.
