Много читали вслух. Отрывки из "Архипелага ГУЛАГ" Александра Солженицына, воображаемый разговор Михаила Булгакова со Сталиным из "Книги скитаний" Константина Паустовского, "Реквием" Анны Ахматовой, стенограмму суда над Иосифом Бродским, письма в ЦК КПСС известных деятелей науки и культуры, недовольных порочной стратегией и тактикой государства
"Кухонным диссидентством" занимались главным образом физики, математики, молодые, еще не пригретые властью литераторы. За столом в квартире Целиковской вряд ли было возможно подобное: муж, являясь главным режиссером популярного театра, не мог диссидентствовать втайне от властей — его тут же погнали бы с работы, чего не могли сделать с талантливым ученым. Собирались за столом у Целиковской в эти годы люди, своим пером или талантом актера способствовавшие расцвету Театра на Таганке. Многие из них становились авторами спектаклей, превращенных неуемной фантазией Юрия Любимова в злободневную феерию. Среди них Андрей Вознесенский ("Антимиры"), Евгений Евтушенко ("Под кожей статуи Свободы"), Григорий Бакланов ("Пристегните ремни"), Юрий Трифонов ("Обмен"), Борис Можаев ("Живой" — спектакль поставленный и запрещенный в 1968 году).
Часто и, как всегда, неожиданно появлялся Владимир Высоцкий, которого Целиковская любила, но и отчитывала, когда известный бард выпивал. В ее доме он впервые исполнил свою знаменитую песню "Я не люблю":
…Когда я вижу сломанные крылья —Нет жалости во мне, и неспроста:Я не люблю насилье и бессилье,И мне не жаль распятого Христа.
— Володя! — возмутился Борис Можаев из-за последней строчки этого четверостишия. — Как ты можешь сочинять такое? Неужто ты махровый атеист?
Высоцкий смутился и вскоре изменил смысл не понравившейся строчки на прямо противоположный:
…Вот только жаль распятого Христа.
Целиковскую можно смело назвать ангелом-хранителем Любимова. Она создавала мужу устроенный быт, оберегала его от наскоков идеологических чиновников и даже помогала творчески, сочиняя инсценировки, которые скромно называла "болванками". Из них потом вырастали спектакли (например, по повестям Бориса Васильева "А зори здесь тихие…" и Федора Абрамова "Деревянные кони"), Театральный критик Борис Поюровский назвал Людмилу Васильевну "локомотивом и мозговым центром Театра на Таганке". А Юрий Петрович называл супругу не иначе как Циолковский или Генерал.
"Театр на Таганке создавался на квартире Целиковской, — с уверенностью говорит Людмила Максакова. — Она была его душой и очень отважным человеком. Никогда не забуду, как Любимова вызвали в высокую инстанцию и устроили очередную головомойку.
Люся нервничала, переживала и, в конце концов не сдержавшись, набрала телефонный номер "высокой инстанции", попросила передать трубку мужу и своим звонким голосом приказала: "Юрий! Перестань унижаться! Пошли его к чертовой матери и немедленно домой! По дороге купи бутылку можайского молока". Она была настоящим бойцом".
За Целиковской все, знавшие ее, признавали недюжинный ум, замечали постоянное стремление к самообразованию, творческому осмыслению прочитанного и увиденного. Она, несомненно, благотворно влияла на своего мужа, загруженного режиссерским делом до такой степени, что ему самому некогда было следить за литературной и театральной жизнью страны.
"Думаю, что в становлении Театра на Таганке есть немалая заслуга Людмилы Васильевны, — рассуждал Евгений Симонов, — ибо она умела, как никто другой, оказывать благотворное влияние на формирование стиля, настроения в коллективе. Ведь пушкинский спектакль, определивший в какой-то степени эстетику театра, родился при прямом ее участии".
Сценарий спектакля "Товарищ, верь!..", посвященного 175-летию со дня рождения А. С. Пушкина, был написан Людмилой Васильевной в 1971 году.
Через всю ее жизнь, рядом с любовью к музыке и театру, проходит любовь к пушкинским строкам. Еще десятиклассницей Люся была удостоена первой премии на конкурсе чтецов, посвященном 100-летию со дня гибели Пушкина. На приемном экзамене в Щукинское училище она читала отрывок из "Евгения Онегина". Она тщательно подбирала для личной библиотеки лучшие книги, посвященные жизни и творчеству русского гения.
"Для меня самым интересным человеком на всю мою жизнь останется Пушкин. У меня есть старая книга со страницами из папиросной бумаги, где напечатаны почти все его произведения. Она всегда со мной, где бы я ни была. Я ведь состояла членом общества при Московском Пушкинском доме. Посещала ученые советы, которые проводили С.М.Бонди, Ю.М.Лотман… Они называли меня "примкнувшей к нам пушкинисткой". Переполненная любовью к Пушкину, неожиданно для себя я написала пьесу о нем. Она шла в Театре на Таганке.
Театр многое дает, и ему кое-что можно за это уступить. Мне лично очень дорог пушкинский спектакль, хотя бы потому, что я имела счастье прикоснуться к великому и лучшему поэту всех времен и народов, к человеку, который познал не только формулу человеческого бытия — невозвратимость, неизбежность и несбыточность, — но, главное, он обогатил человечество своими чувствами, мыслями и любовью к жизни.
Что такое гений? Я не сумею теоретически ответить на это. Но практически скажу — Пушкин. Дело не только в том, что он — замечательный поэт, прозаик, историк и публицист. Он гениален потому, что как неистощимый родник питает все последующие поколения. Его можно оспаривать, считать старомодным, но его нельзя миновать и, в конце концов, не любить".
В основу пьесы легли пушкинские стихи и документы, воспоминания о поэте друзей и недругов.
В полумраке с двух сторон сцены появлялись два ряда актеров, луч света яркой полосой стелился посередине. Сыплются осенние листья, листы рукописей… И вот Валерий Золотухин начинает петь пушкинское:
Долго ль мне гулять на светеТо в коляске, то верхом,То в кибитке, то в карете,То в телеге, то пешком?
Дорога, унылая русская дорога. Кто лучше Целиковской, объехавшей с гастролями всю страну, мог понять ее прелести и горести? Она, как и Пушкин, могла иногда пожаловаться на муторность и однообразие пути, но она, как и он, не представляла своей жизни без дороги, без вечного движения вперед, к неизведанному и загадочному.
Разные актеры играли разные черты характера Пушкина: гуляку праздного, свободолюбца, верного товарища, творца и влюбленного. Чередой проходили перед зрителями образы Натальи Николаевны, Жуковского, Вяземского, Дельвига, Николая I, Бенкендорфа…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
