Пять часов!
И пять человек было убито пять лет назад…
Восемнадцатое августа, пять часов пополудни…
Надежда подумала, что бредит. В этом не было никакого смысла, просто не могло его быть. Точнее, был какой-то больной, извращенный, безумный смысл.
Однако, чтобы проникнуть в безумную логику маньяка, нужно научиться думать, как он…
– Семен Степаныч, подождите еще десять минут! – проговорила Надежда, поднимаясь с пенька.
– Ну, десять так десять… – проворчал ее спутник и пошел к кустам, в которых снова скрылась Найда.
А Надежда взглянула на свои часы.
На них было без пяти минут пять.
Если что-то должно произойти – оно произойдет через пять минут.
Впрочем, она и сама себе не верила, поэтому ничего не сказала Семену. Не ровен час, еще подумает, что тетка окончательно сбрендила.
То ли от усталости, то ли от волнения, то ли от крепкой Семеновой настойки ее плохо держали ноги. Надежда нагнулась, подобрала толстую палку и, опираясь на нее, подошла к Чертову камню.
Вечернее солнце теплым золотом обливало могучий валун. Надежда пошла вокруг него, толком не зная, чего ждет.
Обойдя камень почти до половины, она оказалась с восточной его стороны, которая в этот час утопала в тени. И тут она заметила несколько глубоких выемок, которые, словно стертые ступени, поднимались к вершине валуна.
Руководствуясь то ли смутным предчувствием, то ли детской тягой к необычному, Надежда, опираясь на свою палку, вскарабкалась на валун.
Там, на ровной круглой площадке, она остановилась и огляделась по сторонам. Поляна была перед ней как на ладони.
Надежда подумала, что, должно быть, выглядит со стороны очень глупо – немолодая тетка, которая стоит на огромном камне, как памятник на постаменте… Еще руку протянуть вперед или кепку надеть, как вождь мирового пролетариата…
Она опустила глаза и увидела возле своих ног глубокую выбоину, действительно напоминающую отпечаток козьего копыта.
Вот оно – «чертово копыто», из-за которого этот камень получил свое название!
Рядом с необычной выбоиной был раздвоенный выступ, словно двойной каменный шпиль, венчавший Чертов камень.
Надежда взглянула на часы.
Минутная стрелка приближалась к двенадцати, секундная заканчивала свой стремительный бег по кругу. Она пробежала последний отрезок пути, на мгновение слилась с минутной и побежала дальше.
Все. Пять часов, восемнадцатое августа.
И ровным счетом ничего не произошло.
Да с чего Надежда взяла, что что-то должно было произойти?
Ей стало стыдно.
Свои глупые, беспочвенные фантазии она воспринимала всерьез. Хорошо, хоть Семену ничего не сказала.
Правда, и так ему пришлось из-за нее отмахать такую дорогу. Да еще и собаке, у которой только что зажила раненая лапа.
Впрочем, Найде, кажется, их поход очень понравился, она всю дорогу шныряла по зарослям, кого-то вынюхивая, кого-то выслеживая. Вот и сейчас она скрылась в кустах, и Семен пошел за ней, беспокоясь, как бы с ней чего не случилось…
Надежда опять взглянула на часы.
Пять часов одна минута…
Она вспомнила, что, когда была на поселковой почте, обратила внимание – ее наручные часы на минуту отставали от тамошних настенных… впрочем, какое это имеет значение?
Надежда подняла взгляд, посмотрела вокруг последний раз, прежде чем спуститься с валуна, взглянула под ноги, чтобы найти первую ступеньку для спуска…
И увидела, что тень от раздвоенного каменного выступа едва заметно сдвинулась и луч солнца, проникнув между двумя остриями, упал на отпечаток «чертова копыта».
Под углом проникнув в глубокую выбоину, солнечный луч осветил ее изнутри, и Надежда увидела в боковой стенке «копыта» прикрытое мхом небольшое круглое отверстие.
«Словно замочная скважина», – подумала она.
Замочная скважина?
Так вот что можно было увидеть только раз в году, в именины Елизаветы, в пять часов пополудни!
Боясь, что снова идет на поводу у своей неуемной фантазии и выдает желаемое за действительное, Надежда вставила в открывшуюся перед ней скважину тонкий конец своей палки и слегка надавила, используя палку как рычаг.
Послышался громкий скрип, какой бывает, когда отпирают несмазанные ворота, и вдруг камень, на котором стояла Надежда, словно раскололся пополам.
У самых ног Надежды по поверхности валуна зазмеилась узкая трещина, которая на глазах начала расширяться. Надежда вскрикнула от неожиданности и отступила, чтобы не провалиться в открывающуюся перед ней темную глубину.
Однако вместе с испугом в душе у нее шевельнулось торжество – она оказалась права, она поняла зашифрованное послание и нашла… правда, пока неизвестно что, но, безусловно, что-то важное.
Тем временем серый валун продолжал медленно раздвигаться, как створки ворот, и там, внутри, Надежда увидела уходящие в глубину ступени. Причем если те ступени, по которым она поднялась на макушку валуна, казались естественными, созданными силами природы, то эти были, несомненно, делом человеческих рук.
Уходящая вниз лестница была металлической, почти нетронутой ржавчиной, хотя ей наверняка было много лет.
Каменные створки еще немного раздвинулись и застыли.
Надежда поискала глазами Семена, но он в поисках собаки углубился в заросли и не услышал бы ее голоса.
Не в силах справиться со своим любопытством, Надежда нащупала ногой первую ступеньку лестницы и начала спуск.
Внутри было темно, но при свете, проникающем сквозь разлом валуна, Надежда очень скоро поняла, куда попала.
Это был дот – наверняка финский дот времен советско-финской войны.
Надежда вспомнила истории про финские укрепления, которые рассказывал ей участковый Николай Иванович. В одном из тех дотов даже лифты работали! Интересно, здесь тоже все сохранилось с тех давних времен?
Она медленно спускалась по лестнице. Металлические ступени слегка поскрипывали под ее ногами, но не шатались и казались достаточно прочными. Вот только с каждым шагом становилось все темнее, как будто Надежда погружалась в черное озеро.
Наконец лестница кончилась, и Надежда ступила на бетонный пол.
Даже сквозь подошву сапог она почувствовала, какой он холодный, – озноб охватил все ее тело, как будто она действительно погрузилась по горло в ледяную воду.
Кроме того, здесь было уже совсем темно, Надежда еле различала вокруг себя смутные очертания предметов. Из темноты выступали какие-то полки, стеллажи, железные ящики, обшитые стальными листами стены. Возле самой лестницы Надежда увидела выступающую из стены широкую рукоятку.
Эта рукоятка очень напоминала электрический рубильник вроде тех, какими она постоянно пользовалась у себя на работе.
Надежда протянула к этому рубильнику руку, потянула за него…
Она не знала, что произойдет, могло случиться все, что угодно, может быть, дот мог даже взорваться.
Но не случилось ничего страшного.
Наоборот, под потолком загорелся тусклый свет – должно быть, включилось аварийное освещение.
– Умели же при Маннергейме делать надежные вещи! – с уважением проговорила Надежда и снова огляделась по сторонам.
Вдоль стен располагались стеллажи, на полках стояли деревянные ящики, один из них был полуоткрыт, и Надежда увидела аккуратно уложенные ряды гранат. Рядом с этим ящиком валялись два автомата. Похожие Надежда видела в фильмах про войну. В остальных ящиках, наверное, хранились патроны и прочие боеприпасы.
Чуть в стороне стояло массивное вращающееся кресло, перед ним с потолка свисал закрепленный на стальной раме пулемет.
Посреди комнаты Надежда увидела низкий стол. На нем лежал еще один автомат, а рядом с ним – плоская деревянная коробка.
Она шагнула к этому столу, и вдруг над ее головой раздался оглушительный голос:
– Стой на месте!
Участковый Николай Иванович приехал на хутор после обеда. Поплескав на лицо ледяной водой из умывальника, он вытерся приготовленным Люськой полотенцем и спросил свою подругу:
– Люсь, а где Надежда?
– Кобель! – Люська в сердцах швырнула полотенце на землю. – Сукин ты сын! Я для тебя все, гроблю с тобой свою жизнь молодую, а ты вместо всякой благодарности за первой же юбкой тащишься! Да хоть бы была баба молодая или там, положим, интересная, так нет же! Старую галошу себе приглядел! Тьфу!
– Люся, да ты чего?! – попытался урезонить ее участковый. – Как это ты могла про меня такое подумать? Да ты пойми наконец, дело-то нешуточное!
– И слушать не хочу! – Тем не менее Люська не уходила в дом, а стояла напротив Николая, уперев руки в бока.
Участковый вполголоса выругался и направился к своему мотоциклу. Люська прекрасно знала, что в гневе Николай был крутоват, стукнуть, конечно, не стукнет – сам милиция, знает, что за это бывает, но уедет и вернется не скоро. Однако она вспомнила, как грубо говорила с ней сегодня Надежда, да и волос ей вчера выдрали порядочно.
