— Сказать, Соф, чем дольше тяните, тем хуже будет. Хотя… А роспись когда?
— Ну, мы не торопимся с этим, там очередь конечно, но Андрюша сказал, что все будет, как я захочу. Захочу завтра — значит нас завтра распишут.
— Не верю, что говорю это, но я вижу только один выход — вам нужно как можно быстрее расписаться, и потом уже рассказать всем. Хотя я искренне не понимаю, почему ты так боишься Исаева, он очень за тебя переживает и беспокоиться, потому что ты для него родной человек. И Андрей для него родной человек. Что может быть важнее, когда близкие тебе люди любят друг друга так сильно, что готовы пойти против всех? Артем мне рассказывал как-то, что было раньше, и как он запрещал тебе встречаться с Андреем и про твой неудавшийся брак… Я его прекрасно понимаю, почему он злился тогда и пойму, если он будет злиться сейчас, у него на это только одна причина — он не хочет, чтобы тебе снова было больно. Он просто хочет тебя уберечь от какой бы то ни было ошибки. Тебе не стоит на него обижаться.
— Я так боюсь его, Вер, ты бы знала. Сейчас как никогда, чувствую себя так, как будто мне в школе двойку по математике влупили и я домой боюсь идти, потому что прекрасно знаю, что меня там ждет.
— Бояться будешь его тогда, когда он узнает о женитьбе случайно и не от тебя.
— Он тогда меня в порошок сотрет, — Софа поморщилась, доставая новую сигарету из пачки. Николь расслабленно подошла к столу, перекинув волосы на одно плечо, и уселась на свое место, разглядывая девушек.
— Ты вот, брат головой киваешь, долго уже киваешь, а дело как стояло на мертвой точке, так и стоит, результата не видно, — Мишка, обняв Ваню за шею, тащил его к столику, по пути что-то втирая, — Ты только посмотри, кто тут у нас. И темненькая и рыженькая, все как на подбор. Блондинок не хватает только. Ну, хочешь, я тебе найду бабу, брат?
— Ты себе уже нашел, никак отделаться не можешь, — Ваня засмеялся, откровенно надсмехаясь над Николь и скинув руку Зимина, плюхнулся на свой стул.
— Да, да, Вань, в яблочко, — съерничала Софа, поерзав на стуле. К столику вернулись Артем с Андреем, тихо переговариваясь между собой.
— Ми-и-и-ша, я не поняла, — протянула Николь, поправляя волосы, снова хватая мужчину за рукав пиджака.
— Да погоди ты… Нет, Ванек, ну в чем вопрос? Скажи мне, своему лучшему другу.
— Что случилось опять? — Исаев пододвинулся поближе к Вере, ласково поглаживая ее коленку под столом. Вера едва не закатила глаза от удовольствия, когда склонившись к нему для короткого поцелуя, носа коснулся запах одеколона вперемешку с запахом сигарет.
Ничего так не гипнотизирует, как запах любимого мужчины.
— Да хули тут огород разводить, женить Ванька надо. Причем срочно. Бабу ему надо найти, — Мишка, психуя, отбросил салфетку на стол и откинулся на стуле.
— Кого блять ты женить собрался, очкарик? — Сахнов рассмеялся, разливая водку по стопкам, — Ты сам сначала женись, а потом мне будешь искать.
— Господи, я не понимаю, почему именно сейчас начался этот разговор, — запричитала Софа, склонившись к Вериному уху, — Это не вечер, а сплошная издевка.
— Ты привлекаешь ненужное внимание к себе, дорогуша, — Клинкова захохотала, обнимая девушку за плечи, — Расслабься. Давай выпьем за что-нибудь? За что хочешь?
— Заканчивайте возню, девки без нас пить собрались, — Андрей расслабленно хмыкнул, поднимая над столом свою стопку, — Ты у нас, кажется крайне нетерпеливая, Сонечка? Может, тост толкнешь тогда?
— А толкну, — Софа грациозно поднялась над столом и громко ляпнула, — За то, чтобы у нас все было, и нам за это ничего не было.
Клинкова, пока громче всех хохотала за столом, поперхнулась кусочком банана, которым закусывала выпитую водку.
Глубоко за полночь, Геннадий Михайлович, с парой официантов, растолкал некоторых, прилично и неприлично набравшихся из окосевшей компашки по такси. Исаев довел Веру до машины, позволив снять ей туфли еще на крыльце ресторана.
— Ты такая пьяная, просто кошмар. Пьющая баба — горе в семье, ты в курсе? — мужчина осторожно вел девушку, поддерживая ее под локоть.
— Я не пьяная, Исаев, — она резко остановилась, тыча пальцем ему перед носом, — Я уставшая. Сегодня был трудный день. Сначала твоя жена — ведьма, потом эти передачки немыслимых сумм, за которые меня могли привалить прямо в миленьком ресторанчике. Кстати, нам обязательно нужно будет туда сходить, я сегодня пробовала камчатского краба, представляешь? Он очень вкусный… Потом Софа… Я просто устала.
— Ладно, с двумя пунктами я согласен. Что не так с Софой? Кость, домой.
— Понял, — парень завел машину, дожидаясь, пока Исаев посадит Веру, а потом сядет сам.
— А что с Софой?
— Ну, ты сама сказала про Софу, откуда я знаю, что с ней, мне же никто не докладывает.
— Ой, да что у нее может быть, — Вера отмахнулась, отворачиваясь к окну, больно прикусив собственный язык, — Что будем делать, когда вернемся домой?
— А что ты хочешь? — Артем протянул руку, массируя женскую шею. Клинкова прикрыла глаза, пододвигаясь поближе, — Ты так хорошо пахнешь…
— Я сейчас о тебе думаю то же самое.
Опущенные окна салона машины не помогали. Жаркая июльская ночь буквально парила своей духотой, заставляя девушку покрываться испариной. Она сползла ниже по сидению, широко разведя коленки, прикрывая белье коротким подолом летнего сарафана.
— Я тебя скоро буду наказывать, за то, что не носишь лифчик, — Исаев оттянул тонкую бретельку сарафана, заглядывая под нее и поток воздуха, коснувшийся обнаженной кожи, заставил сосок затвердеть.
— Руки прочь, — девушка возмущенно шикнула, бросая взволнованный взгляд на парня за рулем, — Под этот сарафан не надевают лифчик.
— Значит, ты будешь ходить в тех сарафанах, под которые надевают. Что за капризы? Ты не можешь ходить в таком виде, тем более перед мужиками.
— Тебе не нравится, когда на меня смотрят? Я же с тобой… За твоей широкой спиной… — Вера соблазнительно выгнулась, приподнимая грудь и делая пару глубоких вздохов. Загорелая кожа уже буквально блестела от жары, пока на нее попадал свет от мелькающих вдоль трассы фонарей, — Только представь, что ты в любой момент можешь увидеть все, что у меня под одеждой, а они не могут…
— Но подумать о том, как наверно было бы классно выебать тебя, они смогут…
— Перестань, — Вера надула губы, попутно обмахиваясь рукой, — Мне все равно кто там что думает, я хочу, чтобы тебе нравилось… Тебе ведь нравится?
— Мне не все равно. Я не хочу, чтобы каждый проходящий мимо тебя мужик думал об этом. Больше повторять не буду, поняла?
— Так тебе нравится или нет? — Клинкова расползлась в елейной улыбке, сдвигая коленки и укладываясь на бок, — Очень жарко, не находишь?
— Ведешь себя как…
— Как кто? — девушка закусила губу, игриво касаясь ладонью подтянутого мужского живота. Веру сдерживали последние остатки здравого смысла, чтобы не наброситься на Исаева прямо в машине. Ее накрыло каким-то невероятным чувством наполненности, какой-то сумасшедшей влюбленности, безумия. Ей хотелось зацеловать его до беспамятства, а потом разреветься на груди, а потом снова целовать, а потом опять разреветься. Это все было похоже на калейдоскоп ощущений, которые «просыпаются» от накурки или кокса.
Когда тебе так хорошо, что даже страшно.
— Как сумасшедшая, безумная, дикая кошка, — Исаев грубо сжал ее щеки пальцами, впиваясь в ее губы, поцелуем, — Не своди меня с ума, я тебя умоляю.
Артем глубоко и часто дышал, сверху наблюдая, как она распластанная на сидении, со спущенными лямками своего сарафана, обмахивалась влажной ладошкой, постоянно закусывая губу.
— Могу домой ехать?
— Да, Кость, на сегодня отбой. Спасибо, — Исаев махнул парню, наблюдая, как Клинкова, покачивая бедрами, обтянутыми прилипшей к телу тканью, медленно идет по ведущей к дому дорожке. Босиком. Раскачивая собственные босоножки на пальце.
— До завтра.
— Ага, давай, давай, — Артем хлопнул его по плечу и почти рысцой поспешил за девушкой, так вальяжно усевшейся на ступеньках крыльца, прямо под дверью.
