Мужики нерешительно взялись за створку, сдвинули и, натужно кряхтя, потащили к воде. А мы со Славой вступили в дьявольский каземат.
Поначалу было жутковато соваться в нору, которая, казалось, должна до конца жизни сниться в ночных кошмарах, но болезненное любопытство одержало верх. Рассуждая логически, бояться было нечего: те, кто хотели вырваться, давно оттуда ушли.
В пещерке было темно. Красный туман угас или улетучился наружу. Голые стены были всего лишь каменными стенами, от страшного ручья осталась лишь бурая потрескавшаяся полоска, даже разделочный стол и каменные рубила не приводили в трепет. Мир Кровавой Реки умер.
– Кончились черти, – цыкнул зубом Слава и сплюнул. – Пошли отсюда, Ильюха.
Тем временем сапёры заканчивали переноску первого листа. Если я что-нибудь понимал в золоте, весить створка должна была центнера полтора.
– А ну, резче там! – крикнул Слава для профилактики. – Чего крутитесь как подбитый танк! Клади на землю и бегом сюда.
Но никто и не думал удирать. Мужики опустили створку у выхода из зала и поспешили обратно.
Во вторую ходку впряглись и мы. Закинули автоматы за спину, с плеском вступили в воду и поволокли увесистую плиту. Ноги заломило от холода. «Простудимся», – подумал я, скидывая Врата на берег, и посмотрел на часы. Под землёй мы находились примерно двадцать пять минут.
– Время, время! – поторопил я. Надо было обернуться до приезда Проскурина, иначе о золоте придётся забыть. Обнадёживало только, что дальше будет легче. Самый трудный участок, озеро, остался позади.
Когда мы вынесли первый лист из пещеры, водителя там не оказалось. Оклемался, небось, болезный, да сделал ноги. И правильно, залёживаться здесь – всё равно, что заснуть на рельсах.
Всемером мы доволокли плиту до вертолёты и стали заправлять её в дверной блистер грузовой кабины. На солнце золото сияло совершенно ослепительно, отчего Врата казались просто громадными. В проём створка не лезла. Вадик заорал на летунов, пригнал на работу и вместе с Лепяго они стали принимать воротину. Наконец, она оказалась в вертолёте и сапёры изнурённо поплюхались на землю.
– Подъём, подъём, не филонить! – запалённо дыша, просипел я, хлопая по цевью АКС.
Раскатистый корефанов мат заставил мужиков подняться. За второй половиной отправились все вместе. Одиннадцать пар рук – это сила! Когда мы, облепив со всех сторон створку, единым махом вынесли её наружу, я услышал вполне разборчивый гул приближающихся грузовиков.
– Давай-давай-давай-давай!
Мой речитатив возымел действие. Рабочие ускорили ход, однако, едва мы обогнули отвал, из леса показался капот головной машины.
– Шире шаг! – гаркнул Слава, но горлом взять не удалось.
Мы уже вышли на финишную прямую, до вертолёта было рукой подать, когда сапёры, словно по команде, бросились врассыпную. Внезапно отяжелевшую ношу удержать не получилось, тем более, что летуны последовали их примеру вместе с поддавшимся стадному инстинкту Лепяго. Лист вырвался и упал, глубоко зарывшись отогнутым харги углом в землю.
– Куда? Стоять! – с кошачьей ловкостью перехватил Вадик дезертировавшего пилота, а Слава одним прыжком догнал радиста и швырнул назад. Директор, тряся задом, мчался к вертолёту.
На поляну выезжали машины: ГАЗы-автозаки и «Уралы» с солдатами. Наше время кончилось.
– Взяли, быстро, – крикнул я. – Пилот, запускай двигатель! Быстрее! Подняли, понесли!
Для четверых плита стала неподъёмной. Кое-как, скрючившись, мы поволокли её к Ми-8. Летун послушно занял своё место в кабине. Вертолёт был всё ближе, ближе…
– Подымай, – выдавил Слава, вздёргивая свой край, чтобы он мог пролезть в дверной проём. – Не идёт…
– Взлетаем! – запаниковал Вадик. Из машин, предусмотрительно остановившихся метрах в ста от нас, посыпались солдаты.
Провокационный выкрик внёс разлад в наши ряды. Тужились все и так из последних сил, но эта капля переполнила чашу. Воротину снова бросили и она упёрлась округлой стороной в землю, прислонившись плоскостью к вертолёту.
Как всегда, в боевой обстановке соображавший быстрее всех, Слава оценил наши возможности и запрыгнул в грузовую кабину. За ним наступая на створку полез Вадик. В вертолёте суетился Андрей Николаевич. Мы с радистом пока стояли снаружи.
– Илья! – Вадик протянул руку.
– Принимайте, – я нагнулся, подсовывая пальцы под нижний край. Поднятый винтом ветер хлестал по ушам. – А ты что стоишь? – крикнул я радисту.
Летун вздрогнул и вцепился в лист, поверхность которого мелко вибрировала.
– Бросай его, Ильюха, – из-за гольдберговского плеча показалась морда корефана. – Хрен с ним, бросай его, слышишь!
– Нет!
Забег с препятствиями был мной почти выигран. Я слишком много мчался наперегонки со смертью, чтобы сдаться, когда до полной победы осталось всего ничего. Золото в моих руках. Теперь, когда его можно взять целиком, я не желал удовольствоваться половиной. Золото было моё и я не мог его бросить.
– Убьют же, – вопль заставил радиста разогнуть спину. – Ильюха, залезай!
– Принимай!!! – в моём голосе было столько свирепой ярости, что бедный радист поспешно нагнулся, а Вадик со Славой оставили пререкания.
Солдаты, которых становилось всё больше, тупо наблюдали за нами. Никто не знал, как реагировать на погрузку в вертолёт больших жёлтых листов. Бывшие при машинах офицеры не горели желанием проявлять инициативу. Ждали Проскурина, имеющего власть решать, а до его прибытия не стремились обременяться ответственностью. Сам того не зная, сибирский деспот подарил мне шанс, которым я не преминул воспользоваться.
Без Славы я вряд ли бы справился. Смекнув, что уговаривать меня бесполезно, быстрее будет помочь, друган выпрыгнул на землю и рывком поднял створку. Рискуя заработать грыжу, я впрягся на пару с радистом, Лепяго с Вадиком потянули изнутри и мы впихнули вторую половинку Золотых Врат в вертолёт.
Махнув Гольдбергу, мол, передай пилоту – взлетаем! – Слава последовал за воротами. Я тоже не заставил себя ждать. Теперь на этой грешной земле делать было нечего.
Вертолёт ощутимо качнулся, поднимаясь. Я с трудом сохранил равновесие. Ухватился за комингс и в распахнутую дверь увидел бегущего прочь радиста. Навстречу ему от машины отделился высокая грузная фигура, которой сторонились солдаты.
Сверху они казались невероятно одинокими посреди усыпанного гравием поля. Ми-8 уходил прочь от горы, в сторону леса, поэтому кошмарную сцену нам довелось досмотреть до конца.
Харги напал внезапно. Он сбросил человеческий образ, мгновение, и на беглеца кинулся огромный чёрный медведь. Он сбил несчастного радиста с ног и начал рвать – только кровавые ошмётки полетели. Люди у грузовиков испуганно застыли, боясь своего грозного повелителя.
Харги-медведь прибыл с автоколонной не один. Странная птица с крыльями-бахромой взмыла в небо из-за машин, словно кралась за ними по пятам, а теперь поняла, что пришла пора действовать, и ринулась вдогонку за нами. Летающий демон приближался невероятно быстро, в несколько взмахов догнал вертолёт и вот уже его жуткое тело загораживало полнеба. Истошно заорал Лепяго. Птицы скользнула мимо борта, едва не задев обшивку. Я отпрянул к дальней стене, ожидая, что её затянет под винт и в клочья изрубит лопастями, но законы аэродинамики на нечисть, похоже, не действовали. Птица облетела вокруг вертолёта и я увидел, какая она уродливая, похожая на древнего ворона. В блистере мелькнул круглый злой глаз.
Вопил Лепяго, призывая лететь на остров. Он ринулся к кабине. Ми-8 заложил вираж, уходя от птицы, и пришлось нам с Вадиком цепляться друг за друга, чтобы не выпасть в открытую дверь. Андрей Николаевич каким-то образом удержался на ногах, заскочил в кабину и стал что-то горячо доказывать Славе. Вертолёт здорово мотало. Пилот продолжал маневрировать. Столкновение с монстром грозило аварией, харги же повреждений не боялся и упрямо шёл на таран. Впрочем, кто его знает, обитателя потустороннего мира. Может быть, пугал, не в силах причинить вреда прочному железному творению рук человеческих.
Вертолёт разворачивался. В люке снова показалась белая гора, мрачное жерло пещеры и площадка перед ней. Машины сдавали обратно в лес. Без сапёров жертвоприношение откладывалось.
Ми-8 приземлился на ровной песчаной отмели. Остров мог послужить укрытием. Как растолковал Андрей Николаевич, злые духи становятся сильнее во мраке, поэтому ночь безопаснее провести на святой земле. В путь лучше отправиться на рассвете, чтобы до темноты покрыть как можно большее расстояние и покинуть владения харги. После всего увиденного мы были готовы поверить во что угодно, даже вертолётчик смирился. Страшная гибель товарища доказала, что демоны не разбираются – под принуждением ты действовал или нет. Помогал врагу, значит был заодно. Разорвут как радиста. Урок запомнился и больше разногласий среди нас не возникало.
