В конце разговора бондарь сказал, что намерен в скором времени уехать отсюда. Ясно, что не по доброй воле, он прожил здесь столько лет, здесь у него и свой дом, и земля... Кстати, хозяева Доппена два раза наведывались сюда и спрашивали о тебе.
Этот ненормальный опять небось был пьян?
Нет, приходила его жена. Я слыхал, они ладят ехать в Америку, просили у Кноффа денег на дорогу, а в залог предлагали ему свою усадьбу, только у Кноффа сейчас и без них забот хватает.
А зачем я им понадобился?
Чего не знаю, того не знаю.
Эдеварт ушёл от бондаря в глубокой задумчивости: одному Богу известно, сможет ли Кнофф с ним рассчитаться и выплатить положенные ему деньги! А вдруг дела Кноффа и в самом деле так плохи, вдруг эта проклятая пристань вконец разорила его? Ведь это Эдеварт подал ему мысль построить пристань, на особую признательность он и не надеялся, однако же немного гордился собой, а теперь вот не смел даже заикнуться об этом, люди, оставшись с пустыми руками, не простили бы ему этого. Всё складывалось хуже некуда, и Эдеварту захотелось куда-нибудь уехать отсюда.
В усадьбе он встретил экономку Кноффа йомфру Эллингсен, кареглазую бойкую девушку, которая раньше благоволила к нему и с которой он несколько раз дружески болтал, она одна была здесь весёлым и надёжным человеком; экономка посмеялась с ним и порадовалась, что он выполнил её пожелание вернуться живым и невредимым, — даже хозяин похвалил его за обедом на прошлой неделе. Эдеварт не без удовольствия выслушал её слова; придя через некоторое время в пекарню, он громко крикнул старому приятелю, с которым некогда делил комнату: Давай, дружище, работай, я привёз тебе двести кулей муки!
Пекарь ответил не сразу, он был мрачен. Да, пекарь тоже был мрачен, жалованье его урезали, и ему грозило остаться без работы. Уже на этой неделе он намерен уехать в Тронхейм и осмотреться там, пусть чёрт плавает на этом судне и ждёт, когда оно пойдёт ко дну!
Где бы Эдеварт ни побывал, всюду царило уныние, даже окружившие его дети держались тише обычного, в том числе и сын Кноффа Ромео, несмотря на то что избавился от учителя и его уроков.
Эдеварт зашёл в лавку. Ты привёз много товаров, сказали ему там. Это вроде порадовало приказчиков, хотя им тоже уменьшили жалованье. Приятно, что полки и ящики больше не будут стоять пустые, сказали они. Но старший приказчик Лоренсен, которого беспокоило будущее, только покачал головой, даже он начал подумывать об Америке, а что ещё остаётся делать? Эдеварт посоветовал ему найти здесь, дома, какое-нибудь небольшое местечко и самому открыть лавку, но Лоренсен грустно улыбнулся: для торговли нужны наличные деньги, а их у него нет.
Люди, привыкшие к другой жизни, не могли смириться с маленьким жалованьем и новыми порядками. Им всё виделось в чёрном свете, пусть чёрт живёт здесь на эти гроши, а они подадутся в Америку! Всё изменилось и стало непривычным, раньше они хорошо зарабатывали и теперь не соглашались на меньшее, почему кончились хорошие времена? Неужели какая-то пристань пустит их всех теперь по миру? Старший приказчик Лоренсен так выразил их настроение: Нам всем надо уезжать из этой страны, мы тут лишние, и делать нам здесь больше нечего. Вот и поедем в Америку все как один, да ты и сам вскоре последуешь туда за нами! — сказал он Эдеварту.
Нет. Это последнее, что могло бы прийти Эдеварту в голову. Никогда.
А что ты здесь будешь делать? — спросил старший приказчик. Опять пойдёшь зимой на Лофотены? Может, и так. Коли к тому времени шхуну не продадут с молотка, как и все остальное... но я тебе этого не говорил!
Скорее всего, старший приказчик Лоренсен был прав, ему-то лучше других было известно, как обстоят дела, но он плохо знал Эдеварта. Америка? Только не по доброй воле! Эдеварт и раньше не думал об этом, не хотел думать и теперь.
На другое утро он простился со своей командой. Ездра перестал храбриться, он протянул Эдеварту маленькую крепкую ладонь, но не смог произнести ни слова — у него вдруг задрожали губы. Вот чёрт, башмак жмёт! — сказал он и наклонился. Но в кармане у него лежало немало денег, и это его быстро утешило. Счастливого пути! — пожелал им Эдеварт и прибавил: Может, и я тоже скоро отправлюсь вслед за вами!
Он явился в контору со всеми счетами и небольшой наличностью, слишком небольшой! Да и откуда было взяться большой? Он заплатил за рыбу на Лофотенах, заплатил работникам, которые сушили её на скалах в Поллене, сюда же входили провиант, жалованье команды, расходы на буксировку и канаты, что он купил в Тронхейме.
В эти же расходы вошли и суммы личного характера, которые Эдеварт расписал по разным статьям, и таким образом они вроде как исчезли, но расходы они тем не менее увеличили. Нет, большой наличности взяться было неоткуда.
Когда Эдеварт, постучав, вошёл в контору, Кнофф встретил его нетерпеливой улыбкой. То ли это была его обычная манера: он занят, у него сейчас нет времени заниматься мелочами. То ли он предчувствовал, что касса окажется пустой.
Может, мне лучше зайти позже? — спросил Эдеварт.
Нет. Счетами мой управляющий займётся потом, а ты сдай кассу. Это что же, всё, что у тебя есть? — спросил он, переводя взгляд с нескольких купюр и серебряных монет на Эдеварта и обратно.
Да, это всё. Всё, что у меня осталось.
Из всех-то денег? Из тех, что ты получил от Нурема на покупку рыбы, и той тысячи, что я прислал тебе, чтобы ты мог расплатиться за сушку рыбы?
Эдеварт уже умел ловчить и выкручиваться, он научился этому у многих людей — у Августа, у старого Папста, у шкипера Нурема, да у кого угодно, поэтому сказал обиженно: Больше у меня ничего не осталось. Можете проверить по книге.
Кнофф помолчал, полистал книгу, заглянул в начало и в конец, просмотрел последние записи и спросил: Но хоть жалованье матросам ты выплатил?
Эдеварт: Да, всем. Кроме себя.
Ты не выплатил себе жалованье?
Как я мог это сделать? Я же не знал, сколько вы мне положите.
Сколько положу? Мы же договорились: жалованье простого матроса.
Я так и получал, пока вы не поставили меня шкипером.
Какой из тебя шкипер? Кнофф с укоризной покачал головой.
Это задело Эдеварта: Пусть я плохой шкипер, но вся ответственность была на мне.
Что ж, надменно заметил Кнофф, может, ты и прав. Однако рисковал-то я, а не ты!
Но у нас всё сошло благополучно, буркнул Эдеварт.
Кнофф молчал.
А сколько вы платите Нурему? — вдруг спросил Эдеварт.
Шкиперу Нурему с галеаса? Тебя это не касается. Он — другое дело. Он давно служит у меня и не сразу стал получать столько, сколько сейчас.
Да-да! Эдеварт кивнул, поджав губы.
Кнофф, твёрдо: Нет, всё будет так, как мы договорились: жалованье простого матроса. Тебе полагается за шесть с лишним месяцев. И ещё следует вычесть за пользование неводом для сельди.
Эдеварт, разозлившись: Какое там пользование! Невод был старый, и вы хотите вычесть за него деньги?
Мой управляющий проверит, во сколько он мне обошёлся, и скажет, сколько он стоит. Старый, говоришь? Разве это не тот самый невод, которым запирали сельдь на севере? Об этом ещё газеты писали.
И что с того? — сказал Эдеварт. Мне он был не нужен, и я его отдал.
Кнофф полистал книгу: Я заметил, что шхуна не отдраена.
У меня не было на это времени.
Но по твоим записям видно, что ты всё лето держал двух матросов, чем же это они были так заняты, что даже не отдраили и не покрасили судно?
Эдеварт молчал. Это было самое уязвимое место в его отчёте, он и сам это знал. Не было у него летом никаких двух матросов, он был один как перст, вплоть до последнего месяца, когда он взял на борт Ездру в качестве кока. В книгу же он записал, что выплатил жалованье двум матросам, но на самом деле он эти деньги присвоил. Эдеварт часто думал: такое ли уж это преступление? Ему случалось совершать поступки и похуже! А тут он прожил всё лето на шхуне, питаясь всухомятку, только чтобы положить в свой карман жалованье кока. Что же касается второго человека, то на борту любой рыболовецкой шхуны на севере, кроме шкипера, есть ещё один человек; и если Эдеварт справился в одиночку, это его заслуга. Его единственным упущением было то, что он не отдраил и не покрасил шхуну, но это мелочь. Зато «Хермине» на две-три недели опередила другие рыболовецкие суда и тем самым сберегла хозяину уйму денег!
Дело в том, что на борту мне был необходим один человек, сказал Эдеварт, или вы хотели, чтобы я обходился без горячей пищи? Он готовил, прибирался, и мы поочерёдно несли вахту. Второй нужен был мне на берегу, он работал на одном конце сушильных площадок, а я — на другом. Там нам обоим хватало дела, у нас на севере трудно найти на эту работу мужчин, рыбу сушили только женщины и дети, всё остальное лежало на нас двоих; несколько суток прилив был такой сильный, что вода доходила почти до площадок и едва не смыла всю рыбу... Думаете, мне одному было бы справиться? Да один я бы никогда и не взялся за это.
