– Ты будешь Чэнь Цзинцзи? А она – Фэн Цзиньбао?
– Да, я Фэн Цзиньбао, – пролепетала певица.
– Ты, малый, ты ведешь себя омерзительно, – продолжал правитель. – По наущению этой певицы ты погубил жену, урожденную Симэнь. Ведь она из-за тебя покончила с собой! Есть у тебя что сказать?
– Ваше превосходительство! – кладя земной поклон, начал Цзинцзи. – Ваша совесть чиста, как ясное небо, прошу вас, вникните в обстоятельства дела. Я ее не губил. И никогда бы не решился губить человека. Мы с приказчиками были в отъезде. Я лишился серебра и вернулся в крайнем раздражении. Велел ей собрать на стол, а у нее накормить мужа оказалось нечем. Ну я и дал пинка два, а она в полночь взяла да руки на себя наложила.
– Раз ты привел в дом певицу, зачем же у жены еду просить? – спрашивал выведенный из себя правитель. – Неубедительные доводы! В челобитной госпожи У прямо сказано: ты забил ее дочь, довел ее до самоубийства. Признаешь себя виновным или нет?
– Враждуем мы с госпожой У, – говорил Цзинцзи. – Вот почему она на меня и клевещет. Ваше превосходительство, прошу вас, разберитесь в деле.
– Ее дочери, а твоей жены уже нет в живых! – закричал разгневанный правитель. – У кого же я спрошу, а?! – Он обратился к подручным. – Уведите!
Цзинцзи получил двадцать больших батогов,[1708] а Фэн Цзиньбао пальцы зажимали в тиски и тоже подвергли избиению. Потом их бросили в острог.
На другой день тюремному смотрителю Цан Буси было поручено произвести на месте в присутствии секретаря, околоточного и соседей полное обследование тела повесившейся. На шее у нее оставались следы веревки, а на теле были обнаружены синяки —свидетельства безжалостных избиений и пинков Цзинцзи.
Составленное на основе осмотра и свидетельских показаний письменное заключение, гласившее, что погибшая не вынесла издевательства и покончила с собой, было скреплено печатью и передано в управу.
Правитель в негодовании снял халат и всыпал Цзинцзи и Цзиньбао еще по десятку палок. Цзинцзи обвинялся в избиении до смерти жены, за что полагалась казнь через повешение. Цзиньбао приготовилась к наказанию ста палочными ударами и возвращению в казенное заведение. Такой оборот дела напугал Цзинцзи. Из острога он написал Чэнь Дину, прося его продать холщовую лавку и все драгоценности Симэнь Старшей. Чэнь Дин наскреб сотню лянов серебра и тайно вручил их правителю уезда, который той же ночью изменил приговор. Цзинцзи обвинялся теперь только в том, что довел жертву до гибели, и приговаривался к пяти годам ссылки на каторжные работы по перевозке извести.
У Юэнян, стоя на коленях перед управой, не раз взывала к правосудию. Наконец ее позвал правитель.
– У вашей дочери, сударыня, оказались следы веревки на шее, – объяснял он. – Разве я могу наказывать его как убийцу?! Допустимо ли в нашем деле пристрастие! Вы опасаетесь, как бы он не стал беспокоить вас впоследствии, не так ли? Я потребую, чтобы он выдал вам письменное подтверждение отсутствия у него каких-либо денежных или имущественных к вам претензий и прикажу ему близко не подходить к вашему дому.
После этого правитель вызвал Чэнь Цзинцзи.
– На этот раз я избавлю тебя от смерти, – внушал он. – В надежде, что ты исправишься и начнешь новую жизнь. И не смей у меня тревожить покой госпожи У! Если же ты попадешь ко мне еще раз, пощады не жди! Так и запомни! А сейчас ступай займись похоронами Симэнь. После погребения мне доложишь, чтобы я мог составить бумагу начальству.
Цзинцзи откупился серебром и был выпущен на свободу. Симэнь положили в гроб. Через семь дней после панихиды состоялся вынос тела. Похоронили ее за городом.
Много утекло серебра за те полмесяца, которые в общей сложности отбыл под стражей Цзинцзи. Не стало певицы Фэн Цзиньбао. В доме было пусто – хоть шаром покати, да и его заложили. Цзинцзи, которому кое-как удалось жизнь спасти, о теще даже заикаться не решался.
Да,
Беде не нужно лезть через ворота —хозяин дома сам ее накличет.Когда в разгаре самом ликованье,тогда печаль клюкою в стену тычет.Тому свидетельством стихи:Пусть вихрь, внезапно налетевший,очаг твой может опрокинуть,Но помни преданных и верныхи не посмей любовь отринуть.Мост Голубой водою залит,влюбленным предстоит свиданье,[1709]Но, словно Шэнь и Шан – двум звездам —не одолеть им расстоянье.[1710]
Если хотите узнать, что случилось потом, приходите в другой раз.
ГЛАВА ДЕВЯНОСТО ТРЕТЬЯ
ВАН ИЗ ХИЖИНЫ В АБРИКОСАХ, ДВИЖИМЫЙ ЧУВСТВОМ ДОЛГА, ПОМОГАЕТ ГОРЕМЫКЕ
НАСТОЯТЕЛЬ ЖЭНЬ РАСПЛАЧИВАЕТСЯ ЗА СОБСТВЕННОЕ СРЕБРОЛЮБИЕ
Грядущее провидеть мы не в силах,
И судьбы наши так разнообразны!
Смешенье дней счастливых и унылых…
Манят и быстро губят нас соблазны.
Князь верит правде своего всевластья,
А путь Небес туманен и неясен.
Все от судьбы – и счастье и несчастье.
Бредем впотьмах, и каждый шаг опасен.
Итак, после самоубийства Симэнь Старшей Чэнь Цзинцзи по прошению У Юэнян был судим и чуть было не поплатился жизнью, а когда вышел из-под стражи, то обнаружил, что певицу Фэн Цзиньбао отправили в заведение, дом заложен, у него не осталось ни денег, ни драгоценностей жены, исчезло и все имущество. Все, что только можно было собрать, Чэнь Дин употребил на подношения и подкуп, и Цзинцзи прогнал его из дому.
Шли дни. Цзинцзи жить стало не на что. Ведь ежели сидеть сиднем да есть, и от целой горы добра ничего не останется. Пришлось ему идти к Яну Железному Когтю разузнавать, куда девались полджонки товаров.
– Ян Старший дома? – спросил он, подойдя к воротам.
А Ян Гуанъянь, прибрав к рукам его товары, успел их распродать и некоторое время скрывался, пока до него не дошел слух, что жена Цзинцзи покончила с собой, а сам он, привлеченный тещей к суду, сидит вот уже полмесяца под стражей. Тогда Ян Железный Коготь тотчас же воротился домой и не показывался на люди. Когда у ворот появился Цзинцзи и спросил о судьбе джонки с товарами, Ян выслал к нему брата Гуляй Ветра.
– Ты же брата торговать заманил, – набросился на Цзинцзи Ян Младший и сгреб его в охапку, требуя брата: – От него до сих пор нет ни слуху ни духу. Ты что, в реке его утопил или на дно пустил, а? Жизнь загубил, а теперь за товаром явился. Что же, по-твоему, дороже – товар или человек!?
Гуляй Ветер, распутный малый, кутила, был коварен и нагл. На руках у него вздулись лиловые жилы, на заросшей груди торчал пук спутанных рыжих волос. Попав в руки этого бесцеремонного и грубого детины, Цзинцзи перетрусил и пытался сбежать. Гуляй Ветер тут же схватил валявшийся острый осколок черепицы, ударил им себе по голове и, окровавленный, бросился за ним вдогонку.
– Мать твою в глаз! – ругался он. – Чего надумал! Серебро ему, видишь ли, выкладывай! Ты у меня тут вонь не распускай, а то по морде угощу.
Цзинцзи, ног под собой не чуя, бросился домой и крепко-накрепко запер ворота, так, что сам Фань Куай не проломит.[1711] Ян, проклиная род Цзинцзи, принялся разбивать ворота увесистыми камнями, сопровождая каждый удар отборной матерщиной. Цзинцзи притаился – ни жив ни мертв. Ему не оставалось ничего другого. Ведь он едва избежал наказания, а пуганый, приснись ему веревка, подумает – змея.
Да,
Боится инея травинка,а иней – солнечных лучейНа всякого злодея можетнайтись и пострашней злодей
Немного погодя Цзинцзи продал большой дом, выручил семьдесят лянов серебра и снял маленький домик в глухом переулке. Служанку Чунси он продал, а с оставшейся с ним Юаньсяо делил ложе. Но не прошло и полмесяца, как и этот домишко пришлось покинуть. Переселился он в комнату. Дело рухнуло, и Чэнь Ань от него ушел, а Юаньсяо умерла. Остался Цзинцзи бобыль бобылем, ни стола, ни стула – гол как сокол. Вскоре платить за комнату ему оказалось нечем, и его выселили.
Так очутился Цзинцзи в ночлежке для бродяг. Нищие смотрели на смазливого отпрыска некогда знатной фамилии с жалостью, клали спать на протопленный кан и угощали жареными пирожками, а когда являлись караульные, Цзинцзи сходил за истопника и помогал им бить в колотушку.
Год подходил к концу. Как-то повалил снег и поднялся сильный ветер. Стоял лютый мороз. Цзинцзи с колотушкой сопровождал ночных караульных по улицам и переулкам. Вьюга не утихала. Он шел по прикрытому снегом льду, втянув голову в плечи, съежившись, весь дрожа от холода. Вот-вот должны были пробить пятую предутреннюю стражу, уже запели первые петухи, когда они наткнулись на лежавшего у стены нищего. Он обессилел и, казалось, отходил. Старший из караульных велел Цзинцзи побыть с ним и согреть охапкой сена. Цзинцзи оставался с нищим целую ночь, а как только воротился в ночлежку, свалился и заснул. Он увидел во сне свое прошлое: наслаждался богатством и роскошью в доме Симэнь Цина, предавался любовным усладам и шутил с Пань Цзиньлянь. Проснулся Цзинцзи со слезами.
