Не говоря ни слова, Елена подошла к Кассандре и помогла ей встать. Из разбитой губы царевны струилась кровь.
Я встал возле алтаря, опустив левую руку на рукоять меча. Агамемнон и все ахейцы уже узнали меня. Лица их были суровы, руки обагрены кровью... Даже издали от них разило потом.
Менелай, на какой-то миг словно окаменевший, шагнул вперед и схватил жену за плечи.
- Елена! - Губы его дрогнули, должно быть, он хотел еще что-то сказать, но слова не шли с языка.
Она ответила ему пристальным и внимательным взглядом. Остальные ахейцы молча наблюдали за ними.
На лице Менелая отразились почти все человеческие эмоции. А Елена просто замерла в его руках, ожидая, как он решит ее судьбу - убьет или сохранит ей жизнь.
Молчание нарушил Агамемнон:
- Вот, брат, мы вернули ее, как я и обещал тебе! Теперь она снова принадлежит тебе... Можешь поступать с ней по своему усмотрению.
Менелай с трудом сглотнул и наконец обрел голос.
- Елена, ты - моя жена, - проговорил он, как мне показалось, больше для Агамемнона и прочих, чем для нее. - Ты неповинна в том, что произошло... Ведь Александр похитил тебя. Пленница не отвечает за то, что могло случиться с ней в неволе.
Я едва сдержал улыбку.
Менелай настолько хотел вернуть ее, что готов был забыть о происшедшем... Хотя бы на время.
Агамемнон радостно похлопал брата по плечу:
- Жаль только, что Александру не хватило мужества выйти против меня один на один. Я бы охотно насадил его на копье.
- А где он? - вдруг поинтересовался Менелай.
- Мертв, - ответил я. - Тело его валяется где-то у Скейских ворот.
Женщины тихо всхлипывали возле смертного одра царицы... Все, кроме Кассандры, в глазах которой бушевала нескрываемая ярость.
- Одиссей ищет по городу остальных царевичей и знать, - проговорил Агамемнон. - Живые пойдут в жертву богам - благородные будут жертвы. - Он расхохотался в восторге от собственного остроумия.
Я навсегда оставил догоравшую Трою, двигаясь в рядах победителей-ахейцев, следуя за Агамемноном, уводившим в свой лагерь семь троянских царевен, которых ждала участь рабынь, а Менелай выступал рядом с Еленой, вновь объявив ее своей женой. Сбоку, грозя копьями почерневшему небу, вышагивали знатные ахейцы. Вокруг раздавались стоны и рыдания, воздух наполнял запах крови и гари.
Я держался позади и заметил, что Елена ни разу не протянула руку Менелаю. Я вспомнил ее слова: "Участь жены ахейца, даже если ты царица, не намного лучше рабской".
Она так и не прикоснулась к мужу... Даже не взглянула на него после их встречи, которая произошла в храме Афродиты возле смертного ложа Гекубы.
Но Елена все время оглядывалась, стараясь убедиться в том, что я рядом.
21
Все в лагере ахейцев пустились в разгул. Пьянство продолжалось целый день и затянулось за полночь. Вокруг царил полнейший хаос... Никто и не пытался что-либо делать; воины бражничали, насиловали пленниц... Словом, праздновали победу. Пошатываясь, ахейцы бродили по лагерю в драгоценных шелках, награбленных в горящем городе. Женщины в испуге прятались.
Время от времени возникали драки. Ссорились из-за какого-нибудь кубка, кольца, а чаще всего из-за женщин. Проливалась и кровь: несколько ахейцев, полагавших, что пережили войну, встретили смерть в самый разгар триумфа.
- Завтра будет торжественное жертвоприношение, ахейцы вознесут хвалу богам, - сообщил Политос возле нашего вечернего очага. - Убьют множество пленников и животных, а дым костров, на которых сожгут их плоть, вознесется к небесам. После жертвоприношения Агамемнон разделит добычу.
Я взглянул сначала в его скорбное, продубленное непогодой лицо, потом посмотрел на затухавший пожар в городе, который еще рдел на фоне темного вечернего неба.
- Завтра ты станешь богатым, господин мой Орион, - проговорил старый сказитель. - Агамемнон обязан выделить Одиссею огромную долю добычи. А Одиссей будет щедр к тебе... Он обойдется с тобой благороднее, чем сделал бы это сам Агамемнон.
Я устало покачал головой:
- Мне все безразлично, Политос, такие радости не для меня.
Он улыбнулся, словно бы желая сказать: ну что ж, подождем, что ты скажешь, когда Одиссей вывалит перед тобой груду золота и бронзы, железные треножники и котлы. Тогда ты будешь думать иначе.
Я встал и отправился искать Лукку и моих воинов-хеттов среди разгулявшихся ахейцев. Долго блуждать мне не пришлось. Они сидели возле костра, завалив все вокруг своей добычей: прекрасными одеялами, обувью, дивными луками из кости; друг к другу жались две дюжины пленниц, смотревших круглыми испуганными глазами на своих новых господ.
Лукка встал от костра, заметив меня в непроглядной тьме.
- И все это вы взяли в городе? - поинтересовался я.
- Да, господин. Обычай велит, чтобы ты забрал себе половину, а мы разделили остальное. Ты хочешь сделать это немедленно?
Я покачал головой:
- Нет, разделите все между собой.
Лукка озадаченно нахмурился:
- Все?
- Да. Хорошо, что вы держитесь вместе. Завтра Агамемнон будет делить добычу, и ахейцы могут потребовать долю и от вас.
- Но мы уже отложили царскую долю, - проговорил он. - Речь идет о твоей собственной...
- Возьми ее себе, Лукка. Мне ничего не нужно.
- Даже женщины-пленницы?
Я улыбнулся:
- На моей родине женщины не бывают рабынями. Они приходят к мужчине по своей воле... Или же не приходят.
И впервые после нашего знакомства крепыш хетт удивился. Я расхохотался и пожелал ему спокойной ночи.
Устроившись на ночлег в своем шатре, я подумал, что вопли и крики в лагере не дадут мне заснуть. Но глаза мои закрылись, едва я распростерся на ложе, и я погрузился в сон.
И вновь оказался в золотой пустоте, в мире творцов. Я вглядывался в струившееся отовсюду сияние и различал в нем неясные силуэты и контуры, отдаленно похожие на башни и дома далекого города, залитого ослепительным блеском невероятно яркого солнца.
Я не искал творцов. Должно быть, Золотой Аполлон пожелал видеть меня.
- Нет, Орион, он не призывал тебя. Это сделал я.
Ярдах в двадцати от меня медленно обретали плоть контуры человеческой фигуры. Передо мной возник один из творцов - темноволосый, с аккуратно подстриженной бородой; тот, которого я считал Зевсом. Вместо золоченых одеяний на нем был простой комбинезон, застегнутый наглухо. Небесного цвета ткань странным образом переливалась, пока Зевс приближался ко мне.
- Радуйся, что призвал тебя я, а не наш Аполлон, - проговорил он со странной смесью любопытства и серьезной озабоченности в голосе. - Он в гневе и винит тебя в падении Трои.
- Ну и хорошо, - проговорил я.
Зевс качнул головой:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
