— Ну что ж, — Сагрон положил лист с бакалаврами на середину стола, — мы вроде бы как закончили.
— Отправлять профессору Хелене? — Ролан скосил взгляд на свою аспирантку. И так было понятно, что с доставкой Ольи этой бумажки проблем не возникнет, но многим, да тому же Зохо, почему-то хотелось поскорее выполнить свой долг и больше не возвращаться к сему вопросу. Сагрон не понимал спешки — для него профессор Хелена казалась чем-то уже привычным на фоне университетских будней, и равно так же её требование сделать всё срочно было не таким уж и страшным. В конце концов, всё можно будет утвердить завтра или послезавтра.
— Нет, подождём, — промолвил Зохо. — Вдруг студенты вздумают взбунтоваться после оглашения списков?
— Но профессор Хелена… — начал было молодой преподаватель, из только что защитившихся, Кэмью, но запнулся. Очевидно, осознал, что его должность не позволяет выступать против доцентов и профессуры.
— Ничего страшного не случится, если мы немного подождём, — кивнул согласно Сагрон. — В конце концов, считается, что бакалавры должны бы согласиться с этим списком, так что, вне всяких сомнений, мы вынуждены были бы подождать до утверждения. А профессор Хелена интересовалась конкретными цифрами, детали и то, кто это будет, сдаётся мне, волновали её мало. Верно, госпожа Элеанор?
— Да, — согласилась аспирантка. — Я скажу ей, что результаты будут через несколько дней. Уверена, что профессор Хелена примет это, как само собой разумеющееся.
Она ласково улыбнулась Кэмью, и тот, успокоившись, вздохнул. Разумеется, против дочери самого проректора он не стал бы выступать, особенно если ручалась она не за абы кого, а за свою родную мать.
— Ну что ж, — протянул наконец-то Куоки, — в таком случае, мы вынуждены уже разойтись. Но если кто-то желает мне помочь… Я был бы очень рад…
Все преподаватели моментально куда-то заспешили, даже те, у кого на самом деле не было никаких планов на сегодняшний день. Сагрон и сам встал, банально вскочил, сказал, что ему срочно надо отправиться к своим студентам, разобраться с магистрами, определиться с темами для дипломных работ.
Кто-то даже заявил, что у него болеет ребёнок, поэтому немедленно нужно явиться домой. Сагрон не сомневался — у этого человека не то что детей, даже супруги не было, равно как и планов пока что её заводить, но профессор Куоки был сам по себе достаточно страшен, так что, кто угодно согласился бы и жениться, и стать отцом огромного семейства, лишь бы только не трудиться над его инновационными часами.
А что ж будет, когда он вздумает заняться какими-то ещё разработками, как это, к примеру, сделал заведующий, уже покойный, из соседней кафедры? Он, помнится, едва ли не взорвал лабораторию, натворил беды, но его вовремя угомонили. А потом — старичок пошёл на спад, оказался в руках целителей, но сколько б они не бились над его выздоровлением, ровным счётом ничего не получилось. Похоронили совсем-совсем недавно — воспоминания ещё были свежи.
Разумеется, Куоки никто такого не желал. Все надеялись на то, что он просто смирно отправится на пенсию через несколько лет и перестанет своим бредом сумасшедшего донимать студентов.
Сагрон, впрочем, был уверен, что Толин будет здравствовать до той поры, пока он ещё кому-то нужен. Стоит только ему покинуть университет, стоит забыть о своих разработках и перестать мечтать о том, чтобы их наконец-то ввели в широкое использование, как о таком человеке, как профессор Куоки, можно будет сказать лишь "хорошо жил, да помер".
Он в последний раз покосился на лист с бакалаврами. Оставлять на растерзание пожилому заведующему Котэссу было как-то жалко, но в тот же миг, он отлично знал, что не существовало достойного аргумента для их начальства. Обычно Толин так хватался за студентов, которых едва знал, что легче было отдать ему всё на свете, написать за них бакалаврскую и навеки позабыть, предварительно одарив столичным домом, чем потом отбиться от мечтающего взымать долги Куоки.
В конце концов, заметив на себе профессорский пристальный взгляд, Сагрон буквально выбежал из их маленького зала заседаний, под который переделывали кабинет за каких-то пять минут. Нет, никакой бакалавр и никакое проклятье не могли заставить его сотрудничать со своим же заведующим.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Это слишком, даже для человека со стойкой нервной системой, а Дэрри о себе такого сказать, увы, не мог. Он всегда полагал, что может сорваться на ровном месте и натворить глупостей там, где для них нет никаких причин, но вписывать в общую статистику ещё и сегодняшний день не планировал.
Сейчас надо было просто отыскать Котэссу. Девушка говорила, что будет в библиотеке, Ойтко определила её туда на последнюю неделю, предложила помогать местным дамочкам с книгами. Тэсса не отказалась — можно было подумать, что работа дарила ей несказанную радость. Ну, облегчение уж точно. Она с такой охотой принималась за каждое задание, что придумывала Литория… И так быстро всё выполняла!
Теперь Сагрон не сомневался, что работа была для Котэссы и воздухом, и жизнью, и шансом задержаться в столице. Конечно, близился четвёртый курс, но комендант вполне серьёзно заявила, что летом комнату можно занимать только тогда, когда трудишься на благо НУМа. Честная до мозга костей Тэсса, кажется, восприняла это слишком буквально — потому что не было и дня, что она попыталась отдохнуть.
Или, может быть, ей нравился такой темп жизни, нравилось бродить по пыльным залам между книжными стеллажами и каждый раз протирать одни и те же корешки — потому что все остальные опасные, летают и кусаются.
Вчера мужчина застал её, почёсывающую пушистый животик книгокоту — Тэсса вообще, кажется, любила кошек, к этому располагало даже её имя, но в общежитии содержать их как-то не особо разрешалось.
А дома у тётки была аллергия, в этом девушка призналась уже сама, да и, кажется, не особо стремилась скрыть сии кошачьи подробности, которыми обросла её личность.
Он уже свернул в библиотеку — но замер, увидев, как впереди мелькнул край знакомого платья.
Энниз?
Разумеется, как преподаватель, она могла бы заглянуть в библиотеку в любое время дня и года. Но самим по себе было странным то, что она соизволила явиться сюда сегодня, в преддверии долгого трудового семестра. Насколько он знал Фару, та никогда особо не горела желанием учиться и добывать новые знания; да, она защитилась и работала в НУМе, но всё равно — когда это так много значило?
Мужчина остановился у двери — в библиотеке была отвратительная звукоизоляция, даже требование тишины не помогало так, как понимание — в читательском зале каждый шепоток усилится в десятки раз, а значит, библиотекарь обязательно узнает нарушителя и самым наглым образом отберёт у него читательский билет, эдакую для студента драгоценность.
— Здравствуйте, — мягкий, вкрадчивый голос Энниз доносился до Сагрона с невообразимой чёткостью. — Вы, вероятно, меня узнали? Нет? Я преподавательница с кафедры Измерительной Магии. Да-да, маг-метролог, вы совершенно правы. Нет, я у вас не преподавала и не буду, пришла скорее по личному делу, моя дорогая. Ведь вы Котэсса Арко, верно?
Сагрон понимал — надо бы войти, — но что-то его словно приковало к месту. Можно было подумать, что Энниз заколдовала его — но ведь она даже не видела мужчину, не могла и тень его заметить. И таким уж серьёзным да великим магом Фару тоже не была — самая простая волшебница, которая давно уже слишком много о себе возомнила, но некому было разочаровать её.
Нет. Он просто мысленно сам заставил себя стоять, а нынче подсознательно искал виновных в том, что не мог сдвинуться с места. А может, даже не виновных, а некое оправдание собственным действиям, если оно, разумеется, существовало. В этом-то как раз мужчина совсем не был уверен.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Он закрыл глаза, пытаясь прислушаться к разговору между Тэссой и Энниз. Что, в конце концов, могла сказать студентке его несложившаяся любовница, в глазах Сагрона такая же очередная, как и все остальные?
