Сопротивляться атакованный, как правило, даже не пытался. Задирался всегда более сильный, и нападение обычно было столь стремительным, что слабачку самым надежным было как можно скорее повалиться на палубу.
Лежачего не бьют — это тоже было правилом. Правда, на иных судах, как я выяснил, оно не соблюдалось. Драка прекращалась лишь после того, как поверженный терял сознание или просил пощады.
Я понимал, что рано или поздно придется схватиться с кем-нибудь и мне. В кубрике у нас было несколько парней, только и ждавших, как бы кого отдубасить.
Стоп, Ханнес, опять ты забежал вперед. Давай-ка лучше по порядку. Итак, мы поставили паруса. Потом буксир потащил нас вниз по Эльбе. Вскоре где-то за Бланкенезе Йохансен высвистал всю команду на палубу. Мы собрались возле шканцев. Капитан Педерсен озирал сверху подвластный ему корабельный люд. На нижних ступеньках левого и правого трапов стояли оба штурмана. Они по очереди отбирали людей в свои вахты.
— Миллер!
Миллер отходил налево.
— Ларсен!
Ларсен шел направо.
— Ты, длинный, там (чиф не знал еще всех по именам).
— Снарк!
Где-то в серединке второй штурман выкликнул и меня.
Теперь, когда вся команда была в сборе, я увидел, что народу-то у нас совсем немного. Конечно, лебедки на брасах и другие технические новинки облегчили труд, однако стоили денег, и компания с лихвой возмещала затраты, выгадывая на людях. Матросов на «Дж.У.Паркере» было почти столько же, как и на значительно меньшей «Доре».
Штурмана переписали нас и распределили по местам для различных маневров. Рядом со мной оказался Ларсен и тут же исподтишка пнул меня ногой. Я чувствовал, что стычки не миновать: не сегодня, так завтра он затеет драку.
Я слегка отступил и, взглянув со стороны на Ларсена, прикинул свои шансы. Ростом он был лишь чуть повыше меня, но куда шире в плечах и тяжелее. Нет, дожидаться, покуда он нападет, никак нельзя, надо действовать первому. Правда, по правилам игры драку всегда начинает тот, кто сильнее… Но почему, собственно, следует соблюдать эти самые правила, которые на руку сильнейшим!
Масла в огонь подлил Хайнц, второй немец в нашей вахте. Он заметил, что Ларсен задирается, и, когда команду распустили, подошел ко мне.
— Ну, берегись, задаст тебе Ларсен взбучку.
— Это мы еще посмотрим.
— Да что смотреть, слабо тебе против Ларсена!
Я ничего не ответил, но сердце в груди запрыгало.
Терпение, Ханнес, терпение. Нет, братцы, старого плотника так вот, за здорово живешь, не схряпать. В ученичестве у «Кремера» мы частенько отрабатывали приемчик, как бросить противника на землю. Мне бы только момент подходящий, а там уж с божьей помощью я этого Ларсена так приделаю! Остаток дня я старался держаться от него подальше, чтобы не дать повода для нападения. Ларсен вроде бы это заметил. Каждый раз при встрече он провожал меня недобрым косым взглядом, но с атакой не спешил. Да и зачем ему было спешить? С корабля мне все равно деться некуда.
К утру мы вышли в открытое Северное морс. «Дж.У.Паркер» под всеми парусами шел в крутой бейдевинд. Свежий ветерок насвистывал в такелаже свою заунывную мелодию. Бак стал мокрый и скользкий.
Наша вахта сменилась, и мы потянулись к кубрику, где нас ожидал уже горячий кофе. Как всегда, у люка возникла толкотня, и завзятые драчуны, раскидав тех, кто послабее, прорвались к столу первыми. Сесть раньше всех за стол означало возможность первым зачерпнуть пориджа из общего котла. Корабль наш был канадский, а кок — американец, поэтому по утрам мы всегда получали поридж — овсяную кашу. В самой середке пориджевой горки кок продавливал лунку, в которую вливал добрую порцию масла и всыпал большую ложку сахарного песку. Предполагалось, разумеется, что эту сахарно-масляную смесь размешают затем равномерно со всей овсяной массой.
Однако на борту «Паркера» повелось так, что Ларсен первым запускал свою ложку в кашу, и большая часть масла доставалась в результате ему одному. Робкие протесты немедленно подавлялись кулаками. На этот раз я успел скользнуть вниз по трапу следом за Ларсеном. За стол мы уселись почти одновременно. Ларсен ожег меня сердитым взглядом. Напряженность между нами достигла предела: самая маленькая искорка — и разразится гром. Ложка Ларсена погрузилась в масляный кратер, только маслица зачерпнуть ей на сей раз не пришлось. В тот же миг моя ложка отшвырнула ее в сторону и принялась размешивать масло. Остальная команда оцепенела. Сейчас Ларсен ринется на меня. И точно, он хрипло выкрикнул по-шведски какое-то ругательство и занес кулак для удара. На это я и рассчитывал. Моя полная масляной каши ложка сорвалась со стопоров и, словно катапульта, метнула в Ларсена свое содержимое. Горячий комок угодил ему точнехонько промеж глаз.
Не успел ошарашенный Ларсен стереть поридж с лица, как с моей ложки вылетела уже новая порция и опять влепилась ему прямо в лоб. Остальные парни вышли из оцепенения и начали смеяться. Раздались выкрики:
— А ну-ка, добавь ему еще пару зарядов!
Симпатии определенно были на моей стороне.
Ларсен вытер наконец лицо и, тяжело ступая, направился в обход стола ко мне. Сразу же все раздались в стороны, очистив место для боя.
Я чувствовал, что довел Ларсена до белого каления, и очень надеялся, что от ярости он потеряет осторожность. Так оно и вышло. Ларсен очертя голову ринулся в драку. Правая его рука изготовилась к свингу, а левая все еще терла заляпанное кашей лицо. Лучшего я и желать не мог. Я нырком уклонился от удара, обхватил ляжки Ларсена и бросил его через свое левое плечо. Как я и ожидал, Ларсен хряснулся рожей прямо об окованные медью ступени трапа. Обалдевший, он медленно поднялся на ватных ногах и выплюнул изо рта кровь и два зуба. Ну, теперь только не дать ему прийти в себя. Я как попало принялся молотить его — левой, правой, левой, правой. Ларсен зашатался, повалился навзничь, треснулся затылком о ступеньку и затих.
Я вытер о штаны окровавленные руки и поднял свою ложку. Теперь, когда все уже кончилось, меня вдруг затошнило. «Полно, полно, Ханнес, — сказал я себе, — соберись и даже виду не показывай».
Я уселся на свое место и старательно перемешал остатки масла с овсянкой.
— Впредь всегда сперва будем размешивать масло, а потом уже есть поридж.
— Отлично, Джон!
Мы приступили к завтраку. О драке и посрамлении Ларсена никто даже не вспомнил. Вскоре и сам он, постанывая, поднялся на ноги. Держась за край стола, чтобы не упасть снова, он ощупал пальцами свою распухшую физиономию. Теперь оставалось закрепить достигнутое.
— Ларсен, ты заплевал кровью всю палубу. А ну, прибери за собой дерьмо!
