— Что ж, если хочешь, можешь отнести. — Капитан принял игру. Вопрос вскользь и ответ без единой эмоции. Посмотрим, что предложит юнга дальше.
— Так вы, капитан, его помилуете? Не тронете? — Дэн дипломат из тебя не получился.
Привязался мальчишка! Зудит и зудит. Так я тебе и скажу!
— Дэн, я уже говорил: у пирата каменное сердце. Вернемся на наш остров, и я его сожгу. Этого испанца, — сейчас капитан больше походил на упрямого ребенка. Он сожжет, потому что сожжет. Решил он так. — Надо сжечь, что б землю очистить.
Возможно, тут примешивалась мелочная месть. Пусть мальчишка понервничает. Хорошее наказание.
Рыба-прилипала, истинный моряк, не отстанет, не сдастся.
— Капитан, вы врете, что у пирата каменок сердце. Вы не тронете этого парня.
Капля точит камень. Дети постоянно пользуются таким приемом, у них получается. Можно поторговаться: уроки выучу, мусор вынесу. Похныкать. Или весь вечер ходить, главное почаще попадаться на глаза, демонстрируя скорбь вселенскую.
— Что? Юнга, как ты разговариваешь со своим капитаном?! Это что за порядки. Я сказал, сожгу, и все, но голос говорил об обратном. — Я здесь решаю.
— Нет, капитан, вы не станете его жечь, — канючил юнга. Не стоит сразу менять тактику.
— Ты чего? Ты своему капитану перечишь? — Свен боролся с ослушником.
— Капитан, пораскиньте мозгами. Зачем вам его жечь? Мозгами пораскиньте. У вас что, мало мозгов? Займите что ли. Ну, хоть у меня, у юнги. — Не в лоб, но суть проста. Слабо помиловать? Не додумался сам? На слабо клюют самые умные и сильные. Хочется им подтвердить свой статус. Пояс чемпиона сохранить.
— Что?! Занять мозги у тебя, мальчишка! Как ты смеешь. — Капитан встал, грозно посмотрел на юнгу
Данька вскочил и ловко спрятался за стул.
— Я не о вас капитан. Я о других. — Тут главное маневры. Пусть противник верит, что выиграл, так проигрывать слаще. — Вы у нас вон какой. Умный, бодрый. По палубе даже без тросточки ходите. У нас сильный молодой капитан. Это другие подагрой мучаются. И слабоумием страдают.
До чего наглая подрастает молодежь. Не ценят опыт поколений. Смеются над взрослыми.
— Дэн, а ремнем тебя не погладить, как следует, — капитан смеялся. Надо же, какой паршивец, — Хорошо, можешь снести воду и еду. Только при одном условии, не позволяй ему наедятся на что-то. Это очень тяжело, очень больно, когда надеешься, а потом теряешь надежду. Я знаю это по себе. Или когда у тебя надежду отнимут. Это все равно, как умереть дважды. Каким бы он не был, испанец, я не хочу ему этого. Не хочу, что б он дважды умер. Обещаешь?
— Да, капитан. Конечно, обещаю. Я снесу ему воды. — Даня достиг желаемого. Он знал, Свен не вредный мужик.
Данька отложил пистолет, вышел на палубу. Что бы просто подышать морским воздухом. Капитан хороший мужик. Вовсе он не такой жестокий. Да. Да. Он прячется от себя и от других. Хочет показать, что он страшный, жестокий, кровожадный. Ведь он, Данька, то же порой прикидывается дурачком с Тракторной улицы, что бы никто не заметил, что он другой. Капитан — большая загадка. Он по себе знает, как терять надежду. Значит, у него была надежда. Значит, в его жизни было что-то такое, о чем он, Данька, не знает. Бедный капитан. Дане стало жаль его. Может, пойти ободрить его. Хоть песенку спеть.
Капитан, капитан, улыбнитесь. Ведь улыбка- это флаг корабля
Капитан, капитан, подтянитесь, только смелым покоряются моря.
Даня знал, капитану вовсе не нужны ни эти песенки, ни жалость, ни ободрение. Капитан сильный и гордый человек. Он умеет держать удар. И не согнется, не сломается под ударами судьбы. Такой у него капитан.
Данька вышел из ванной. Весь распаренный. Вытирает голову полотенцем. Мать сидела на диване и пришивала пуговицу к его рубашке.
Даня, продолжая вытирать голову, уселся в кресло. Телевизор вещал о самых срочных и важных событиях в мире. Мария Поглядывала на сына. Он был здесь, рядом. Можно протянуть руку и коснуться. В этом ее счастье.
— Мам, вода сегодня отличная. Напор замечательный.
— С легким паром, Даня. — Очередной стежок. Взгляд.
— Спасибо, мама. Мы возвращаемся в порт на Тортугу. — Хоть этим порадует мать.
— Наконец-то, — мать оживилась. — Я меньше буду беспокоиться. Не много дома побудете. — Как не говори, суша казалась ей местом более безопасным. Она верила в надежность современных кораблей, самолетов. Катастрофы бывают, но редко. Парусные суда, в мыслях ее, были хрупкими и уязвимыми.
— Да, мама. Мы захватили очередной испанский корабль. Ребята там хорошо поработали. Всех прикончили, трупы, как всегда, за борт. Я в каюте сидел, как обещал. В сундуке, правда, не прятался.
— Даня, как ты можешь такое говорить! Это же люди. В каюте сидел, правильно. Не чего по палубе шляться.
— Какие люди. Это враги. Мы с ними боремся. Мы в честном бою.
— Дань, все равно, они люди.
— Ладно, мама, — Данька отнес полотенце в ванную, вернулся, подошел к креслу, плюхнулся в него, — Устали безумно. Накануне попали в шторм. Он внезапно пришел. Паруса убирали в спешном порядке.
— Даня, ты в шторм лазил на эту колокольню?
— На мачту. На грот-бом-брамсель-рей.
— Эта твоя бом, брам, грит высоко? — Мария не могла даже проговорить весь набор звуков. Для нее бессмысленных.
— Метров сорок от палубы. Я хочу стать марсовым. На верху здорово. Свени в оверштаге заложил крутой галс, такой крен был. Мачта над водой. Я думал, рукой достану гребень волны.
Даня, хвастун, маме и без этого страшно. А твои оверштаги приводят в ужас.
— Капитан удержал "Скитальца". Минута и опрокинуться могли. Свен мастер. Классный шкипер. После корабль в порядок приводили. Думал свалюсь с ног. Тут испанец. Парни с капитаном в бой. Свен вернулся и мне предложил фехтовать. Откуда в нем столько энергии.
— Изверг, твой капитан. Ты не совершеннолетний. Тебе не положено столько работать.
— Мама, мы боролись со стихией. Тут нет возраста. Там говорят, люди делятся на живых, мертвых и тех, кто в море. Мы нынче хорошую добычу взяли.
— Нужна тебе эта добыча! Какие все же вы. Всех перебили, выбросили. Ну, что ты такое у меня? В шторм куда-то лезешь.
— Мама, а мы не всех перебили. — Даня решил отвлечь мать от шторма. Что его дернуло обо всем рассказывать. Язык твой враг.
— Не всех? — Мария облегченно вздохнула.
— Да, не всех, они могли сдаться. Им груз жалко потерять.
— И то хорошо. А кто выжил?
— Сейчас. — Даньке хотелось рассказать все. — Мы с капитаном после боя… У нас традиция, после боя заняться фехтованием. Мы только собрались фехтовать немножко, тут старпом притащил испанского парнишку. Лет пятнадцати. Весь перепуганный. Пищит чего-то. Типа, помогите, пощадите. Колин, старпом, говорит, нашли мышку, в трюме прятался за тюками. А мы его оттуда вытащили. Что, говорит, капитан, мы с ним делать будем. Глотку перережем или так в море выбросим? К акулам, так просто. — Данька не был жесток, он был молод. Хотелось выглядеть крутым. В таком возрасте сложно определить грань между бравадой и жестокостью. Как просто потерять курс. Или в твоих мерках, Даня, галс.
— Господи, Даня. Вы там, что изверги? — Мать всплеснула руками.
— Нет, мама. Капитан говорит, к акулам выбросим. — Глупому мальчишке сейчас смешно. Он знает, Свен изменил свое решение.
— Мальчишку к акулам?
— А что? Капитан после передумал: запри его в трюм. Вернемся на Тортугу, на площади живьем сожжем. Вот так!
— Даня, твой капитан- изувер.
— Мам, там времена такие. Инквизиция же всех сжигает. Вот капитан и решил. Сожжем, народ порадуем…
— Как вы так можете, живых людей жечь. — Мария вернулась к штопке рубашки. Подобное для нее было похоже на сериал. Убивают, жгут. ЕЕ сына не касается, и ладно. Обычно так наш разум справляется с информацией, которая выходит за рамки его возможностей. Отложить, вовсе отбросить. Более семидесяти процентов из нас — безумцы, остальные — отупевшие от быта люди. Разумных единицы.
— Времена такие, мама. Суровые, жестокие. — Испытанное оправдание.
— Дань, вот ты говоришь, этот мальчишка, испуганный. А ты, на его месте, не испугался бы? Пережить такое.
— Испугался бы, наверно. — У Дани начиналось просветление. — Если честно, я поговорил с капитаном пару раз. Первый раз он меня в шею выгнал. Я просил за мальчишку, что б его в живых оставили. Сейчас поговорил. Капитан разрешил отнести парню воду и еду. Говорит, не дари ему надежду, что я его в живых оставлю. Но я уверен, капитан не тронет испанца. Он не такой. Он только говорит: у пирата каменное сердце Так я ему и поверил. Вовсе оно у него не каменное. Он не тронет его. Вот увидишь, мама, не тронет.
— Ладно, Даня, — мать закончила пришивать пуговицу, отдала рубашку сыну, — Оденешь потом. Что, сынок, может спать? Отдохни после ванны.
— Давай, мама, спать. — Согласился Дэн. Юнга Дэн то же устал.
