Я тяжело вздохнула. Время приближалось к закату, и нам пора было прощаться с теми, кто не пережил эту ночь.
— Все будет хорошо, — попыталась я приободрить то ли плачущую горничную, то ли себя. — Все будет хорошо. Этот день скоро закончится, а завтра будет лучше, чем сегодня…
Горничная кивала, мотая головой, как уставшая лошадь, но рыдать не перестала. Наоборот, после моих слов про завтра уткнулась лбом в косяк двери и разревелась еще горше. Кажется, она мне не поверила.
— Там, — снова попыталась она донести до меня то, зачем пришла. Слова с трудом прорывались сквозь рыдания, — там… Много… Я боюсь за своих… Мама, папа, брат с семьей… До нашей улицы еще не дошли…
Я сжала губы. В горле встал ком, я поняла, что она хотела сказать. И мне больно за эту девочку… Сколько ей лет? Едва ли больше семнадцати-восемнадцати. Я подошла и обняла служанку. Я не стала ничего говорить, потому что не знала, что можно сказать в таком случае… Если только…
— Хочешь я прикажу Арраму сопроводить тебя до дома? Ты сходишь туда и все увидишь сама… Но, — я хотела добавить, что после этого похода у нее может не остаться даже надежды, но не смогла это произнести.
Бедную девочку, которая только сейчас поняла, что маги могли убить не только моих соседей, дома которых видно в окно, но и ее семью, мне было искренне жаль. Но я уже ничего не могла исправить в прошлом. И никто не смог бы. Ни маги, ни, думаю, сами Боги. И в Их, и в нашей воле только настоящее…
— Д-да, — заикаясь провыла служанка и, вцепившись в меня, стала рыдать еще сильнее, хотя мне казалось, что сильнее уже некуда…
— Так не годится, дорогая. Ты должна взять себя в руки, — вздохнула я.
С силой отцепила от себя горничную, усадила ее в кресло и, порывшись среди флакончиков, стоявших в ящике со снадобьями Алиса, достала отвар для нервны барышень. Щедро плеснула успокоительное в два стакана и разбавила водой.
— Держи, — протянула один рыдающей девице, а второй залпом выпила сама. С грохотом, опустив пустой стакан на столешницу и, оставив девицу рыдать, решительно вышла. Я должна была попрощаться с погибшими. С теми, кого удалось откопать из-под завалов до полудня. Обязательные ритуалы закончились, и сегодня на закате мы их… нет, не сожжем, закопаем… А на рассвете в последний путь отправятся следующие…
Я думала, что готова к тому, что увижу, выйдя на крыльцо. Я не юная горничная и видела много страшного в жизни. Я видела убитых заговорщиками воинов, защищавших короля до последней капли крови. За время жизни в Нижнем городе я видела умерших от голода и холода, погибших от ножа, яда или удара по голове. Я видела наполовину съеденных бешеными крысами друзей, я видела обгрызенного до костей Дишлана… Но к тому, что предстало передо мной во дворе я все равно оказалась не готова.
Ровные, бесконечные ряды мертвых. Они начинались от самых ступеней, тянулись по всей аллее, очищенной от поваленных деревьев, продолжались на газонах вокруг, и не заканчивались даже за оградой баронской усадьбы… Мужчины, женщины, дети…
Дыхание перехватило. Я смотрела на самый страшный кошмар в моей жизни и не могла вдохнуть. Перед глазами быстро темнело, как будто бы солнце падало за горизонт быстрее брошенного мяча.
И сирена… где-то рядом оглушительно выло какое-то животное.
— Тише, Елька, — меня под локоть подхватил Жерен, не давая упасть. — не кричи… Люди и без тог напуганы, а ты должна поддержать их, помочь пережить горе, а не пугать еще больше…
Не кричи⁈ Я повернулась к Жерену… Его лицо расплывалось. Как будто бы я плакала. Животное, оравшая все это время, замолчало. Значит это я кричала? Выла от боли, оглушившей меня настолько, что перестала слышать свой собственный крик?
— Жерен, — выдохнула я пересохшим, сорванным горлом, — откуда столько⁈
Я же выходила на крыльцо до полудня, и видела, что ребятам Жерена удалось достать из-под завалов не больше двух десятков человек… Эта работа тяжелая и очень опасная.
— Маги, — поджал губы Жерен. — Проклятые маги… Они легко поднимают стены, нам остается только вынести из-под них погибших… За половину дня мы прошли почти четверть Среднего города.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Проклятые маги, — прошептала я. Но имела в виду совсем не тех магов, которые помогали нам находить мертвых. А тех, которые строили весь этот ужас. — Проклятый Великий отец…
— Ты должна остановить его, Ель… Такое, — Жерен махнул головой, показывая на разрушенный город, — не должно больше повториться. Никогда… И нигде…
Я кивнула. Да, должна. Любой ценой. Я должна встретиться с Великим отцом, и предложить ему любую цену. Я должна убедить его, что живые люди ему нужнее, чем мертвые. Я должна сделать так, чтобы он думал, что мы смирились и не хотим сопротивляться. Я должна обмануть его, и стать в его глазах если не другом, то верным союзником… И уничтожить. Такое, я снова посмотрела на ровные ряды мертвых, которые еще вчера жили и дышали в самом лучшем городе мира, простить нельзя.
— И, Ель, — голос Жерена заставил меня испуганно вздрогнуть. Но мой друг сделал вид,что ничего не заметил, — я велел копать большие ямы… Если делать как сказала ты, и каждого хоронить отдельно, то это займет половину города…
— Д-да, — кивнула я, — это называется братские могилы… Чужие люди становятся родными и близкими… И каждый выживший чтит память всех, кто погиб…
— Братские, — тяжело вздохнул Жерен. — Очень подходящее название… Ель, ты должна выступить перед людьми…
Должна… Да… не время плакать. Я королева Грилории, пусть и бывшая, и сейчас должна поддержать народ, очутившийся в этом кошмаре.
Я подошла к перилам, чтобы люди, толпившиеся у лестницы, могли меня видеть. Живых было гораздо меньше, чем мертвых. Сердце сжалось, а дыхание снова застряло в груди. Я задохнулась, снова не справляясь с чувствами. Но в этот самый момент ледяной порыв ветра пахнущий гарью и смертью резко ударил по влажным от слез щекам. Как пощечина… Я качнулась, вцепившись в перила, но устояла. Обвела взглядом живых и мертвых и заговорила:
— Братья и сестры! К вам обращаюсь я, принцесса Елина, дочь Эдоарда Семнадцатого и сестра Фиодора Четвертого. Враг вероломно напал на наш город, ударив посреди ночи, когда мы, ничего не подозревая, спали в своих постелях. Большая часть Яснограда уничтожена, очень много наших с вами друзей погибло, — мой голос дрогнул и резко осип. Я зло смахнула слезы, мешавшие мне видеть тех, кто внимал каждому моему слову, и прокашлялась. — Но мы живы. Живы и готовы бороться за свою жизнь, за наше в с вами общее будущее, за счастье наших детей. Как бы ни было тяжело, мы не сдадимся и будем идти только вперед. Я не стану вам врать, это нелегко. Враг силен, его магия невидима, незаметна и способна убить одним ударом куда больше народу, чем самый острый меч.
Меня слушали внимательно, тишина стояла такая, что были слышны стоны и крики раненных в полевой лекарне, расположенной на другой стороне дома… Я на мгновение прикрыла глаза. Горячие, как кипяток, слезы прочертили дорожки по щекам и испарились от жара моего дыхания. Я облизнула сухие соленые губы, проглотила комок, вставший в горле, и, набрав в грудь побольше воздуха, продолжила:
— Но маги допустили одну большую ошибку… Они поселили в наших сердцах ненависть к ним и разожгли жажду мщения. И это пламя не погаснет до тех пор, пока Грилория снова не станет свободной от проклятых магов, пусть для этого нам сейчас придется притвориться и сделать вид, что мы проиграли… Друзья мои, у моего брата,его величества Фиодора, есть тайный план. Не верьте тому, что увидят ваши глаза и услышат ваши уши. Всегда помните, магия сильнее меча, и магов нельзя победить в открытом бою. Единственное оружие, способное победить магию: это хитрость. Такое, — я обвела взглядом поверженный город, — никогда больше не должно повториться. И наш король пойдет на все, чтобы сохранить жизни своих подданных. Поэтому сегодня же вечером я покину Ясноград. У меня есть поручение его величества, которое я должна исполнить…
