— Полагаю, ты не поставишь себя в неловкое положение тем, что передашь Эллен, что я не могу принять ее приглашение.
Клей взглянул на нее, приоткрыв один глаз.
— Она же знакома с тобой и знает, что ты моя жена.
— Но она не знает, что я недолго ею останусь.
Николь повернулась, чтобы уйти, но Клей поймал ее за лодыжку. Она споткнулась и упала на колени. Он приподнялся, взял ее под мышки и поставил на ноги.
— Не сходи с ума. Мы так давно не виделись, а теперь я пришел, чтобы пригласить тебя на праздник. Ты должна была бы радоваться, а не сердиться.
Не могла же она прямо заявить, что ее приводит в бешенство его спокойствие. Она опустилась на траву подальше от него.
— Мне просто кажется неприличным появляться в обществе как муж и жена, если через месяц-другой мы получим развод. Я считаю, что тебе следует отправиться туда с Бианкой и рассказать всем о нелепой ошибке. Получится занимательная история.
— Эллен знает тебя, — упрямо повторил Клей. Ему нечего было возразить. Он знал лишь, что у него появилась возможность провести с ней три дня — и три ночи, — и поэтому впервые за несколько месяцев почувствовал себя счастливым. Он взял руку Николь, посмотрел на нее. Она была такой маленькой, такой нежной и чистой, она умела давать такое наслаждение. Он поднес ее к губам и стал целовать одну за другой мягкие подушечки пальцев. — Прошу тебя, поедем, — тихо сказал он. — Там будут все мои друзья, люди, с которыми я прожил жизнь. Ты все лето так много работала. Тебе нужно отдохнуть и развлечься.
Она чувствовала, что от прикосновения его губ тело охватывает трепет, но все же какая-то часть ее существа была готова кричать от возмущения. Он живет с другой женщиной, которую, по его же собственным словам, любит, и при этом целует ее, Николь, прикасаясь к ней, приглашает в гости. Он заставляет ее чувствовать себя любовницей, которую от всех скрывают и держат лишь для удовольствия. И все же теперь он собирается представить ее друзьям.
— Клей, пожалуйста, — произнесла она слабеющим голосом.
Он припал губами к нежной коже на тыльной стороне запястья.
— Ты поедешь?
— Да, — еле слышно ответила она.
— Вот и хорошо, — весело воскликнул Клей, выпуская ее руку и поднимаясь. — Я заеду за тобой и близнецами в пять утра. Дженни мы тоже берем с собой. Да, еще. Может, ты захватишь с собой какой-нибудь еды. Хорошо бы из французской кухни. Если тебе понадобятся продукты, скажи Мэгги. — Он повернулся и стал, насвистывая, спускаться по склону.
— Какая нестерпимая… — начала Николь, но потом улыбнулась. Может быть, если бы ей удалось понять его, она не любила бы его так сильно.
А Клей думал о завтрашней ночи. Он останется наедине с Николь в спальне огромного безалаберного дома Горация. В предвкушении этого он едва не прошелся колесом по открытому всем взглядам склону холма.
Как только он скрылся из виду, Николь вскочила. Если предстоит приготовить еды на три дня, нельзя медлить ни минуты. Спускаясь по склону, она обдумывала блюда. Цыпленок, тушенный в дижонском горчичном соусе, паштет в тесте, холодное овощное рагу, рагу из бобов с птицей. И пироги! Тыквенный, мясной, яблочный, персиковый, с черной смородиной. Запыхавшись, она вбежала на крыльцо.
— Доброе утро! — крикнул Клей, привязывая шлюпку к причалу под мельницей. Он усмехнулся, увидев Николь, Дженни и близнецов, стоящих в окружении нескольких необъятных корзин.
— Не уверен, что шлюпка выдержит весь этот груз, тем более что и Мэгги потрудилась на славу.
— Надо думать, она сменила гнев на милость, узнав, что ты едешь с Николь, — заметила Дженни.
Клей пропустил ее слова мимо ушей и стал передавать корзины Роджеру, который размещал их на дне. Потом перебросил ему визжащих близнецов.
— Сегодня ты, кажется, в настроении, — не унималась Дженни. — У меня появилась надежда, что ты вот-вот придешь в чувство.
Клей обхватил Дженни за талию и от всего сердца расцеловал.
— Может, я и пришел в чувство, но если ты не прекратишь меня подзуживать, тебе придется полетать по воздуху, как этим сорванцам.
— Очевидно, вам и удастся ее подбросить, — запротестовал Роджер, — да я не удержу.
Дженни негодующе фыркнула, оперлась на руку Клея и шагнула в шлюпку.
Он протянул руку Николь.
— Вот эту я бы поймал, — засмеялся Роджер.
— Она моя! — сказал Клей. Он подхватил Николь на руки и спрыгнул с пристани.
Николь смотрела на Клея широко раскрытыми от изумления глазами. Вдруг он показался ей незнакомцем. Клей, которого она знала, был молчаливым и мрачным. Кем бы ни был человек, которого она сейчас видела, он ей нравился.
— Скорее, дядя Клей! — кричал Алекс. — Пока мы доедем, скачки уже кончатся.
Клей медленно опустил Николь, потом постоял еще немного, слегка обнимая рукой за талию.
— Сегодня ты особенно красива, — сказал он и провел пальцем по линии, обрисовывающей ушную раковину.
Николь молчала, не отрывая от него глаз, а ее сердце бешено стучало.
Вдруг он отпустил ее.
— Алекс! Отдать концы! А ты, Мэнди, садись на руль — будешь помогать Роджеру.
— Есть, капитан Клей! — засмеялись близнецы. Николь села рядом с Дженни.
— Вот теперь передо мной человек, которого я помню, — одобрительно заметила Дженни. — Что-то случилось. Не знаю, кто это сделал, но я хотела бы его поблагодарить.
Они услышали шум праздника за полмили до пристани Бейксов. Не было еще и шести утра, но это не помешало чуть ли не половине округа собраться на лугу у реки. Кое-кто отправился подальше пострелять уток.
— А ты уже послал к миссис Бейкс нашу Золотую Девочку? — забеспокоился Алекс.
Клей смерил его насмешливым взглядом.
— А для тебя и праздник будет не в праздник, если мне не удастся порастрясти чужие карманы?
— Думаете, она обойдет Ирландскую Девчонку миссис Бейкс? — спросил Роджер. — Я слышал, она очень резвая.
— Куда ей до нашей кобылки, — проворчал Клей. Он застегнул рубашку и достал из стоявшей на носу корзины галстук. Ловко завязав его, он надел бледно-коричневый атласный жилет, а поверх него двубортный фрак из рубчатого шшса цвета шоколада с медными пуговицами. Спереди фрак был короче, а сзади доходил почти до колен. Лосины облегали ноги как вторая кожа. На нем были новые ботфорты. Темно-коричневая шляпа со слегка загнутыми полями дополняла этот наряд.
Он повернулся к Николь и предложил ей руку. Николь никогда не видела его ни в чем ином, кроме рабочей одежды. Теперь, на ее глазах, деревенский житель превратился в кавалера, достойного залов Версаля.
Он, очевидно, правильно истолковал ее взгляд и широко улыбнулся.
— Я собираюсь появиться в свете с самой прекрасной новобрачной в мире и, конечно, хотел бы быть достойным ее.
