Жанна постоянно спотыкалась. Не будь руки Жаккетты, она разбила бы себе лицо или шагнула бы в пустоту с внутреннего края стены, где не было зубцов парапета.
Волчье Солнышко тащил обеих девиц за собой, как на аркане, и, размахивая факелом, кричал им:
– Чувствуете, дамы, какая великолепная ночь? А?! В такую ночь приятно сидеть, напружинившись, в засаде под кустом и ощущать, как на загривке поднимается серая шерсть и подергивается от ожидания хвост. И черный нос чувствует приближение живой плоти…
– Господин виконт, да вы поэт! – попыталась сбить с виконта опасное настроение Жаккетта. – А стихами что-нибудь можете?
Но виконта понесло.
– Кругом сейчас ночной лес, а в лесу царит тот, чьи клыки острее, чьи ноги быстрее! – в лицо Жаккетте проорал виконт. – Наш факел – единственный огонь на много лье вокруг, и к нему стекаются из леса бесшумные серые тени. Вон они, затаились на опушке! Желтые глаза внимательно осматривают нас, а мы хорошо видны! Если бы стены были ниже, они бы кинулись на нас молча, оскалив клыки. Вы видите, как отражается факел во множестве глаз, выглядывающих из кустов? Они ждут, ждут! Они ждут нас!!!
И тут раздался такой звук, от которого у Жаккетты волосы встали дыбом.
Виконт вздрогнул и замолчал.
Дико смеялась Жанна.
Ее истерический, захлебывающийся смех летел над укрытой ночью землей.
* * *
Замок ожил, внизу зашевелились люди.
Видимо, такие концерты в ночных прогулках виконта предусмотрены не были.
Жанна смеялась и не могла остановиться. Ей самой было страшно. Собственный смех пугал ее больше, если бы она выла и рыдала на стене.
«Это уже второй раз! – мелькнуло у нее в голове. – Боже, что со мной?! Наверное, я тоже схожу с ума в этом проклятом месте?»
Ее не могли успокоить ни старания виконта, ни усилия Жаккетты.
Жанна хохотала, взвизгивала, заходилась. Сотня шутов не добилась бы от нее такого смеха.
От ближайшей башни к ним спешил караульный с большой темной собакой на поводке. Когда он подбежал ближе, стала видна спокойная, чуть угрюмая, с висящими брылами и свернутыми в трубочку ушами морда сен-гувера.
Собака совершила чудо, которое оказалось не под силу людям.
Увидев пса, Жанна отпустила руку Жаккетты и кинулась к нему. Обняла за шею и прижалась лицом к его теплой шее. Испуганный, что сен-гувер бросится на даму господина, караульный приготовился оттащить пса, но этого не потребовалось.
Собака дружелюбно, хоть и независимо, приняла объятия дрожащей девицы.
Смех затих.
Жанна скорчилась на камнях стены возле сен-гувера, прижимаясь к нему, как к единственной защите во всем мире.
Сен-гувер сопел, ухо Жанны слышало, как равномерно шумело ее сердце. Пахло рабочей собакой, живущей в стае на псовом дворе. Самым безопасным запахом, запахом ее промелькнувшего, непонятого и безвозвратно ушедшего счастья, запахом охот с герцогом Барруа.
Виконт продолжал держать Жаккетту за запястье и расширенными глазами смотрел на Жанну.
Жаккетта попыталась выдернуть руку. Это ей не удалось.
Тогда она с наслаждением всадила ногти свободной руки в удерживающий кулак.
От неожиданной боли Волчье Солнышко ослабил захват, и Жаккетта высвободила руку.
– Благодарю вас, виконт! – звонко и яростно сказала она. – Мы очень ценим ваше стремление украсить нашу жизнь, однако должна заметить, что у нас, на Востоке, мы привыкли к совсем иным прогулкам ночной порой. Наши кавалеры, если хотят сделать приятное дамам, в звездную ночь поднимаются с нами на крыши домов и там поют дивные песни о любви, сопровождая свое пение приятной игрой на лютне, а вовсе не таскают в ледяной ветер галопом по какой-то узкой стене среди полного мрака! Если вы любите подобное времяпрепровождение, то гуляйте на здоровье, а нас освободите от подобных развлечений! Спокойной ночи!
Жаккетта отвернулась от Волчьего Солнышка и, подобрав полы одеяния, направилась к караульному.
– Господин виконт просит вас отвести меня и госпожу Жанну в наши покои! – безапелляционно заявила она, не давая стражнику и рта раскрыть. – Госпожа Жанна устала и замерзла, она хочет спать.
Жаккетта помогла Жанне подняться.
Они ушли.
На стене остался застывший виконт в компании с догорающим факелом.
Глава VII
Дело завершилось так, как и должно было завершиться: обширным насморком.
Утром нужду в носовых платках, горячем вине и настое ромашки ощутили и Жанна, и Жаккетта.
Злодей Волчье Солнышко даже не чихнул.
* * *
Следующие дни для Жанны и Жаккетты прошли в относительном спокойствии.
Они дружно шмыгали сопливыми носами в своей комнате, отвечая на проявления заботы со стороны хозяина:
– Пегедайте господиду биконту, мы пгемного бгагодагны!
Виконт, здоровый, бодрый и веселый, как стая гончих щенят, уезжал каждый день на охоту, и на замковой кухне теперь солились и коптились кабаньи окорока и оленьи седла.
Дергающий нос дымок поднимался над крышей коптильни.
Сторонний наблюдатель не заметил бы ничего странного в мирной жизни затерянного в лесах замка, только стук молотков в левом крыле не смолкал.
* * *
Когда насморк прошел, девицы возобновили лесные прогулки в сопровождении оруженосца.
Обычно они выезжали утром из замка и направлялись в сторону, прямо противоположную той, куда уже умчался со своими людьми и сворами собак Волчье Солнышко.
Жаккетта вполне прилично освоила верховую езду и держалась теперь в седле наравне со всеми.
А Жанна неожиданно для себя начала испытывать странные чувства…
Когда они втроем скакали по просторному буковому лесу, или проезжали под арками дубов, или неслись по лесным дорожкам, она затылком, виском, щекой чувствовала, что оруженосец Жерар, не отрываясь, смотрит на нее.
Помогая даме сесть на коня или спуститься на землю, подавая руку, когда они бродили по полянкам и перебирались через поваленные стволы и встречающиеся на пути овраги, рассказывая о повадках барсуков и лисиц, он ничем не нарушил грани вежливой учтивости.
Ни словом, ни жестом, ни полунамеком не выдавал он каких-либо чувств по отношению к Жанне.
Но смотрел… Как смотрел!..
* * *
«Он же моложе меня! – твердила себе Жанна. – Он же совсем мальчишка! Ты сошла с ума, тебе мерещится то, чего нет! Опомнись, тут все глазеют на тебя!
Еще бы, хозяин поймал двух смазливых бабенок и вертит ими, как хочет, всякому интересно взглянуть…
Неужели жизнь тебя ничему не научила и ты осталась такой же дурой, как и до Кипра?!»
Но висок чувствовал напряженный, просто горячий взгляд оруженосца.
А когда Жанна поворачивала к нему лицо, Жерар старательно смотрел прямо перед собой, только щеки его предательски розовели.
