Но висок чувствовал напряженный, просто горячий взгляд оруженосца.
А когда Жанна поворачивала к нему лицо, Жерар старательно смотрел прямо перед собой, только щеки его предательски розовели.
Жанна ругала себя на все корки за глупые предположения, но теперь на каждую прогулку она наряжалась куда тщательнее, чем в свое время на первый выход при дворе герцога Бретонского.
* * *
Вскоре характер их выездов в лес изменился. И изменился благодаря Жаккетте.
Теперь они немного отъезжали от замка и спешивались.
Жаккетта, как породистая натасканная ищейка, носом к земле, принималась шнырять по осеннему лесу, шурша юбками по желтым листьям.
Жанна и Жерар, ведя лошадей в поводу, неторопливо шли за ней. Жанна вела свою, Жерар своего и Жаккетты.
Они тихо разговаривали о вещах, совершенно не имеющих отношения ни к Шатолу, ни к виконту, ни к нынешнему времени года.
Говорила больше Жанна. Выяснилось, что она старше оруженосца не только на несколько лет, но и на лавину впечатлений.
Жанна рассказывала об Аквитании, о Монпезá…
О том, какие удивительно зеленые листья молодого винограда по весне… О том, как странно пахнет ветер, несущийся с Галльского океана…
Они обсуждали знаменитые, прогремевшие на весь свет турниры и совсем неизвестные, но которые запомнились им ярче всего, потому что были первыми и для Жанны, и для Жерара.
Жанна вспоминала герцогский двор в Ренне и рассказывала Жерару, какие печальные глаза у Анны Бретонской. И как смешно проходила ее свадьба по доверенности с Максимилианом Австрийским.
И какой замечательный конь ждет ее на конюшне Аквитанского отеля, настоящий боевой жеребец из Неаполя, на котором ее отец не знал поражений на турнирах!
И что, по слухам, на чердаке отеля есть привидение, а на соседней улице живет настоящая колдунья. То есть жила…
Жанна рассказывала и изредка поглядывала на своего спутника.
И всякий раз удивлялась: ну надо же, такие светлые вихрастые волосы и при этом темные, как маслины, глаза…
…А лицо худое, скулы так и торчат над впадинами щек, и светятся удивлением и еще чем-то темные глаза под светловолосой задорной челкой.
* * *
Жаккетта, не обращая на них внимания, трудолюбиво прочесывала лес.
Она искала грибы или растения, способные значительно расстроить чье-нибудь здоровье.
Проще говоря, ядовитые.
Так, из чистого любопытства. Чтобы расширить кругозор. Правда, правда…
* * *
Одна из таких прогулок завершилась не вполне обычно.
Жаккетта, оставив далеко позади Жанну и Жерара, шла меж дубов, развлекаясь тем, что, набрав подол желудей, швыряла их вверх и вперед. Ничего отравляющего не попадалось, даже волчьих ягод или поганок. Не лес, а черт-те что!
Впрочем, кое-что ядовитое нашлось. Но совсем не то, что было нужно.
Под дубом стоял, молчал и скверно улыбался Волчье Солнышко. А должен был быть в совсем другом конце своих угодий…
Улыбался, к слову сказать, может быть, он и невыразимо очаровательно, да вот только у Жаккетты на душе стало так скверно, как давно не бывало.
– Господин виконт! – заорала она на весь лес, чтобы те, позади, знали, какой ядовитый гриб на их голову черт принес. – Вы прячетесь? А я вас все равно вижу! А что вы тут делаете?
– Жду вас, громкоголосая моя госпожа Нарджис! – Виконт отлепился от дерева и прилепился к Жаккетте. – Зачем же вы так орете?
Стиснутая в его объятиях Жаккетта горько порадовалась, что благодаря разнице в росте макушкой она попадает виконту ровно в подмышку. Если настойчиво смотреть в землю, глядишь и удастся избегнуть поцелуев в губы, а в макушку пусть целует, хоть плешь проделает – все не так противно!
– От счастья… – буркнула она.
– А о чем вы думали, когда швыряли желуди? – вжимал ее в себя Волчье Солнышко.
– Считала свои грехи!
* * *
С видом, словно всходит на костер, приблизилась Жанна.
Она была не то что бледная – белая как мел.
– Доброе утро… – тихо сказала она, глядя на упавшие листья.
– Жерар, лошадью займись! – коротко приказал оруженосцу Волчье Солнышко. – Милые дамы, а ведь я, не жалея коня, мчался сюда, чтобы вас обрадовать.
«Все готово для восточных оргий…» – одновременно подумали и Жанна, и Жаккетта.
– Я наконец-то решил, в каком качестве вы будете сопровождать меня по жизненному морю.
– В качестве галеры, – мрачно сказала Жаккетта.
– Несравненная прелесть госпожа Нарджис, поскольку юридически вы во Франции никто, дама Абонда[11], я оформлю над вами опекунство.
– Я, слава богу, не ребенок, нечего меня опекать! – возмутилась Жаккетта и попыталась выбраться из объятий виконта.
– А вам и не надо быть ребенком, достаточно состояния, в котором вы сейчас пребываете.
Виконт еще раз сжал Жаккетту так, что у нее дыхание перехватило, затем выпустил и шагнул к напрягшейся Жанне.
– А вам, драгоценная графиня, предстоит стать моей законной супругой. Я предлагаю вам свое сердце и прочие внутренности. Из нас получится отличная пара, – галантно поцеловал ей руку Волчье Солнышко.
– Это не самая удачная идея… – с усилием сказала Жанна. – У меня практически нет ни земель, ни доходов. Зачем вам мезальянс? Ваш дом не одобрит подобного брака.
– Милая госпожа Жанна, какие земли, какие доходы? Я, слава богу, не бедствую, а мои родственники давно привыкли к моему образу жизни и надеются на Бога. «Надежда» – вообще их фамильный девиз. Это первое радостное известие. Нести приятные вести поистине сладостное занятие. Сегодня вечером я наконец-то торжественно введу вас, драгоценные мои жемчужины, в ваш восточный дворец.
Обратный путь в замок прошел при гробовом молчании.
* * *
– Нет, ты хоть поняла, что он собирается сделать? – спросила Жанна Жаккетту, когда они вернулись в комнату.
– Какую-то гадость… – мудро сказала Жаккетта. – Только что именно, не пойму. Какой подвох в опекунстве и замужестве?
– А такой! – хрустнула пальцами Жанна. – Если сейчас мы сможем сбежать и за пределами владений виконта Волчье Солнышко нам практически никто, то после этих процедур, что он намеревается проделать, и я, и ты будем в его власти. Он сможет вернуть нас сюда из любого угла королевства, и никто ему будет не указ. По закону, раз он твой опекун и мой супруг, он волен держать нас в Шатолу хоть до скончания века. И если в скором времени он нас здесь уморит, никто в это дело лезть не будет.
– Как это не будет? – возмутилась Жаккетта. – А если королю пожаловаться?
– Ну и глупая же ты! – поморщилась Жанна. – Ты хоть поняла, кто его родственники?
– Не поняла, – честно призналась Жаккетта. – Он же их не назвал.
