Я стояла у окна, разглядывая двор и компанию мальчишек, которые катались на велосипедах, клумбу ближе к гаражам и детские качели. Что в моей жизни было правдой, а что ложью? На какое-то мгновение мне вдруг показалось: все неправда. Я испуганно попятилась и услышала за спиной какой-то звук: вроде бы скрипнула дверь. Сердце забилось часто-часто, я резко повернулась...
– Не сходи с ума, – пробормотала я и позвала громко: – Дядя Лева, ты дома?
В квартире стояла тишина. Мальчишки что-то кричали за окном. Я покачала головой и прошла в ванную. Заперла дверь, зачем-то подергала ее. Быстро разделась и встала под холодный душ. Я стояла, запрокинув голову, мысленно повторяя: «Мартин, Мартин», пока не увидела его совсем ясно. Мальчишеская улыбка, взгляд нежный и насмешливый одновременно, его губы...
– Я люблю тебя, – громко сказала я, и на душу снизошел покой. Никто и никогда не заставит меня подозревать его.
От холода я начала дрожать. Выключила воду и быстро растерлась полотенцем, а потом замерла. Что-то не так. Запах. Да, запах. Очень странный. Накинув халат, который висел на крючке возле зеркала, я открыла дверь и ошарашенно замерла. Прихожая была в огне. Языки пламени плясали на стенах, паркетный пол вздулся и пошел пузырями. Из-под двери кабинета дяди Левы валил черный дым.
– Мамочка, – испуганно прошептала я. Первым побуждением было закрыть дверь, спрятаться, но здравый смысл подсказывал: оставаться в ванной нельзя. В квартире пожар, самый настоящий пожар. Остаться здесь – значит погибнуть. Намочив полотенце, я прикрыла им лицо и бросилась на кухню. Надо вызвать пожарных. Телефон в прихожей, туда не добраться. Черт, мобильный в сумке... Спокойно, надо открыть окно и позвать на помощь. Наверняка кто-то из жильцов уже обратил внимание на то, что происходит, и позвонил... Я распахнула окно, мальчишки внизу стояли, задрав голову. – Помогите! – крикнула я, впрочем, это был не крик, а скорее невнятное бормотание. Я зашлась в кашле, за спиной стоял нестерпимый жар, еще несколько минут – и огонь будет совсем рядом, кухня от прихожей не отделена стеной, это одно свободное пространство, где сейчас беснуется пламя.
Я отчаянно замахала руками, внизу к мальчишкам присоединились две женщины, и тут во дворе появилась знакомая машина, резко затормозила возле подъезда, и через мгновение я увидела Мартина.
– Ложись на пол! – закричал он. – Лицом вниз, ты слышишь?
Я сползла на пол, прижавшись к стене возле окна и уткнувшись лицом в полотенце. Он не сможет войти в квартиру, там огонь и дверь заперта. Господи, где же пожарные, только бы продержаться... Мысль о том, что я могу погибнуть, показалась мне нелепой. Этого не может быть... не сейчас, когда Мартин рядом и нас разделяют всего четыре этажа.
Оконная рама со стуком ударилась о стену, и в следующее мгновение Мартин рывком поднял меня с пола.
– Посмотри на меня, – прошептал он. – Посмотри.
– Как ты здесь... – начала я, испуганно оглядываясь. Он тоже осмотрелся по сторонам, при этом как будто был спокоен. Просто оценивал ситуацию.
– Здесь нельзя оставаться, – сказал он, я кивнула. – Надо пройти по карнизу до соседского балкона. Тут рядом водосточная труба, за нее можно держаться.
Он говорил все это, но смысл сказанного не доходил до моего сознания, а Мартин уже поставил меня на подоконник и быстро влез на него сам. А потом шагнул, как мне показалось, в никуда, держа меня за руку.
– Ничего не бойся. Я тебя люблю и не позволю тебе упасть. Ты поняла? – Вряд ли. Но он держал меня за руку, и я ему верила. И, странное дело, не боялась. – Смотри на меня, – сказал Мартин и ободряюще улыбнулся, а потом распластался по стене дома, одной рукой держась за водосточную трубу, второй крепко вцепившись в мой локоть. – Все хорошо, милая, только несколько шагов.
Вряд ли в тот момент я была в здравом уме, в здравом уме люди не ходят по карнизам, я видела перед собой лицо Мартина, он улыбался, и я улыбнулась в ответ, а потом увидела женщину на балконе. Она стояла, сложив руки на груди, на белом лице провалами выделялись огромные глаза.
– Господи, – повторяла она. – Спаси и сохрани...
Мартин спрыгнул на балкон, на мгновение я повисла в воздухе, а потом упала ему на грудь. Разрывая горячий воздух сиренами, во двор влетели пожарные машины, женщина рядом плакала, а Мартин, прижимая меня к себе, шептал:
– Я люблю тебя...
– Чья машина? – заорал кто-то снизу. – Уберите немедленно, она мешает.
Мартин, перегнувшись через ограждение балкона, махнул рукой:
– Да раздолбайте вы ее к черту.
Пожар тушили долго, хотя, может, мне это только показалось. Женщина приютила нас у себя. Странное дело, поначалу я ее не узнала и только потом поняла, это Анна Семеновна, квартира у нее в соседнем подъезде, хоть и рядом с нашей, а еще у нее есть ротвейлер, но он сейчас на даче, она сама приехала сегодня, чтобы получить пенсию.
Машина Мартина не пострадала, он бросил вниз ключи, и ее отогнали в сторону. Приехавшая «Скорая» констатировала, что со мной все в порядке, хотя легкое отравление угарным газом может быть. В случае, если симптомы это подтвердят, нужно обратиться к врачу. А небольшая заторможенность неудивительна. Покой и еще раз покой. Мартин все это выслушал очень внимательно, а я, забившись в угол дивана, думала: как мог возникнуть пожар? Ведь всего за полчаса до этого все было в порядке...
Когда пожарные смогли войти в квартиру, выяснилось, что прихожая, кухня и кабинет дяди Левы выгорели до кирпичной кладки, а в кабинете обнаружили обгоревший до неузнаваемости труп. Но в тот день я об этом не узнала.
В дверь квартиры соседки, где мы были все это время, позвонили, она пошла открывать, а потом позвала Мартина. Через минуту я услышала его голос:
– Не говорите ей... только не сейчас. Я сам ей скажу.
– Что? – спросила я, распахнув дверь, и повторила: – Что? – И сползла на пол.
В больнице я пробыла неделю. На четвертый день Мартин сообщил мне то, о чем я уже догадывалась. За все эти дни дядя Лева ни разу не появился, Мартин прятал взгляд, и мои друзья, приходившие навестить меня, тоже.
Мартин держал меня за руку и говорил монотонно, точно хотел меня усыпить:
– Его похоронили вчера. Прости, что не сказал тебе... просто не мог... Я должен думать о тебе, о твоем здоровье... Прости...
– Что произошло? – с трудом произнесла я. – Я же была в квартире, как же...
– Твоего дядю убили. Вскрыли сейф в его кабинете. Там была крупная сумма денег, по крайней мере, должна была быть. Квартиру подожгли, чтобы скрыть следы преступления. Когда ты вошла, убийцы были еще там. Облили бензином тело в кабинете, пол в прихожей и входную дверь. Слава богу, что ты с ними не столкнулась. – Мартин вздохнул и до боли сжал мою руку. – Твоя комната, гостиная и спальня дяди почти не пострадали. Документы целы, одной головной болью меньше. В квартире начали делать ремонт. Я позвонил твоим подругам в Питер, а еще в деканат. Ты можешь задержаться здесь на несколько недель. Потом напишешь заявление. В общем... не беспокойся.
Как будто занятия в университете сейчас могли меня беспокоить. «Это все не со мной, – думала я. – Это не взаправду».
– Следователь хотел поговорить с тобой о деньгах в сейфе, потом, когда ты будешь лучше себя чувствовать.
– Ни о каких деньгах я ничего не знаю.
– Я так и думал. Твой дядя уехал в тот день с работы пораньше, говорят, собирался с кем-то встретиться. Мальчишки во дворе видели, как он подъехал на машине. Утверждают, что посторонних во дворе не было. Примерно через час появилась ты, а через некоторое время они увидели тебя в окне.
– Как убийца мог покинуть подъезд незамеченным, если дети все время были во дворе?
– Прошел через чердак и вышел в последнем подъезде. Женщина с первого этажа видела двоих мужчин.
Я не верила в версию ограбления, ни минуты не верила. Сейф в кабинете был, но вряд ли дядя Лева стал бы хранить там деньги. И что это за деньги, откуда они взялись? Но, похоже, это была единственная версия. И как я могла объяснить, что произошло на самом деле? Мой свихнувшийся брат убивает одного за другим всех членов моей семьи? Из одной палаты я бы просто переместилась в другую. Даже Константин Иванович, появившийся у меня в больнице, в ограблении явно не сомневался. И все-таки я попыталась.
– А если это он? – спросила тихо и выдержала его взгляд.
– Кто? – не понял Константин Иванович.
– Алекс. Что, если дядя его узнал? Понял, кто он теперь? Последнее время мы много говорили об Алексе, и он мог вспомнить то, о чем за пятнадцать лет успел забыть.
– Я знаю, как вы любили своего дядю и как он любил вас, – вздохнул Константин Иванович. – В последнее время слишком многое произошло в вашей жизни. Слишком много скверного. Пройдет время и...
Я не хотела слушать весь этот бред о времени, которое лечит, я-то знала: ничего не проходит и призраки прошлого возвращаются.
