Верка Попугаева сползла с кровати и на четвереньках – ходить она не могла – выбежала в общую гостиную.
– В Пуппера стреляли! Какой-то чокнутый купидон! Гурий ранен! Он в любовной горячке! – завопила она.
Дуся Пупсикова, не предупрежденная о необходимости приготовить трын-траву, побелела как полотно и рухнула в обморок. С ней рядом повалились Лиза Зализина и Рита Шито-Крыто. Правда, последняя скорее за компанию, так как Пуппер был ей, в общем, до форточки.
– Негодяи! Найду того, кто это сделал, прокляну на месте! – закричала Катя Лоткова.
– Вот-вот! Кошмар! – согласилась с ней Гробыня, в душе у которой все пело от радости. – Я прям больше всех возмущена! Лоткова, будешь кого-нибудь сглаживать – позови меня. Я тебе помогу!
Склепова аккуратно постелила на пол «Безлунный магомолец», газетенку, стыдливо пожелтевшую от несвежих сплетен, осторожно улеглась на него и симулировала глубокий обморок.
Глава 13
СВАДЬБА ПРИВИДЕНИЙ
Экзамены, кегельным шаром выбившие из лета всю вторую половину июля и первые десять дней августа, наконец завершились. Кто-то сдал их, кому-то пересдачи были отложены на осень, но это было уже не суть важно. Ребята, с радостью оторвавшиеся от учебников, точно впервые обнаружили, что на Буяне, кроме аудиторий, суровых преподавателей и библиотеки сумасшедшего джинна, существует и солнце, и океанское побережье, и лес.
Жизнь обдала их искристыми радостными брызгами своего водопада.
В буреломе закрытого для посещения леса, распугивая любящую тишину нежить, слонялись толпы учеников первого и второго года.
На побережье Дуся Пупсикова и Верка Попугаева высекали на скалах сердечки. Некоторые из них были такой величины, что их можно было разглядеть за километр от берега. Это было неудивительно, потому что Пупсикова с Попугаевой вовсю использовали магические искры. Гуня Гломов укусил акулу. Семь-Пень-Дыр поймал живую выдру и из любопытства испытал на ней заклинание… превращения в выдру.
В результате наложения двух идентичных сущностей в Тибидохсе появился… еще один болотный хмырь.
Таня, Ванька Валялкин и Баб-Ягун пропадали то на драконбольном поле, где почти не прекращались тренировки, то в драконьих ангарах. Таня и Ванька начищали чешую Гоярыну, относившемуся к этому вполне благодушно. Зато Баб-Ягун предпочитал держаться в стороне от старого дракона.
– У него морда подозрительная. И вообще он на меня шипит! – заявлял он.
– Они запахов резких не любят, а от тебя смазкой пахнет. Для пылесосов, – поясняла Таня.
– Подумаешь, какие мы нежные! Майонез ему мой не понравился! Мамочка моя бабуся, да он не пахнет, а благоухает! – обижался Ягун.
Соловей О.Разбойник гонял команду по пять-шесть часов в день. Под вечер все так уставали, что едва держались в воздухе, путая заклинания и то и дело оказываясь в драконьей пасти. Хорошо еще, что умный Гоярын относился к своим игрокам снисходительно и почти не глотал их. А вот от Ртутного и от других молодых драконов не приходилось ждать снисхождения.
Иногда Соловей выпускал из книги Дедала Критского, которому вообще невозможно было угодить. Зато никто другой не знал столько невероятных способов тренировки. Ловить вслепую горошины был лишь один из них. Таня, Баб-Ягун, Рита Шито-Крыто и Семь-Пень-Дыр порой доходили до пяти горошин. Гробыня не поймала пока ни одной, но ничуть этим не смущалась.
«Очень мне нужно всякую дребедень ловить! Великие игроки по пустякам не размениваются!» – утверждала она. Кстати, несмотря на очень скромные успехи в игре, поклонников у Склеповой было по-прежнему множество. Она прекрасно смотрелась на открытках. К тому же летала всегда в коротких юбках и вообще при полном параде.
Как-то во время тренировки сработал зудильник.
– С вами ваша Грызианочка и «Последние магвости»! Радостное известие для всех поклонников Гурия Пуппера. Он наконец выписался из магницы, где проходил курс лечения от любовной горячки. С завтрашнего дня Гурий вновь приступает к тренировкам! Его мускулистое (да простят мне речевую вольность) лицо не выражает глубоких сердечных страданий, которые он, несомненно, испытывает. Вот только к кому? Пока ответ на этот вопрос знают только тренер, агент по связям с общественностью, личный магвокат и несколько сот самых близких друзей. Все они, однако, свято хранят тайну. Следствие до сих пор не установило, кто именно покушался на Пуппера. Однако Вамдама Гуссейна уже на всякий случай начали бомбить запуками с ковров-самолетов, а у Бама Хлабана магенты дяди Сэма уже распиарили весь магк и разбазарили гуляй-траву, которую этот почтенный старец заготовлял долгими лунными вечерами для магических целей…
Услышав такое сообщение, ошеломленная Гробыня едва не столкнулась в воздухе с Жикиным. Катя Лоткова свалилась с пылесоса и едва успела повиснуть на драконе.
– Эй, девицы, вы в своем уме? Вас что, сглазили? Склепова, ты смотришь, куда летишь? Лоткова, отпусти немедленно хвост Гоярына! Что ты в него вцепилась? – закричал Соловей О.Разбойник, пытаясь восстановить хотя бы подобие порядка.
– Кошмар, какие бреши проделывает этот Пуппер в женском коллективе! Самого матча еще нет, а их уже колбасит! – задумчиво прокомментировал Баб-Ягун.
Малютка Клоппик, неизвестно каким образом пробравшийся на поле, заулюлюкал с гостевых трибун. Он постепенно взрослел, недаром Сарданапал наложил на него заклинание ускоренного роста. Теперь Клоппу было на вид года четыре, не меньше. Целыми днями он бегал по школе, показывал всем язык и дразнился. Учитывая, что словарный запас был у него невелик, больше всего Клоппик любил комбинировать местоимение «ты» с другими словами.
– Маг! – говорил ему кто-нибудь.
– Сам ты маг! – немедленно заявлял Клоппик.
– Профессор!
– Сам ты профессор! – эхом откликался малютка Клоппик и начинал метко плеваться.
Жил он в комнате у Медузии, где для него была поставлена особая непромокаемая кровать с ночником. Под кроватью у Клоппа уже стояла банка, куда он собирал пауков, муравьев, тараканов, червей и прочую мелкую живность, которая имела привычку расползаться, что не особенно радовало Медузию, но очень радовало Тарараха.
– Во-во! Он раньше у меня любимым учеником был, да только после того случая в черную магию ударился. А сейчас, может, снова ветеринарной магией займется! – воодушевлялся питекантроп.
– А что за случай? – допытывался Баб-Ягун, но узнать ему так ничего и не удалось.
– Забудь об этом! Кто старое помянет – тому глаз вон. Всякий ошибиться может, – сурово отвечал Тарарах.
Таня теперь раза два-три в неделю обязательно заходила к Фудзию. Магфордец был всегда рад ей, во всяком случае в те дни, когда никуда не телепортировал и не воображал себя безумным Сальери. Тогда он становился опасен и все время интересовался у Тани сладким голоском:
– Девочка, а ты Моцарта не видела? Нет? Тогда вот попей чайку!
– Он отравленный!
– Ненавижу умников. Столько яду вбухал, а ни одна свинья не пьет! Пойти, что ли, Сарданапала угостить? – вздыхал Фудзий.
Но потом мало-помалу он приходил в норму и вновь становился милым и беспомощным Фудзием, который мог сколько угодно рассуждать о спящей душе предметов, а затем красивым взмахом руки и ослепляющими искрами извлечь из старого бронзового подсвечника белого голубя.
Недолеченная Дама готовилась к свадьбе так энергично, что сумела даже раскачать того, кто желал ее меньше других, – поручика Ржевского. Если раньше он в основном стонал: «Я еще так юн, чтобы жениться! Я еще так недавно умер!», то теперь у него порой даже проскальзывало философское: «Что ж, человек через все должен пройти!»
Свадьба несколько раз то отодвигалась, то приближалась. Происходило это скорее потому, что Даме нравилось писать и переписывать пригласительные билеты, чем по иным причинам. В конце концов Дама прочно утвердилась на одной дате и назначила свадьбу на тридцать первое августа. Она даже перестала падать в обмороки, запланировав ближайший непосредственно для церемонии бракосочетания.
Чем ближе была эта дата, тем больше рвения проявляла Дама и тем сильнее обмякал жених.
– Дорогая, ты не поправишь мне нож в спине, а то он сейчас выпадет! Мерси! Тебе не вредно для здоровья так суетиться? – спрашивал Ржевский.
– НИЧУТЬ! У МЕНЯ ОТЛИЧНОЕ ЗДОРОВЬЕ! – на подъеме жизненных сил отвечала Недолеченная Дама.
– Зато у меня теперь плохое! В глазах что-то мерцает, и ржать как прежде уже не ржется! – уныло говорил поручик.
Ну и Древнир с ними! Мало ли на свете женихов и невест? В общем и целом эти двое обещали быть отличной парой.
* * *
Как-то ближе к двадцатым числам августа, вернувшись от Фудзия, Таня столкнулась в дверях с перепуганной Склеповой.
– Погоди! Не заходи туда! – крикнула Гробыня, оттаскивая ее в сторону.
– Почему это?
