Через три недели или где-то около того вся школа для трудновоспитуемых волшебников Тибидохс собралась в Зале Двух Стихий для одного знаменательного мероприятия. Но о самом мероприятии чуть позже…
Первым делом Таня подошла к Жикину и Семь-Пень-Дыру, особняком стоявшим у дальнего стола. Теперь ей уже ясно было, что не они виновники недавно произошедшего, но все же эта парочка не внушала ей доверия. Именно поэтому она захватила с собой Баб-Ягуна, которого кратко ввела в курс дела.
– Время говорить правду! Что вы делали у Гоярына? – пытаясь говорить строго, как Медузия, спросила она.
Пень и Жора Жикин озабоченно завозились.
– Ничего. Так просто… – замялись они.
– Врать будете в маглиции! Или расскажете все сами, или… – рявкнул Баб-Ягун.
Семь-Пень-Дыр и Жикин некоторое время отпирались, но после решили, что проще будет сознаться.
– Ну… э-э… сами-сами… Мы хотели подлить Гоярыну бесильной настойки! Хотели, чтобы он переглотал на тренировке всех белых! – сказал Жикин.
– Но почему белых?
– А чего они такие умненькие, такие правильные? Ненавижу! – шмыгнув носом, заявил Семь-Пень-Дыр.
– Не философствуй, Пень! У тебя для философа лицо глупое!.. А тогда у кабинета Клоппа вы что делали? – спросил Баб-Ягун.
– А где, ты думаешь, мы взяли ее, эту бесильную настойку? У Клоппа в кабинете! Заходим, а там уже этот младенец… Ну мы и перепугались. Вдруг на нас подумают. Выскользнули и закрыли дверь! – неохотно признался Жикин.
– Тишина! Все по местам! Настроились на торжественный лад! Испытываем счастье! – издали крикнул Поклеп Поклепыч, ощущавший неодолимую потребность кем-то руководить и кого-то строить.
Два белых и два темных мага обменялись далекими от симпатий взглядами и вернулись к своим. Таня встала рядом с Ванькой Валялкиным и легонько дернула его за рукав. Ванька улыбнулся ей.
Вперед вышел Сарданапал и обратился к собравшимся. Он говорил тихо, но голос его разносился по всей школе. Оба уса задорно торчали кончиками вверх.
– Дорогие, милые мои друзья! – дрогнувшим голосом сказал академик. – Сегодня нас всех здесь собрала общая радость! Даже, если можно так выразиться, несколько общих радостей… Ну что еще я могу сказать? В конце концов, я не оратор, а всего лишь скромный академик, пожизненно-посмертный глава Тибидохса… Наша школа снова на коне, и я рад этому. Хотя мы и упустили кубок по драконболу, но, убежден, одержали крупнейшую из всех возможных побед – победу великодушия… А теперь прошу вас от всей души пожелать счастья нашим молодоженам.
Сарданапал обернулся. В полушаге от него, опираясь на руку Готфрида Бульонского, стояла Великая Зуби. Малютка Клоппик с насухо вытертым носом поддерживал ее фату, попутно ухитряясь корчить рожи пролетавшим мимо купидончикам.
Изредка Зуби и бывший Спящий Красавец обменивались проникновенными взглядами. Зуби краснела.
– Я давно уже поняла, что они созданы друг для друга! Еще тогда, когда она всем заявляла, что он страшный как крокодил. Неспроста это! – сказала Ягге, стоявшая среди баб-ёжек.
– Милым ругаться – только тешиться! – согласилась с ней Лукерья-в-голове-перья.
– Честным пирком да за свадебку! – поддакнула Матрена Большая, поглядывая на столы.
А по другую руку от академика Сарданапала, облаченный в особую противопривиденческую смирительную рубаху, томился поручик Ржевский.
– Когда тебя спросят: «Да или нет?» – скажешь: «Да»! А не скажешь – пойдешь сам знаешь куда! – поучала его Дама, дергая за обмотанные вокруг туловища рукава.
Поручик только вздыхал. Он уже жалел, что выбрался из своего лесного укрытия и поддался искушению вновь наведаться в Тибидохс. В Тибидохсе его уже поджидала Недолеченная Дама, да не одна, а с джинном-исполнителем из Магщества Продрыглых Магций. У поручика появилась перспектива: либо отправляться в подвалы Тибидохса и сто лет греметь цепями, расплачиваясь за семь одновременных помолвок, либо сочетаться браком с Дамой и даже получить капитанские погоны.
В общем, Ржевский с военной отвагой принял верное и единственно возможное решение.
– Согласен ли ты, Готфрид Бульонский, взять в жены Зубоде… Великую Зуби? – торжественно спросил академик.
– Да! Тысячи раз «да»! – выпалил страстный Готфрид.
– Тысячи раз не надо. Хватит одного. Тысяча свадеб подряд – это слишком много даже для бессмертного, – умерил его пыл академик. – Но продолжим… А ты, Великая Зуби, согласна ли взять в мужья Готфрида?
– Да! – очень тихо сказала Зуби.
– Прекрасно! Теперь перейдем к другой паре!.. Ржевский, согласен ли ты взять в жены Даму?
– Да-да-да-да-да-да-да-да-да-да… – точно из пулемета, затарахтел поручик.
Он надеялся, что если будет до бесконечности долго строчить «да-да-да», Сарданапал не сможет вставить слово и задать тот же вопрос Недолеченной Даме. А раз так, то и объявить их мужем и женой тоже не сможет.
Но академик не собирался ни о чем спрашивать Недолеченную Даму, равно как и не собирался объявлять то, что и так было уже всем понятно. Он улыбнулся, молодцевато прищелкнул левым усом, и тотчас, заглушая поручика, загремел оркестр циклопов, которым дирижировал специально вызванный дух Мендельсона.
Ревниво косясь на Мендельсона, в противоположном углу грянул хор привидений. Все звуки мгновенно перемешались, сбились, утратили окраску – и в результате в Зале Двух Стихий воцарилась праздничная и радостная атмосфера.
– Мамочка моя бабуся! Куча свадеб! Просто как в дурдоме! Ну вот увидишь, я никогда не женюсь! Умру старым холостяком! Женщина погубит человека! – категорично заявил Баб-Ягун, проталкиваясь к Кате Лотковой.
Лоткова даже не оглянулась.
Убедившись, что его амурная стрела улетела в молоко, Ягун надулся и решительно направился к столу поглощать пирожные…
Примечания
1
«Поздно – вы уже сглажены!»
2
БМП – боевая машина пехоты.
3
Каждый сам кузнец своей судьбы (лат.).
4
Живи сегодняшним днем! Пожнут твои плоды потомки! (лат.)
5
Человеку свойственно лгать (лат.).
6
Мы всегда стремимся к запретному и желаем недозволенного (лат.).
