Младенец у девки за спиной недовольно заскрипел в такт ходившей раме станка, Ханка, не прерывая ход коленей и плавный ток нити, сдвинула плетеный короб наперед, без всякого стеснения высвободила из лифа полную, светлую грудь, налитую молоком, и сунула малышу в рот. Тот сменил скрип на чмоки.
Анна знала, как сложно провернуть такое одной рукой, столь быстро и совсем не сбившись с такта. Даже с ее великолепной координацией движений, отточенных в постоянных тренировках и боях, черноволосая сходу бы так не сумела… Почему-то ей стало жаль Ханку. Что, если бы девушка жила в Мэннивее и училась, скажем, на мага огня? Крепкая, выносливая, она могла бы уже освоить исконную магию и стать полезным членом какой-нибудь начинающей ханты. Швырять во врагов маленькие, но опасные сгустки огня, сбивать пылающей плетью заклятия. Заработать железные бирки, перебиваться с дешевого контракта на бесплатный, но путешествовать по всему Мэннивею и за его пределы. Выжить в боях, перейти в бронзовую ханту, оставив менее трудолюбивых и удачливых товарищей позади, покорить более мощные заклинания академической магии, став настоящей магичкой пламени. Опасной, сдержанной, всегда озаренной внутренним огнем, который отражается в глазах и манит заглядевшихся мужчин. Совершить много полезного на службе у Кланов и людей Мэннивея, на защите Холмов. Годам к тридцати получить серебро. Стать сильной, обеспеченной женщиной, выйти замуж за одного из своих, родить детей, но остаться хозяйкой собственной жизни. Знать, что даже никогда не став золотой хантой, не будучи знатного рода или особо богатой, она все равно может рассчитывать на свободу, уважение и достаток. В известных границах, конечно. И если не будет войны и мобилизации. И если твари из-под Холмов все-таки не полезут на свободу один за другим. Если Канзор не придет в Мэннивей тем же катком из огня и металла, каким прет сейчас по просторам славного княжества Антар. Если… Ладно, понятно. Но ведь все равно, огненная жизнь была бы совсем иной, чем земляная, уготованная Ханке судьбой…
Анна заметила, что темно-карие глаза девушки нет-нет да глянут на обрамленное медью лицо Алейны. Стройная, как цветок, девчонка была и моложе, и красивее, и гораздо важней молодой матери — сидела на равных со старшими, с боевыми господами, вместе с ними совершила ратные подвиги, борола монстров и спасла целые поселения людей. Они слушали и оберегали ее, уважали и, даже можно сказать, преклонялись перед нежностью и красотой, потому что в руках девчонки в любой момент мог родиться спасительный божественный свет, который поборет саму смерть! Как не уважать и не беречь такую? Как не усаживаться вокруг нее, словно она была центром группы, светочем в полной мороков ночи? Лицо Ханки, размеренно тянущей белую нить, ничего не выражало, но Анна чувствовала все за нее.
Внучке Свищура предстояло горбатиться с утра до вечера, большую часть дней в году. Родить еще пятерых, или шестерых, потерять двоих. Из зимы в зиму кутаться в одинаковые белые платки из пёсьей лини, носить строгое светлое платье, а по праздникам надевать еще одно, с слегка растрепанной синей вышивкой. Редко-редко она сможет покидать замшелый Землец. За всю жизнь она не увидит и сотой доли того, что рыжеволосая уже видела, касалась, пробовала. И все это будет хорошей жизнью, которой она обязана гордиться, за которую обязана благодарить предков да отцов-матерей — ведь им жилось не в пример хуже.
Ханке повезло, если они с мужем будут уважать друг друга, тогда даже местная жизнь будет в радость. Но если не повезло? Кто знает, каков ее муж, и каким он будет с ней лет через пять.
Чем склоненная голова с черной косой хуже высоко поднятой головки под каскадами блестящих медных локонов? Она просто родилась на сотню луннов левее.
— В общем, что получается, — Винсент встал и стал тихонько расхаживать по горнице, как всегда бывало, когда он напрягал извилины и выдавал умные мысли. — Мы обследовали Семидесятый, и столкнулись сразу с тремя вещами. Внутри сидит огненный смерч, его отгораживает зачарованная каменная чешуя, а к нам явилась ужасная, вот реально, ужасная тварь, безликое существо, — он метнул в Кела виноватый взгляд, — и отняло у Кела… ну, вы знаете.
Никто не просил описать Безликого и другие подробности: за два часа пути в Землец, лисы обсудили друг с другом все детали. Ричард в бешенстве ударил кулаком о броневагон, осознав, что не обыскал пленных как следует и едва не погубил тем самым своих. Алейна улыбнулась и исцелила разбитые костяшки пальцев, прощая его. А Дмитриус передал Анне поясную сумку, которую содрал с бессознательного снайпера, и в ней нашлись все принадлежности к огнестрелу, включая три десятка тяжелых свинцовых пуль.
— Из этих троих сущностей, понятна только каменная чешуя. Это защита, ее строители поставили, так что камни отлично держат огненный вихрь, который бесится внутри.
— Не особо и отлично, огонь сквозь камни и землю прорывается. Пытался нас не выпускать.
— Ну а чему ты удивляешься, если охранная Сеть теперь исчезла, а некоторые обелиски огонь уже себе подчинил.
— И не нас не пускал. А конкретно его, — Дик, совершенно уверенный, указал на Кела.
— Про огонь что-то было в свитке, — сказал тот, — но я не успел перевести, а потом он сжег свиток.
— Ну, у Гвента еще раз попросим. Надо это выяснить.
— Непонятно две вещи. Если в Семидесятом запечатано что-то огненное, то причем здесь Безликий? Он явно порождение нокса, а не огня. И второе, причем тут все произошедшее после: ветер, ужасный Крик, варги, звери. Управить ветром, призвать зверей и подчинить монстров мог владыка природы. Что за существо под Семидесятым, если оно умеет делать все подряд?
— Так вот и ответ, — сказала Анна. — Существо отбирает способности. Разные. И потом использует их.
Все задумались.
— Если так, то это нереально круто, — недоверчиво покачал головой маг. — Если оно может и стихией жизни управлять, и ноксом, и огнем, а теперь еще и судьбой да временем… Что ж это за тварь такая, и почему она тогда до сих пор не выбралась. Когда был запечатан семидесятый?
— Тысячу лет назад, — сверившись с Книгой, ответил Кел. — Ровно тысячу.
— Ну вот, силы применяет сквозь защиты, а за тысячу лет так и не выбралось?
— Ну, Охранная сеть не давала. А как она исчезла, так тварь и стала через защиты влиять, — предположила Анна. — Это не тысяча лет, а всего три месяца.
— Логично. Но как-то… не верю все равно.
— А в день какой запечатали? — тут же с интересом спросил Дик. Все поняли, что он имеет ввиду: иногда бывало, что печати работали неравномерно. Узор Лун на небе менялся день ото дня, и бывало так, что некоторые дни в году защиты ослаблялись. Обычно это случалось в самые дальние дни от дня наложения печатей. Например, если тварь запечатали в холодный месяц пустель, то печати могли слабеть к середине жарна.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
