А еще он не знал, кому верить. Чувствовалось, что Вадим и Даниил склонны согласиться с Щербаковым, сосредоточиться на похищении, не связывать его с попытками украсть «Зодиак». Максим, несмотря на юный возраст, – влиятельный бизнесмен и богатый человек, его могли похитить!
Но Ева ведь настаивает… Правда, и не говорит, что знает наверняка, даже видимого беспокойства не проявляет. Зато когда она узнала, что они едут в офис Щербакова на обсуждение ситуации, вызвалась поехать с ними.
Теперь она сидела в коридоре на подоконнике, безразличная ко всему и, казалось, не живая. Участвовать в переговорах с банкиром она отказалась; скорее всего, сообразила, что он будет спорить и не послушает ее толком. Ева не любила пустые споры, она предпочитала действовать. Но теперь в тупике все, в том числе и она!
Что ей говорить, Марк не знал, да и Вика молчала. А вот сама Ева никакой неловкости не испытывала:
– Вы решили идти простым путем и не искать скрытые связи?
Хотелось сказать, что это не все решили, это преимущественно Щербаков, но прозвучало бы как-то по-детски. Поэтому Марк просто кивнул.
– А что же ограбления? – поинтересовалась Ева. – Попытки ограблений? О них забыли?
– Отложили просто, потому что судьба Макса сейчас важнее!
– Если ограбления отложили, банкиру нет смысла участвовать. Это не имеет к нему отношения. Он связан только с камнями.
– Нет, он себя уже возомнил великим детективом, – отмахнулась Вика. – Да и авторитет восстановить хочет, после того как ему банк и галерею уничтожили.
– Про камни он забыл?
– Да пытался что-то делать… Тех грабителей брал, которые живыми попались, допрашивали их, но ничего не вышло. Не думаю, что они все такие гениальные актеры. Кто-то в панике, кто-то вообще пытается доказать, что его подставили и всего этого на самом деле не было. Вон, Алекса Субботина до сих пор здесь сидит, Щербаков даже с этой звездой не церемонится!
– Церемонится, раз она просто сидит здесь, – констатировала Ева.
– Это вроде как методика выжидания. С ней поговорили один раз, она отказалась сотрудничать, сейчас ее оставили одну в комнате где-то на час… Щербаков это считает психологическим давлением.
Ева едва заметно усмехнулась:
– Час времени не имеет ничего общего с давлением. Она телеведущая. Она часами сидит у гримера. Нельзя игнорировать такие вещи. Я хочу с ней поговорить.
– Бесполезно с ней говорить, – вздохнула Вика. – Она, конечно, мерзкая бабенка и истеричка, но в данном случае она вообще ничего не знает. По ней это видно. Она огрызается просто потому, что привыкла со всеми препираться. На самом деле ей нечего нам сказать.
– Я хочу с ней поговорить, – повторила Ева.
Марку этого не хотелось, хотя почему – он и сам не понимал. Сейчас, после бессонной ночи, эмоциям лучше не доверять, а здравый смысл подсказывал, что ничего плохого в этом разговоре не будет.
Правда, пришлось искать Щербакова, потому что без его приказа здесь ничего не делалось. Но он не возражал. Он вообще находил забавным тот факт, что даже Вадим, о чьей жесткости он был наслышан, прислушивается к словам какой-то девицы.
– Просто сеанс коллективного помешательства, – развлекался Щербаков. – Пожалуй, я на это даже лично посмотрю!
Ева на него не реагировала, словно его и не было рядом. Банкира это если и задевало, но вида он не подавал.
Никакой специальной темной комнаты для допросов в офисе, естественно, не было. Зато был большой зал, разделенный пластиковой стенкой с окном. Если в одной его части включить свет, а в другой сохранить темноту, да еще и смотреть сквозь жалюзи, то человек, сидящий под светом, их, скорее всего, не заметит.
На это и делалась ставка. Алекса уже час сидела в небольшом офисе, меблированном только столом, парой стульев и минималистичным абажуром. По лицу телеведущей было видно, насколько она недовольна. Скандал она не устроила лишь потому, что пока что Щербаков не выдвигал против нее никаких обвинений и согласился не опубликовывать кадры с камер видеонаблюдения. Но долго ли на нее будет действовать этот факт – сказать трудно.
– И что же, супердевочка, ты хочешь поговорить с ней одна? – продолжал иронизировать Щербаков.
– Да.
– И что ты сделаешь, посмотришь на нее полными слез глазами и попросишь рассказать все, ведь от этого зависит судьба твоего лучшего друга? Она не будет с тобой говорить!
Слез в глазах Евы как раз и не было. Они оставались спокойными и холодными. Лед был настолько естественным и искренним, что не по себе стало даже Щербакову. А он к таким чувствам не привык, потому и начинал злиться.
– Она будет, – просто сказала Ева. – Но у меня есть одно условие.
– Какое? Вам чай и пироженки подать, чтобы девочкам проще было говорить по душам?
– Прекратите цирк. Ваше поведение не соответствует вашему возрасту. – И снова в голосе девушки не было ни намека на иронию, она лишь обозначала реальные обстоятельства. – Мое условие – десять минут. На десять минут вы оставите меня наедине с ней. Я буду говорить так, как нужно. Для результата. Но эти десять минут вы не будете вмешиваться.
Несмотря на ее призыв, от клоунады Щербаков не отказался:
– Что, станете делиться женскими секретиками?
– Нет. Будем говорить. Но только если вы гарантируете, что вас там не будет. Она не умрет. И не пострадает. Десять минут, и я выхожу.
– Как вы с ней живете! – покачал головой банкир. – Хотя… Это так абсурдно, что даже интересно. Хорошо, у тебя будут эти десять минут. Вперед, восьмое чудо света!
Его ухмылки и подмигивания даже Марку на нервы действовали. Но Ева была по-прежнему непробиваема. Она вошла внутрь, они же остались за стеклом. С собой девушка взяла только мобильный телефон.
Когда дверь открылась, Алекса насторожилась, но, увидев, кто вошел, сразу же расслабилась.
– Детка, тебе чего? – полюбопытствовала она. – Или тебя тут тоже закрыли?
– Мне нужно, чтобы ты рассказала, что было, – пояснила Ева. На свою собеседницу она пока не смотрела, вместо этого девушка возилась с телефоном. Очевидно, настраивала секундомер. – До ограбления. Где ты была, с кем.
– Я уже сказала, что ничего этого не помню! И вообще, какого черта они начали детей присылать?!
– Хорошо, тогда начнем.
Она подошла вплотную к Алексе. Телеведущая, очевидно, находила ситуацию вполне обыденной и ожидала, что Ева просто сядет рядом с ней. Однако о таком мирном подходе девушка даже не думала. Она перехватила Алексу за роскошные волосы и резким, четким движением приложила ее лицом о металлическую столешницу.
Это было проделано настолько грамотно, быстро и нагло, что шокированы были все. Марк не ожидал ничего подобного, он привык к тому, что Ева крайне редко проявляет агрессию. Да и сейчас это сложно было назвать агрессией! Кукольное лицо его племянницы оставалось абсолютно спокойным. Она смотрела на Алексу, пускающую носом алые пузыри, точно так же, как смотрела на стену.
Телеведущая, хоть и была поражена, принимать такой расклад не спешила. Она попыталась встать, но Ева с легкостью усадила ее обратно. Вторая попытка тоже закончилась полным провалом. И со стороны это тоже воспринималось как удивительное, ведь на первый взгляд казалось, что сильнее как раз Алекса. И в то же время Ева швыряла ее как котенка.
Пожалуй, из всех присутствующих только Марк понимал, как такое возможно. Да еще, может, Вика… Потому что и она слышала, как врачи предупреждали его: сумасшедшие сильнее обычных людей. Бьют они увереннее, потому что у них нет привычных моральных ограничителей. К тому же Ева выглядит худой, потому что так уж распорядилась природа. Тренируется она регулярно, знает ведь, что пригодится…
Если бы с Алексой точно так же вел себя мужчина, она бы закатила скандал и грозила судом. Но то, что нос ей разбила хрупкая блондинка, лишало той же уверенности. Что она скажет в полиции? Ей ведь никто не поверит! Да и бог с ней, с полицией, как ей самой принять тот факт, что эта девица так себя ведет?
А Ева еще и не давала ей времени собраться мыслями. Под конец она просто столкнула Алексу со стула на пол и замерла над ней.
– Быстро вспоминай, – холодно посоветовала она.
– Но я ничего не знаю!
– Знаешь. Знание в тебе. Что ты помнишь?
– Ничего я не помню! Я куда-то пошла, но куда – не знаю! Я уже все это говорила двадцать раз!
– Что ты помнишь?
– Ничего! – Слезы скатывались по щекам Алексы, смешиваясь с кровью. – Я клянусь, ничего не было!
– Что ты помнишь?
В этом была потрясающая, нездоровая даже упертость Евы. Если ей что-то было нужно, она этот вопрос могла повторить хоть двадцать раз, хоть тридцать, и без тени эмоций. Ее не раздражала необходимость ждать ответ или стоять тут всю ночь. И эта ее отрешенность еще больше давила на ее собеседников.
Поэтому Алекса могла рыдать перед ней сколько угодно. Нельзя надавить на жалость, если жалости нет. Единственное, в чем сомневался Марк, это в том, что Ева успеет что-то за десять минут. Он тоже следил за временем, помнил, что оно идет, а Алекса только поскуливает и повторяет, что с памятью-то у нее проблемы.
