- Если честно, эта штука сильно жглась, - ответила женщина с нервным смешком.
Кейт тоже не смогла удержаться от смеха.
- Это правда. Я не могу сделать мои лекарства приятными. Но вы же знаете, что они вас исцеляют. А что же знают об английских лекарствах эти люди, ваши друзья, сельские жители, погонщики верблюдов, пастухи? Разве те, что живут в горах, или этот жрец, разве они так мудры, что могут судить за вас и знают, как вы себя чувствуете, находясь за пятьдесят миль отсюда. Не слушайте их! Прошу, не слушайте! Скажите им, что вы останетесь со мной, и я вас вылечу. Это все, что я могу сделать. Для этого я сюда и приехала. Я услышала о ваших бедах и несчастьях за десять тысяч миль отсюда, и они глубоко ранили мою душу. Неужели вы думаете, что я отправилась бы в такую даль, чтобы делать вам зло? Возвращайтесь в свои палаты, сестры мои, и велите этим глупым людям уйти.
Над толпою женщин поднялся ропот не то сомнения, не то одобрения. На какое-то время воцарилась смутная неопределенность.
И тут человек, получивший удар по лицу, закричал:
- Что толку продолжать разговор? Возьмем наших жен и сестер и уведем их с собой. Мы не хотим, чтобы наши сыновья были похожи на дьяволов. Скажи свое слово, отец! - обратился он к жрецу.
Святой человек поднялся на ноги, и призыв Кейт утонул в потоке брани, проклятий и угроз; люди стали по двое, по трое отходить от Кейт, унося или силой уводя с собой своих родственников.
Кейт называла уходящих женщин по именам, уговаривала, спорила, увещевала - словом, умоляла их остаться. Но все было тщетно. Многие плакали, но все отвечали одно и то же. Им было жаль уходить, но все они были всего лишь слабыми женщинами и боялись гнева своих мужей.
С каждой минутой палаты больницы пустели, и жрец снова затянул свою песню, а потом начал как-то дико приплясывать. Пестрый людской поток вылился по ступенькам на улицу, и Кейт увидела, как под безжалостным солнцем уносят тех, за кем она так заботливо ухаживала. И только женщина пустыни осталась с ней. Кейт смотрела перед собой ничего не видящим взглядом. Ее больница была пуста.
XIX
- Будут ли какие-нибудь приказания у мисс сахиб? - спросил Дхунпат Раи с восточной невозмутимостью, когда Кейт повернулась к своей единственной помощнице, женщине пустыни, и оперлась на ее сильное плечо.
В ответ Кейт, крепко сжав губы, лишь молча покачала головой.
- Печальный случай, - глубокомысленно заметил Дхунпат Раи, как будто речь шла о том, что его совершенно не касалось. - Всему виной религиозный фанатизм и нетерпимость - это своего рода мания в здешних краях. Я уже один-два раза был свидетелем подобных инцидентов. Один раз из-за каких-то там порошков, а в другой раз они говорили, что мензурки - это священные сосуды, а цинковая мазь - это коровий жир. Но я еще никогда не видел, чтобы опустела вся больница разом. Не думаю, чтобы они вернулись; но моя должность - государственная, - заметил он с едва заметной улыбкой, - так что я, как и раньше, буду получать жалованье в прежнем размере.
Кейт с изумлением взирала на него.
- Вы хотите сказать, что они уже никогда не вернутся? - спросила она запинаясь.
- О, конечно... Через какое-то время... один-два человека... Может, двое-трое мужчин, если их поранит тигр или воспалятся глаза. Но женщины' нет, что вы! Их мужья никогда не разрешат им. Вот, спросите у нее.
Кейт устремила жалобный и вопрошающий взгляд на женщину пустыни, которая, нагнувшись, взяла с земли горсть песка, пропустила его сквозь пальцы, отряхнула ладони и покачала головой. Кейт с отчаянием следила за этими жестами.
- Видите - все кончено. Бесполезно! - сказал Дхунпат Гаи без зла и все же не в силах скрыть удовольствия от того, что его мрачное предсказание, сделанное в день знакомства с Кейт, сбылось. - А что теперь будет делать ваша честь? Прикажете закрыть аптеку или, может быть, желаете проверить счета за лекарства?
Кейт слабым движением руки отмахнулась от него.
- Нет-нет! Только не сейчас. Я должна подумать. Мне нужно время. Я пришлю за вами. Пойдемте, милая моя, - обратилась она на местном наречии к женщине пустыни, и рука об руку они вышли из больницы. Когда они оказались на улице, крепкая телом женщина схватила Кейт на руки, точно ребенка, подсадила на лошадь и упрямо зашагала рядом с ней к дому миссии.
- И куда ты теперь пойдешь? - спросила у нее Кейт на ее родном языке.
- Я пришла первой, - отвечала та, - значит, мне подобает уйти последней. Куда пойдешь ты, туда пойду и я, а потом будь что будет.
Кейт наклонилась, взяла женщину за руку и с благодарностью пожала ее.
У ворот миссии ей пришлось призвать на помощь все свое мужество, чтобы выстоять. Она так часто и так много рассказывала миссис Эстес о своих надеждах и планах, с такой любовью описывала все, чему она хотела бы научить этих бедолаг, и так гордилась плодами своих ежедневных трудов, что теперь было невыразимо горько признаться в том, что дело ее жизни рухнуло. Мысль о Тарвине тоже мучила ее, и она старательно отгоняла ее от себя.
Но, к счастью, оказалось, что миссис Эстес нет дома, зато их ждал посыльный от королевы-матери с просьбой прибыть во дворец вместе с махарадхей Кунваром.
Женщина пустыни попыталась удержать Кейт, положив руку ей на плечо, но Кейт оттолкнула ее.
- Нет-нет! Я должна пойти туда. Я должна делать хоть что-нибудь! воскликнула она горячо. - Это мое единственное спасение, добрая вы моя. Вы идите, а я догоню вас.
Женщина молча повиновалась ей и устало потащилась по пыльной дороге, а Кейт бросилась в дом, в ту комнату, где лежал юный принц.
- Лальи, - сказала она, наклоняясь над ним, - как вы себя чувствуете? Сможете ли вы сесть в экипаж и поехать к матери?
- Я бы лучше съездил к отцу, - ответил мальчик, сидя на софе, куда его перенесли, так как со вчерашнего дня его состояние заметно улучшилось. Мне надо поговорить с отцом о крайне важном деле.
- Но ваша мать так давно не видела вас, дорогой мой!
- Очень хорошо, я поеду.
- Тогда я скажу, чтобы вам приготовили карету.
Кейт хотела выйти из комнаты.
- Нет, я поеду в своей коляске. Кто там стоит на посту?
- Это я, высокорожденный, - раздался низкий голос часового.
- Аччха! Быстро отправляйся во дворец и скажи, чтоб за мной прислали мою коляску и охрану. Если через десять минут их здесь не будет, скажи Сирупу Сингху, что я урежу ему жалованье и при всех вымажу ему лицо сажей. Сегодня я опять еду кататься.
- Да будет милость божия над высокорожденным десять тысяч лет, проговорил солдат, стоящий на улице; слышно было, как он вскочил в седло и ускакал.
К тому времени, когда принц оделся и был готов отправиться во дворец, к двери миссии подкатил неуклюжий тяжеловесный экипаж, битком набитый мягкими подушками. Кейт и миссис Эстес общими усилиями усадили мальчика в коляску, чуть ли не на руках вынеся его из дома. Принц пытался обойтись без их помощи и непременно хотел встать на ноги на веранде и ответить на салют своей охраны, как и п подобает мужчине.
- Ахи! Я очень ослаб, - сказал он по дороге во дворец. - Что-то мне и самому начинает казаться, что я никогда не сумею выздороветь в Раторе.
Кейт притянула его к себе и обняла.
- Кейт, - продолжал он, - если я о чем-то попрошу отца, вы скажете ему, что это очень полезно для меня?
Кейт, чьи печальные мысли были далеко отсюда, подняв заплаканные глаза и взглянув на багровую скалу, на которой стоял дворец, рассеянно похлопала его по плечу.
- Как я могу выполнить вашу просьбу, Лальи? - она с улыбкой взглянула ему в глаза.
- Но то, о чем я собираюсь просить его, очень разумно.
- В самом деле? - спросила она нежно.
- Да, это я сам придумал. Я ведь Радж Кумар и хотел бы поехать в Радж Кумар Колледж, где сыновья здешних князей учатся, как стать настоящими королями. Это недалеко отсюда - в Аджмере. Я должен поехать туда, чтобы учиться наукам, и фехтовать, и ездить верхом вместе с другими принцами Раджпутаны, и тогда я сделаюсь настоящим мужчиной. Я хочу поехать в эту школу в Аджмере, чтобы узнать больше о мире. Но вы сами увидите, как я все это замечательно придумал. С тех пор как я заболел, мир кажется мне таким огромным. Кейт, скажите, мир и вправду такой большой, - вы ведь приехали сюда по Черной Воде и ехали очень долго? А где сахиб Тарвин? Мне бы хотелось и с ним повидаться. Сахиб Тарвин сердится на меня или на вас?
Он всю дорогу мучил ее вопросами, которым не было числа, пока они не остановились перед воротами дворца, которые вели к покоям его матери. Женщина пустыни сидела на земле подле ворот и при приближении коляски встала и протянула руки им навстречу.
- Я слышала, что говорил посыльный, и я поняла, что надо делать. Дайте мне ребенка, я внесу его сама. Нет, мой принц, не надо бояться, я из хорошего рода.
- Женщины из хорошего рода ходят под покрывалами и не разговаривают ни с кем на улице, - с сомнением произнес мальчик.
- Нет, принц, один закон существует для тебя и твоих единокровных, а другой - для меня и моих единокровных, - ответила женщина, смеясь. - Мы зарабатываем хлеб свой трудом и потому не можем ходить под покрывалами, но наши отцы жили за многие сотни лет до нас, как и твои отцы, высокорожденный. Пойдем же, Белая Фея не сможет внести тебя так ловко, как я.
